Следующая проблема - сохранение или отмена всеобщей воинской повинности. За ее отмену - 57,2% (в том числе, полностью согласны - 40,5%), против - 21,5% (категорически не согласны - 8,6%). Мы не будем здесь касаться вопросов, порождающих эту проблему, и трудностей, не позволяющих нашему государству решить ее в популярной форме. Но можно констатировать, что желающих просчитать хотя бы финансово, во сколько это обойдется государству и каких усилий будет стоить, найдется очень немного. И ведь вопрос не только в материальном содержании самой армии (на это, может быть, сделав конверсионное усилие, еще худо-бедно бы наскребли), а в обеспечении решения тех проблем, которые худо-бедно, но еще решаются посредством всеобщего призыва, хотя уже сейчас эта форма стала источником порождения проблем не в меньшей степени, чем их решения, свидетельствуя о своей исчерпанности и невозможности уйти от необходимости кардинальной реформы. Силовая попытка хоть на время оставить все на своих местах потребует затрат, с которыми наше общество может не справиться, а разрушительный эффект от нее может превзойти все самые мрачные ожидания.
А вот проблема следующая, которая свидетельствует о том, что слухи о смерти нашего большевистского прошлого сильно преувеличены. "Должно ли государство делать все, чтобы максимально уменьшить разницу между доходами граждан" этот вопрос определил примерно равное противостояние за и против. 37,4% не согласны с тем, что государство это должно делать, а 39% считают, что должно. И сколько лет уже мы твердим про рынок, про предпринимательскую инициативу и изворотливость, про воздаяние по результату твоей активности и прочее, все равно уравнительные идеи так глубоко засели в массовое сознание, что наш казарменный уравнительно-распределительный социализм будет долго еще маячить как общество разовой мечты, вызывая лишь одни сожаления - по поводу того, что распределять поровну мало что есть, но ведь мало у всех, у всех поровну - мало. Заметим, что новое понимание принципиальной невозможности, несовместимости уравнительно-регулирующих мер государства с провозглашенным ныне путем разделяется лишь 37% населения (точнее, молодежи, думается, что старшие поколения, чья "социалистическая" жизнь имеет более длительную историю, дадут другие, более "социалистические" цифры), и, скорее, именно эта часть бывшего советского общества может говорить об осмысленном выборе рыночного пути.
По отношению к вопросу об отмене или сохранении смертной казни за тяжкие преступления наша молодежь предельно определена. За сохранение - 71,2%, против - 14,2%. Можно как угодно широко трактовать эту позицию с этической точки зрения. С социальной же точки, здесь явно присутствует и оценка факта убийств и тяжких уголовных преступлений как очень даже возможных, и понимание степени напряженности этой проблемы, побороть которую на сегодня можно только крайними мерами общественного пресечения, и, наконец, не всегда осознанное ощущение, что более цивилизованные формы пресечения у нас отсутствуют, да и не возымели бы требуемого эффекта, если бы даже были созданы. Факт простой изоляции от общества и от собственной привычной деятельности у нас еще не может выступать суровым общественным наказанием, останавливающим потенциального преступника от свершения преступления. И сколько бы не убеждали нас правоведы, что зло порождает еще большее зло, у нас еще нет уверенности (а даже напротив), что добро породит добро, а не безнаказанность уголовной стихии.
Вопрос об отмене прописки и ограничений на право выбора места можно считать практически решенным на уровне общественного мнения. Этот пережиток военно-феодальной диктатуры и казарменного крепостничества эпохи "диктатуры пролетариата" (а фактически диктатуры политического тоталитаризма) предлагают отменить 60,2% и не согласны с отменой 15% опрошенных (категорически не согласны 5,6%). Законодательное закрепление права человека на выбор страны проживания поддерживают 85,8%, не поддерживают 3,4%. Этот исторический факт уже настолько созрел, что пытаться ему противостоять (тем более, что с точки зрения исторического прогресса здесь трудно противопоставить разумные аргументы в возражение против такого права) - это идти вспять гуманистическим тенденциям общечеловеческого развития.
Два следующих вопроса демонстрируют большую живучесть старых (доказывая, что старое не всегда укоренялось из дурных побуждений) тенденций и ценностей.
