Сказанное заставляет нас различать широкий и узкий смыслы категории «общественные отношения», в первом из которых она означает любые отношения людей, возможные в обществе как сфере надорганической реальности, а во втором — устойчивые связи, возникающие между субъектами воспроизводства общества как организационной формы социального. Естественно, предметом социальной философии — после того, как она установила родовые свойства «отношений вообще» — становится класс социальных связей, возникающих в «неличной», «профессионально-гражданской» жизни членов общества.
Для иллюстрации возможного характера таких отношений возьмем, к примеру, большой симфонический оркестр, который состоит не просто из музыкантов, но из музыкантов, связанных между собой особыми отношениями, возникающими в совместной деятельности. Отвлечемся отличных отношений симпатии и антипатии между ними и попробуем назвать основные виды собственно общественных отношений, характерных для любых других социальных групп и для общества, взятого в целом.
Прежде всего речь должна идти об отношениях, которые фиксируют специфическое для оркестра разделение труда, профессиональных функций музыкантов. Так, в оркестре существуют группы струнных, духовых, ударных инструментов, к которым «приписаны» отдельные музыканты, таким образом, что флейтисту не придет в голову самовольно занять место первой скрипки или взять в руки кастаньеты. Тем более ему не придет в голову встать за пульт дирижера, которого связывают с музыкантами особые отношения «руководства — подчинения», возникающие в процессе разделения «командно-координирующих» и «исполнительских» функций.
Итак, анализируя взаимные отношения между музыкантами, влияющие на их совместное и индивидуальное поведение, мы выделяем прежде всего систему профессиональных связей, возникающих на основе разделения «живого», непосредственного труда, «взаимного обмена деятельностью». Однако подобные отношения отнюдь не исчерпывают собой всего многообразия субъект-субъектных связей, существующих в нашем оркестре. Еще один тип отношений возникает в нем уже не на основе разделения функций, а на основе распределения совместно созданных результатов труда.
В одних случаях такое распределение может иметь непосредственный характер, при котором люди делят совместно созданное — если оно имеет для них потребительскую ценность и поддается такому дележу (так поступают, к примеру, охотники, распределяющие между собой тушу совместно добытого зверя). Очевидно, что в случае с музыкальным коллективом такое распределение бессмысленно и невозможно — нельзя поделить между собой угасшие звуки уже исполненного произведения, даже если бы это и пришло кому-нибудь в голову.
В данном случае мы сталкиваемся с более сложной системой распределения, в которой удовлетворение индивидуальных потребностей участников деятельности опосредовано сложными процедурами обмена производимого на потребляемое. Как бы то ни было, каждый из музыкантов рано или поздно получает определенное вознаграждение за свой труд, при этом вознаграждение, получаемое первой скрипкой, превышает жалованье рядового скрипача, опытные музыканты получают больше новичков и т.д. и т.п. Речь идет, таким образом, об устойчивой системе экономических отношений между людьми, связанной с отношениями профессиональными, но не совпадающей с ними.
Следует особо подчеркнуть, что экономические отношения между людьми, область экономики (о которой речь пойдет ниже) отнюдь не сводятся к отношениям распределения уже готовых продуктов труда, но включают в себя также отношения распределения необходимых предметных средств их создания. Не столь важные для музыкального коллектива, в котором труд исполнителя чаще всего соединяется с личной собственностью на средства такого труда (музыкальные инструменты), подобные производственно-экономические отношения, как мы увидим далее, имеют критически важное значение для других, более практических форм совместной деятельности.
Итак, мы видим, что необходимым организационным моментом совместной деятельности людей являются устойчивые воспроизводимые отношения между ними, выражающие характер взаимной зависимости участников социального взаимодействия, взаимную соотнесенность их ролей и статусов в нем. Важнейшая роль таких отношений состоит в том, что они программируют характер интересов взаимодействующих субъектов, заинтересованных, как уже отмечалось ранее, не только в предметных средствах удовлетворения своих потребностей, но и в определенной кооперации с другими людьми. Соответственно, статус субъекта в сложившейся системе общественных отношений — скажем, наличие или отсутствие у него собственности на предметные средства труда или допуска к механизмам власти — с высокой статистической вероятностью определяет характер его действий в поле системного взаимодействия людей. Нас не удивляет тот факт, что люди, не имеющие иного источника существования, нежели их собственный труд, как правило, вынуждены искать себе работу по найму, подчиняясь определенным правилам взаимодействия с собственником средств производства, независимо от того, нравятся или не нравятся им такие правила35.
