Кант Иммануил (1724—1804) — немецкий философ и ученый, родоначальник немецкого классического идеализма. Родился, учился и работал в Кенигсберге (ныне Калининград), где был в 1755—1770 доцентом, а в 1770—1796— профессором университета. Кант— основатель «критического», или «трансцендентального», идеализма. В так называемый «докритический» период (до 1770) Кант создал «небулярную» космогоническую гипотезу, в которой возникновение и эволюция планетной системы выводится из первоначальной «туманности». В это же время Кант высказал гипотезу о существовании Большой вселенной галактик вне нашей Галактики, развил учение о замедлении — в результате приливного трения — суточного вращения Земли и учение об относительности движения и покоя. Исследования эти сыграли свою роль в формировании диалектики. В философских работах «докритического» периода Кант наметил — под влиянием эмпиризма и скептицизма Юма — различие между основанием реальным и основанием логическим, ввел в философию понятие об отрицательных величинах. Во всех этих работах роль дедуктивно-формальных методов методов мышления ограничивается в пользу опыта.
В 1770 состоялся переход Канта к воззрениям «критического» периода; в 1781 появилась «Критика чистого разума», за ней были опубликованы «Критика практического разума» (1788) и «Критика способности суждения» (1790). В них последовательно излагались: «критическая» теория познания, этика, эстетика и учение о целесообразности природы, в работах , «критического» периода Кант доказывает невозможность построить систему умозрительной философии («метафизики», согласно принятой тогда терминологии) до предварительного исследования форм познания и границ наших познавательных способностей. Исследования эти приводят Канта к агностицизму— к утверждению, что природа вещей, как они существуют сами по себе («вещей в себе»), принципиально недоступна нашему познанию: последнее возможно только относительно «явлений», т. е. способа, посредством которого вещи обнаруживаются в нашем опыте. Достоверное теоретическое знание имеется только в математике и естествознании. Оно обусловлено, по Канту, тем, что в нашем сознании налицо «априорные» формы чувственного созерцания, столь же априорные формы, или понятия, рассудка и априорные формы связи, или синтеза, чувственного многообразия и понятий рассудка, на которых основываются, например, закон постоянства субстанций, закон причинности, закон взаимодействия субстанций. В разуме, по Канту, заложено неискоренимое стремление к безусловному знанию, вытекающее из высших этических запросов. Под давлением этого человеческий рассудок стремится к решению вопросов о границах или беспредельности мира в пространстве и времени, о возможности существования неделимых элементов мира, о характере процессов, протекающих в мире (с точки зрения наличия в них необходимости, случайности и свободы), о существовании Бога как безусловно необходимого существа. Кант считал, что с равной доказательностью могут быть обоснованы противоположные решения: мир и конечен, и не имеет пределов; существуют неделимые частицы (атомы) — и таких частиц нет; все процессы протекают как причинно обусловленные — и существуют процессы (поступки), совершающиеся свободно; имеется безусловно необходимое существо — и такого существа нет. Таким образом, разум по природе антиномичен, т. е. раздваивается в противоречиях. Однако противоречия эти, по Канту, все же лишь кажущиеся. Решение загадки — в ограничении знания в пользу веры, в различении «вещей в себе» и «явлений», в признании «вещей в себе» непознаваемыми. Так, человек одновременно и не свободен (как существо в мире явлений) и свободен (как субъект непознаваемого сверхчувственного мира); существование бога недоказуемо (для знания) и в то же время может быть тем постулатом веры, на котором основывается наше убеждение в существовании нравственного порядка в мире, и т. д.
Это учение об антиномичности разума, служившее у Канта основанием для дуализма «вещей в себе» и «явлений» и для агностицизма, стало толчком для разработки положительной диалектики в немецком классическом идеализме. В этике Кант провозглашал ее основным законом безусловное повеление (Категорический императив), требующее руководствоваться таким правилом, которое совершенно независимо от нравственного содержания поступка могло бы стать всеобщим законом поведения. В эстетике он сводит прекрасное к «незаинтересованному» удовольствию, не зависящему от того, существует или не существует предмет, изображенный в произведении искусства, и обусловленному только формой. Впрочем, провести последовательно свой формализм Кант не смог: в этике — вразрез с формальным характером категорического императива — он выдвинул принцип самоценности каждой личности, которая не должна быть приносима в жертву даже во имя блага всего общества; в эстетике — вразрез с формализмом в понимании прекрасного — объявил высшим видом искусства поэзию, т. к. она возвышается до изображения идеала, которым является человек, и т. д. Средством к установлению и сохранению мира Кант считал развитие международной торговли и общения ко взаимной выгоде для различных государств. При всех своих внутренних противоречиях, учение Канта оказало огромное влияние на последующее развитие научной и философской мысли.
+ + +
Кант Иммануил (в православном восприятии) (22.04.1724—12.02.1804), немецкий мыслитель, до сих пор недооценённый с православной точки зрения. Учился в Кенигсбергском университете, где в 1755 начал преподавать в качестве приват-доцента, а с 1770 — и профессора. В 1794 был избран в Петербургскую академию наук.
