Приведенные выше высказывания можно интерпретировать как то, что К. Маркс задолго до М. Вебера отчетливо понимал разницу между целеориентированным и ценностноориентированным поведением.
Родоначальником утилитаризма является Иеремия Бентам (1748-1883). Другими крупными представителями утилитаризма являются Джеймс Миллс (1916-1962) и Джон Стюарт Милль (1806-1873).
Двадцатый век и особенно его конец является переходом господства и расцвета утилитаризма. Применительно к проблеме справедливости идею утилитаризма разрабатывали Г. Сиджвик и А. Пигу[8].
Предложенная Сиджвиком формула гласит: «Общество правильно устроено и, следовательно, справедливо, когда его основные институты построены так, чтобы достигнуть наибольшего баланса удовлетворенности для всех индивидуумов этого общества». Иногда этот критерий формулируется как «максимум счастья для максимума людей», что звучит очень красиво, но связано, к сожалению, с большими логическими трудностями.
Если счастью каждого отдельного человека можно дать количественное выражение, сделав счастье разных людей соизмеримым, то сразу же становится применимым замечание Дж. фон Неймана и Оскара Моргенштерна: «Особенно ярким примером рассматриваемого непонимания существа этой задачи псевдомаксимизации является выражение, согласно которому целью общественных усилий является получение «наибольших возможных благ для наибольшего возможного числа людей». Ведущий принцип не может формулироваться в виде требования одновременной максимизации двух или более функций» [9, с.37].
Тогда приходится перейти к порядковым полезностям, и в этом смысле каждый максимизирует свое качественно особое счастье («одному бублик, другому дырка от бублика. – В. Маяковский»). Кто-то максимизирует свое счастье, построив еще одну роскошную виллу на теплых морях, а кто-то – получив на ночь более удобное и теплое место на вентиляционной решетке нью-йоркского метро.
Тем не менее, принцип полезности или выгоды удобен для теоретической математической экономики. Для предпринимателей ее называют эффективностью (имея в виду под этим прибыль), а для потребителей – полезностью. Вопрос о природе данного понятия достаточно сложен, и не случайно ни одни из лауреатов Нобелевской премии в своей лекции не останавливается на том, что он имеет в виду под используемым им понятием эффективности.
С понятием полезности дело обстоит несколько проще: она понимается как максимально возможное удовлетворение желаний индивидуума. (Это не значит, что утилитаризм не занимается проблемами общественного благосостояния. Но утилитаристская модель исходит из благосостояния индивидуума, и общественное рассматривает как производное от индивидуального.) Индивидуум избегает неудовольствия и стремится к удовольствию. Функция чистого сальдо баланса есть полезность. Если желание индивидуума сводится к наслаждению – это гедонизм, если к счастью, - то эвдемонизм.
«Утилитаризм с самого начала приобрел антигуманную сущность, ибо не только вещи, но и сам человек в нем рассматриваются в качестве средства для достижения пользы. На первый план выдвигается личная польза вопреки общественной, коллективной. Как принцип поведения, утилитаризм требует подчинения всех поступков получению материальной пользы, выгоды, экономическому расчету, т.е. равнозначен узкому практицизму, отрицанию духовных интересов человека»[9].
Утилитаризм носит не только антигуманистический, но и антихристианский характер, заменяя идею спасения души идеей максимизации земных наслаждений и накопления земных, преимущественно материальных благ. Он изолирует человека от общества, концентрирует его внимание на самом себе, способствует дезинтеграции общества, входя в полное противоречие с принципом «возлюби ближнего как самого себя», равно как и с идеей соборности, составляющей важную часть православия.
Затруднительным для утилитаризма является вопрос, как из множества индивидуальных «полезностей» и «справедливостей» сформировать единую для всего общества полезность или справедливость, тем более, что уже ранее было установлено, что индивидуальные полезности (справедливости) несоизмеримы и, следовательно, не суммируются.
Тем не менее, наиболее естественным путем для утилитаризма к общественной справедливости остается распространение на все общество в целом принципа рационального выбора для одного человека (т.е. максимизация наслаждения или счастья). Встает, как уже отмечалось, задача объединения желаний всех членов общества в одну непротиворечивую систему желаний.
Эта задача решается теоретически путем введения фигуры беспристрастного благожелательного наблюдателя: «Обладающий идеальной способностью симпатии и воображения, беспристрастный наблюдатель выступает в качестве совершенно рационального индивидуума, который отождествляет себя с многими и вбирает опыт других так, как если бы он был его собственным. Таким образом он осознает интенсивность этих желаний и приписывает им подходящий вес в своей системе желаний, которые затем идеальный законодатель постарается максимизировать через приспособление правил поведений социальной системы»[10].
Таким образом, начав с индивидуума, как исходной точки, классический утилитаризм приходит к тоталитаризму, гораздо более жесткому, чем реальный социализм.