Вопрос "Должно ли образование, включая высшее, быть бесплатным" получил 72% голосов за бесплатность и 11,4% голосов - за платность образования. Вопрос далеко не праздный, а позиции далеко не формальные. Ибо в числе основных факторов, признанных молодежью в качестве обеспечивающих жизненный успех и благополучие, образование стоит на 1 месте и с большим отрывом от других прочих инструментов завоевания жизненного пространства дало 64,9% высказавшихся в его пользу (2 место - 43,6% заняли связи с "нужными" людьми, 3 - 36,7% - способности и талант). Здесь, видится, имеет место не простая инертность "социалистического" мышления с его большим перечнем (праведным и неправедным) разного рода привычных "бесплатностей". Нет, позиция здесь, представляется, уже более осознанная, животрепещущая. Наша молодежь уже столкнулась с платными формами образования, уже попробовала "на вкус", что это такое. И поняла, что платность образования отнимает у нее первостепенный ресурс для собственного жизнеутверждения. Надо сказать, что во всех странах, даже самых гуманистически и прогрессивно ориентированных, платность образования рассматривается как благо, как фактор, способствующий общественному и личному прогрессу и усиливающий общественный потенциал. Но надо при этом не забывать про очень разветвленную и дифференцированную сеть, систему различных социальных регулятивов, превращающих этот фактор в общественное благо. Наш отечественный, очень молодой опыт платного образования пугает своими перспективами уничтожения образования неразумными формами регуляции. И если уж не уйти нам от зла, и вопрос только в том, чтобы выбрать меньшее, то бесплатное образование - зло, но меньшее. Оно, по крайней мере, не лишает надежды на возможность состоятельности образования для тех, кому оно реально требуется как ценность. Конечно, при этом тянется огромный шлейф попутчиков и попутных проблем (например, отсрочка студентам ВУЗов от призыва в армию, которая действительно является благом, сохраняя интеллектуальный потенциал страны. Но ведь не секрет, что объективно такая отсрочка требуется лишь тем немногим, которые таким интеллектуальным потенциалом являются реально, а не формально. Но под Закон попадают сотни тысяч, превращая институты в отстойники для бездельников). При введении же платного образования без должной системы поддержки и продвижения способных, мы превращаем образование в недоступную роскошь, дозволенную лишь тяжелому карману, а он не всегда совпадает с возможностями интеллекта. Бьем по интеллектуальному генофонду нации. И в демонстрируемом раскладе мнений по этому вопросу надо услышать и реальную позитивную озабоченность общества, а не просто привычное иждивенчество.
Грамотная государственная политика поддержки и развития образования может заключаться в системе мер, на 1 взгляд противоречащих друг другу. С одной стороны, государство должно всячески сдерживая бездумно и повсеместно вводимую платность образования, с другой стороны, поддерживать и инициировать разработку и внедрение системных факторов обеспечения платного образования, без ущерба и потерь образовательного пространства общества. Политика здесь должна быть очень взвешенной и аккуратной. "Отпускать" платные формы можно только тогда, когда готовы механизмы поддержки интеллекта, в каком бы слое жизненного обеспечения и материального достатка он ни обнаружился. Когда есть уверенность, что интеллектуал не будет вынужден пойти в дворники лишь потому, что его родители не в состоянии заплатить за его образование. Если в общественных институтах и отношениях такой системы обеспечения образования нет, то введение платного образования объективно есть наступление на коренные интересы молодежи, которые требуют их защиты.
И последний вопрос: "Нормально ли то, что безработным может стать любой человек", давший распределение позиций по следующему раскладу. Это не является нормальным, заявляют 45,5%, и является нормальным - 35,7%. (Крайние позиции: категорически не согласен с тем, что это нормально - 20,2%, полностью согласен с безработностью как с нормой - 14,2%). Самая первичная и поверхностная интерпретация этого распределения должна сказать нам, что опять-таки рыночные реалии, где безработица - не только норма, но и необходимость, еще не проникли и не укоренились в нашем ранее не- и антирыночном сознании. Поэтому рост безработицы воспринимается безоговорочно как социальное зло, наличие которого связано с недоработкой "начальства" и "правительства", и на этом всегда можно будет пожинать митинговые политические дивиденды, ругая правителей и начальников. Однако, здесь возможен другой, более глубокий смысл, имеющий уже не столь негативный оттенок, могущий стать как реальным ресурсом социального развития, так и снискания признания на сторону той или иной политической платформы. А именно, если у человека есть какое-то реальное содержание (образование, профессионализм и т.д.), то его безработность - это ненормально, с социальной точки зрения, лишь тогда, когда общество располагает малым предложением возможных вариантов его деятельностной реализации. Закрытие или сокращение одних предприятий должно быть компенсировано широким предложением альтернатив выбора нового места работы, тогда закрытие или сокращение будет нормой и не будет восприниматься как социальное зло или ущемление интересов работника. При такой ситуации безработность человека как негатив обернется не клеймом обществу, а как вопрос к самому этому человеку, имеющему (если действительно имеется) все возможности, но не желающему ими воспользоваться. Тогда "ненормальность" факта безработности человека получит не социальное, а индивидуально-личностное звучание, и не станет даже потенциальным источником социальных катаклизмов. То есть, и здесь проблема, как и в ряде других предшествующих вопросах, упирается в развитие нашей социальности, в создание системы общественных отношений и институтов (гражданского общества, если хотите).