В 1781 вышла в свет «Критика чистого разума», в 1788 — «Критика практического разума», в 1790 — «Критика способности суждения» — так образовался костяк критической философии Канта, которая уже с н. XIX в. стала востребованной в православных академических кругах, а молодой проф. философии Филарет (Дроздов) даже купил на свой счёт сочинения кенигсбергского мыслителя, чтоб полнее преподавать его идеи в стенах С.-Петербургской духовной академии, и в этом начинании он получил одобрение Новгородского и С.-Петербургского митр. Амвросия (Подобедова). В дальнейшем православный интерес к творчеству Канта только возрастал, особенно благодаря его интерпретации со стороны П. Д. Юркевича, который многие годы вёл философию в Киевской духовной академии, а затем в Московском Императорском университете. Этот православный профессор дал глубокий и — что самое существенное — адекватный анализ кантианского критицизма, показав его вполне христианские и вместе искренние стороны, наиболее ярко проявившиеся в «Критике практического разума», а также в «Критике чистого разума» с их «солидной попыткой поставить в определённое отношение к науке учение о Боге в том неискажённом смысле, в каком оно принимается всяким верующим человеком». Кантовский скептицизм, согласно Юркевичу, только оттенил эту неискажённость, заставив выявить в «вере в бытие Бога» настоящее «истинно-сущее» и «безусловное» — не слепое — содержание, ценное не только для «практического» разума, но и «теоретического» ума.
Позицию Юркевича поддержал и тонко развил в н. XX в. доктор богословия С. С. Глаголев, определив особенность кантианского подхода к пониманию Бога, при котором человек изначально разобщён с Ним и действует лишь «от себя и через себя». Не меньшую ценность для выработки современного православного отношения к Канту представляет и проницательное замечание А. С. Хомякова о том, что кенигсбергский мыслитель «начал смиренно».
Отец славянофильства, как и П. Д. Юркевич, отмечает искренность и честность автора «Критики чистого разума», связанные прежде всего с его эмпирико-метафизическим признанием в себе «акта спонтанности», при котором «для нас нет ничего, кроме пустоты» и в лучшем случае «непрочной почвы». Православный христианин сразу соотнесёт это кантианское признание со свойственной каждому потомку Адама бездной греха, требующей покаянного и подлинно изначального — оригинального — самопознания, органично отвечающего и нашей первородной, и нашей непосредственно обретённой греховности. Но Кант, будучи по вероисповеданию протестантом, не смог выдержать свою очевидную пустоту и до конца смириться с необходимостью настоящего покаяния, где, по его же собственным выражениям, «не все» представления станут принадлежать «мне», где придётся «ни стоять, ни плавать», действительно погружаясь в свою эмпирико-метафизическую бездну греха. Кант решил «должным» образом самооправдаться в духе теоретика протестантизма, Ж. Кальвина, т. е. при помощи чисто психологического и произвольного заклятия своего якобы спасительного «единства», вернее, «полного единства чистого и первоначального самосознания и полного тождества субстата», что «и есть сам рассудок». Казалось бы, в этом пункте Кант раз и навсегда расходится с православной традицией, препоручая себя адептам всевозможных единств и по сути секулярным единомышленникам. Однако немецкий мыслитель остаётся по-своему честным и в случае своего «чистого» самооправдания, сводя его самокритически не более чем к чисто логическому способу представления себе существования вещей (в явлении). Тем самым, он лишает любого адепта беспокаянного и по сути секулярного единства объективной, метафизической и, конечно, спасительной субстанциональности, предлагая ему откровенно субъективистскую и рассудочную уловку. И именно эта удивительная для европейца не просто критическая, а самокритично-покаянная искренность и честность делает Канта близким православной традиции, поскольку обрекает грешника, вернее, по Глаголеву, человека от себя и через себя, лишь на чисто логическое, т. е. заведомо однобокое самооправдание, косвенно утверждая совершенно антиномическую и анагогическую логику в качестве единства адекватной методики для постижения «вещи самой в себе».
Европейцы поспешили диалектически «формализовать» философию Канта, закрыв глаза на её изначальную эмпирико-метафизическую и покаянную спонтанность, которую нельзя преодолеть никакими «самобытными» и «объективными» самооправданиями при догматической диктатуре чисто логического закона непротиворечия. Лишь некоторые европейские мыслители, как правило, тоже близкие к православной традиции, сумели по достоинству оценить и не исказить по своему «единому» «образу и подобию» самокритическое и отнюдь не формализованное наследие Канта. Среди них первое место принадлежит Хайдеггеру, который в своей работе «Кант и проблема метафизики» убедительно раскрыл антиномическую «не-истинность» кантианства, раз и навсегда утвердившего «для человека как конечного существа» его «одновременно и неизвестнейшую и действительнейшую» «метафизическую природу», его одновременно объективно-спонтанную и эмпирическую бытийность, не способную от себя и через себя ни на какое однозначно-истинное и спасительное единство секулярно-нигилистического образца.