Нужно сказать, что конституирующая роль общественных отношений далеко не сразу была понята учеными. Известно, что обществознание существенно отстало в своем развитии от естественных наук. Одной из причин подобного отставания явилось то, что социальные мыслители долгое время не могли зафиксировать сам факт существования безличных общественных связей, которые не только не зависят от индивидуальных особенностей человеческого поведения, но, напротив, воздействуют на него в строго унифицирующем духе. Потребовалось немало времени, чтобы ученые осознали тот факт, что при всем различии убеждений и характеров между членами религиозной общины и преступной банды, как отмечал немецкий социолог Г. Зиммель, с необходимостью возникают одни и те же отношения сотрудничества и конкуренции, лидерства и подчинения, прямого или опосредованного распределения значимых благ и т.д. и т.п. Было весьма непросто уяснить, что отношение феодала со своим сеньором или зависимым крестьянином в своей основе не зависят от характера вступающих в них людей, имеют по отношению к ним принудительную силу, вполне сопоставимую с принудительным действием законов природы. Напомним, однако, что общественные отношения не исчерпывают собой всего многообразия социальных связей, существующих в обществе. Наряду со связями субъект-субъектными в нем существует, как уже отмечалось выше, разветвленный класс субъект-объектных, а также объект-объектных связей.
Для иллюстрации возвратимся к нашему примеру с симфоническим оркестром. Очевидно, что условием его успешных выступлений является не только «комплектность» и сыгранность музыкантов (т.е. профессиональные связи между людьми) и не только наличие достаточных «материальных стимулов», создаваемых экономическими отношениями между ними. Таким условием, конечно же, является наличие приличных инструментов, позволяющих исполнителям в полной мере проявить свое исполнительское мастерство, а также наличие интересных музыкальных сочинений, подлежащих исполнению. Тем самым успех совместной деятельности зависит от наличия оптимальной связи между людьми и «вещными орудиями» их деятельности, а также связи музыкантов с внешними символическими программами их поведения, представленными в используемых партитурах.
Подобные субъект-объектные связи дополняются в социальной системе многообразными объект-объектными зависимостями, которые распадаются на взаимные связи вещей, взаимные связи символических предметов, а также взаимные связи вещей и символов. Примером последнего рода может служить физический контакт нот и пюпитра, примером первого рода — связь скрипки и смычка, необходимая для рождения звуков, а если брать менее экзотические примеры — технологическая связь между компонентами автоматизированного производства.
Зато игра симфонического оркестра прекрасно иллюстрирует связь символических объектов, которая имеет важнейшее значение для социальной теории. В самом деле, прекрасные произведения искусства, исполняемые оркестрантами, представляют собой систему органически взаимосвязанных музыкальных образов, объединенных общим замыслом, который включает в себя и некоторую концептуальную программу и передающие ее стилевые особенности звучания. Имея дело с подлинными произведениями искусства, мы можем быть уверены, что каждый отдельный звук, строфа или сцена далеко не случайны, представляют собой минимальные смысловые фрагменты, «единицы смысла», взаимосвязанные с другими фрагментами, образующие вместе с ними целостную эстетическую систему. Естественно, подобные связи не ограничены отдельными произведениями — такой же целостной системой может быть, к примеру, весь репертуар оркестра, если он сформирован не случайным образом, а выражает определенную эстетическую позицию музыкантов.
Итак, мы выделили основные элементы человеческой деятельности, одновременно представляющие собой простейшие «кирпичики» общества. После этого мы можем вернуться не к интуитивному, а вполне осознанному выделению ее типов, образующих искомые подсистемы общества, сферы общественной жизни.