Интуитивный подход к справедливости. По мнению Д. Ролза, он отмечается, прежде всего тем, что отводит существенное место нашим интуитивным способностям при отсутствии конструктивных и распознавательных этических критериев. Интуитивизм отрицает, что существует какое-либо полезное и точное решение проблемы приоритета[11].
Достоинством подхода является то, что он косвенным образом признает существование ценностноориентированных механизмов, вводя их в виде качественных социальных целей: эффективности, полной занятости, выбора между оптимизирующим механизмом распределения национального дохода и полностью эгалитарным распределением дохода. В целом можно лучше уяснить себе интуитивизм, применив его к так называемой собирательно-распределительной дихотомии, заключающейся в поисках компромисса между двумя группами построения базисной структуры общества: во-первых, она должна быть устроена так, чтобы произвести наибольшее количество блага в смысле наибольшего удовлетворения чистого сальдо баланса удовольствий, а, во-вторых, распределения этих удовольствий равным образом. Концепция формализуется через кривые безразличия. Так, если свести задачу к компромиссу между двумя показателями (равенство в распределении и уровень всеобщего благосостояния) можно построить систему кривых безразличия, на каждой из которых в степени равенства компенсируется приростом в степени эффективности и наоборот. Соответственно, изменение наклона кривой указывает на изменение значения, которое придается индивидуумом тому или иному принципу. Более крутой наклон кривой означает, что люди склонились в сторону равенства, менее крутой – в сторону уровня благосостояния.
Итак, начав теорию с социальных целей, интуитивизм приходит к банальному выбору между степенью равенства и уровнем благосостояния, осуществляемым на системе изоквант по принципу: чем больше одного, тем меньше другого.
В реальной экономике связь между неравенством и уровнем благосостояния (темпов роста, производительностью) далеко не столь однозначна. Большее равенство в зарплате может оказать положительное влияние на командный стиль работы коллектива, на преданность корпорации. Чрезмерно высокие оклады высшего менеджмента в период 90-х годов, выросшие в США в 400 раз, привели к тому, что менеджмент стал больше интересоваться развитием своих личных накоплений путем сомнительных операций вместо развития возможностей предприятия. С другой стороны, уменьшение разрыва в зарплате между высшим менеджментом и рядовым служащим в японской корпорации в период быстрых темпов роста, совершенно очевидно является положительным фактором сплочения коллектива корпорации.
В интуитивистской концепции не дается никаких правил приоритета для определения того, как будут балансироваться конкурирующие принципы. Это дает широкий простор самым различным подходам при выборе весов.
Так, в гайдаровский период в России самым модным утверждением либералов (как это нетрудно показать, ничем не обоснованным) было «чем больше равенства (справедливости), тем ниже темпы роста производительности (душевого дохода общества)». Следовал простой вывод: выбросили в помойку обогащается,-пусть, кто может, -справедливость вместе с социальной политикой, вырастет слой «эффективных предпринимателей», а они уже помогут впоследствии (скоро ли, нет ли) создать высокий душевой доход и обогатить весь народ. Прошедшие 15 лет показали, что лозунг, как и лежащая в его основе теория, служили просто фиговым листиком, прикрывающим разграбление страны ничтожным меньшинством, дорвавшимся до власти. Производство упало вдвое, миллионы россиян были сброшены в нищету. И до ныне народ все никак не может - не то чтобы обогатиться - выйти из крайне бедственного положения, в то время как в списке журнала «Форбс» состояния некоторых новоявленных российских миллиардеров уже приближается к 20 миллиардам. Представляется сомнительным, чтобы на основе интуитивности можно было бы строить адекватную теорию справедливости.
Справедливость как зависть. Эта идея не нова и не оригинальна, хотя и весьма привлекательна для либералов своей простотой и прямолинейностью. В современном варианте она принадлежит Зигмунду Фрейду, вообще придававшему в своих построениях большое значение зависти, в особенности сексуальной, и в то же время сильно пересекается с основной мыслью Фридриха Ницше в том, что миссия человечества заключается в порождении великих людей, «сверхчеловеков», для взращивания которых оно обязано служить лишь питательной почвой, в то время как у них нет никаких обязанностей по отношению к прочим людям, разве что держать их в узде. Такой ход рассуждений естественным образом приводит к мысли, что единственная справедливость – это существование сверхчеловеков (или, по-современному, сверхбогатых), а все остальное, что именуется человечеством испокон веков справедливостью, есть простая зависть. Имеется в виду, что те, кто ставит вопрос о справедливости, просто завидуют богатым, между тем как нормой является ничем не ограниченная экономическая, социальная и политическая поляризация общества, где обездоленные не имеют никакого права на защиту со стороны общества и государства. Это схоже с точка зрения кальвинизма, согласно которой бедность – это знак предопределения души к «вечному осуждению», а богатство – признак предопределения к спасению, поэтому человек всегда «справедливо» богат и «справедливо» беден.