В реальной жизни более массовым есть ценностно-рациональное действие, подчиненное определенным требованиям, принятым в обществе ценностям (религиозные, нравственные, эстетические нормы, традиции и т. п.). Рационально понятой цели для человека, личности, социальной общности не существует и в социальных действиях человек, социальная общность ориентируется на соблюдение своих убеждений о долге, достоинстве, красоте и т. п. Макс Вебер отмечал, что ценностно-рациональное действие всегда подчинено заповедям или требованиям, в повиновении которых человек видит свой долг и т. п. Сознание личности, социальной общности сковано ориентацией на ценности, существующие в обществе. И ценности, нормы существующие в обществе есть основной для человека в разрешении противоречий между личной целью и ориентацией на других окружающих.
Традиционное и аффективное социальное действие находятся на самой границе, а часто даже за пределами того, что осознанно, осмысленно, сориентированно. Предельно минимизирована самостоятельная деятельность сознания в традиционном социальном действии. Глубоко усвоенные социальные образцы поведения, норм, перешедших в привычное, традиционное, не подлежащее проверке на истинность и есть основой, базой традиционного социального действия. Нравственно привычное может также быть традиционным социальным действием. Это объясняется тем, что самостоятельное моральное сознание человека «не включено», он поступает как все, как принято испокон века и привычно в быту. Здесь-то распространенная и в общем-то естественная форма человеческих действий, составляющих основу социальной жизни, ее привычный и естественный фон. Аффективное действие обусловлено чисто эмоциональным состоянием, осуществлено в состоянии аффекта (то есть душевного волнения). Аффективное действие менее осознанно, а более характеризуется стремлением к немедленному удовлетворению страсти, жажды мести, влечения и т. п.
В реальной жизни существуют все виды социальных действий, а некоторые из них, в частности, традиционно-нравственное вообще есть характерным, типичным для определенных слоев общества. Жизни отдельной личности присущи и аффект, и строгий учет, и расчет, традиционно привычное, и ориентации на свой долг перед товарищами, родителями. Целерациональное социальное действие при всей привлекательности и, даже в чем-то романтически возвышенное, никогда не может и не должно быть чрезмерно распространенным. Иначе будет во многом утрачена прелесть и многообразие, чувственная наполненность социальной жизни. Конечно же, больше вероятности, что личность, социальная общность, общество будет развиваться эффективно, если при реализации сложных, узловых проблем социальной жизни человек-личность, социальная общность будут чаще целерациональны. Ведь от множества причин зависит вероятность реализации того или иного типа мотивации социального действия. Зачастую индивидуальные особенности, культура, образование, интеллектуальные возможности индивида, социальных слоев сказываются на социальном действии. А во многом зависит от общества, социокультурной среды и массовость распространения того или иного типа мотивации. Насколько мотивы позволяют, стимулируют целерациональное социальное действие или традиционное, настолько они ограничивают, подавляют один тип поведения и стимулируют другой. Исторический опыт свидетельствует: человек всегда живет неодномерно, противоречиво. Аффективное причудливо сочетается с целерациональным, иррациональным с ценностно-рациональным и т.п. Но там, где существенна сфера целерационального или иррационального наступает простор для мракобесия, мифов, тоталитаризма, устанавливается атмосфера безудержного доверия и восхищения вождями, лидерами. Человеческий здравый смысл загоняется в тупик и т. п.
В жизни человек своим усилиям, действиям придает смысл, мотив. Какой смысл усматривает человек, какие ценности он утверждает в своей деятельности, такую реальность во многом и творит. Конечно же, не все, что задумывается реализуется в жизни. Причин много. И здесь, прежде всего зачастую желания человека, социальных общностей людей могут столкнуться с желанием других. Но жизнь подвластна тому, чего люди хотят достичь, во что они верят, какой хотят сделать ее, в чем видят смысл своего бытия. Возьмем обычные жизненные явления. В 30-х годах в Украине осуществлялась массовая коллективизация, людей, возможно, реализовавших цель создание коллективных хозяйств, раскулачивание зажиточных крестьян имели высокий смысл, осененный социалистической идеей. И создали же колхозный строй, морально, а подчас и физически уничтожая массу несогласных. Или еще. В 80-х годах в сознании людей сооружавших под Киевом в Чернобыле крупную атомную электростанцию имело высокий смысл: обеспечить Украину электроэнергией, кстати дешевой. Но затем катастрофа принесла многие беды, вызвавшая неоднозначное определение вредности атомной энергетики. Надо помнить, что неизменная мотивация социальных действий имеет тенденцию воспроизводить тождественные по социальному смыслу действия, и, следовательно, аналогичную социальную реальность, действительность и т.п. Пока же не изменился смысл деятельности наивно надеяться на изменение самих социальных действий людей.
Существо социальных связей, аспектов мало меняется, хотя и меняется вещно-предметная оболочка социальной реальности. Предприниматель, управленец может на работу ездить и на «Вольво», и трамваем, метро. Священик на молитву может ездить и на «Мерседесе». Не здесь ли загадка того парадокса, вызывающего глубокое беспокойство людей, что мотивы рыночной деятельности многих отечественных предпринимателей, замешанная на мафиозно-криминальных основах, сформировавшихся в былые времена, в современных условиях воспроизводят в Украине нередко рыночно-мафиозную реальность, то есть существование «пятой власти», теневой экономики. Воспроизводится и «большевизм» политиков, их желание во всех случаях, пусть даже на развалинах одержать верх над оппонентами и т. п. И «страсть» украинских национал-патриотов, национал-демократов оторвать Украину во что бы то ни стало от рыночных отношений и источников сырья России и стран Содружества, даже если ущербно для Украины, «страсть» к использованию служебного положения, привилегиям, и правило двойной морали, телефонного права и т.п. и т.д. Ни фантастичностью, ни божественностью смысл не располагает, да и не возникнет откуда ни возьмись смысл деятельности. Формируется смысл не только внутренне, но и с помощью внешних факторов, включая и материальные и т. д. И хотя смысл получает извне жизненные импульсы все обладает и собственной независимостью, устойчивостью и т. д. Через призму ценностей, свойственных человеку и смысл, во имя которых живет и хочет действовать, человек видит, чувствует, оценивает внешние импульсы, социальные действия.
Конечно же, осмысливая социальную реальность, отвечая на вопрос почему человек действует так, а не иначе, почему «имеем то, что имеем», в мотивации социального действия надо выделять именно культуру — одну из важных сторон смысла жизни и деятельности человека. Личность, ее потребности — источник действия социального, а система смысла, мотивов действия есть культура, то социальные связи, взаимодействия есть деятельная реализация ориентации на другого и т. п.
«Институт» (от лат. institutum— установление) — понятие, используемое для обозначения устойчивого комплекса формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, регулирующих различные сферы человеческой деятельности и организующих их в систему ролей и статусов.
Социальные институты – это элементы социальной структуры общества, представляющие собой относительно устойчивые типы и формы социальной практики, посредством которых организуется общественная жизнь, обеспечивается устойчивость связей и отношений в рамках социальной организации общества.
Изучение институтов, как отмечал Г.Спенсер, есть изучение строения и развития общества, анализ его возникновения, роста, изменений, сломов.
Важное значение для понимания сущности социальных институтов и их функционирования имеют категории «социальная норма» и «социальный обмен».
Социальная норма- это общее правило, введённое в абстрактную модель взаимодействия участников общественных отношений и таким образом позволяющее им вступать регулярно и единообразно в данные взаимодействия. Возникновение и функционирование таких норм, их место в социально-политической организации общества определены объективной потребностью в упорядочении общественных отношений. Социальные взаимодействия осуществляются не между изолированными индивидами, но между членами общества, объединенными в социальные группы, слои, общности.
Институциализированные социальные нормы относительно стабильны. При закреплении в праве они носят общеобязательный характер. По мере расхождения с изменившимися социальными условиями регулятивная функция этих норм становится менее эффективной, ослабевает или исчезает. В этой ситуации возникают новые социальные нормы.
Социальный обмен — это обмен между членами общества, его организациями и сферами, находящимися в различных структурных позициях (политических, экономических, культурных и т.д.). Социальный институциализированный обмен отличен от индивидуального обмена между людьми, поскольку не содержит личностной компоненты.
Каждый социальный институт характеризуется определенным набором норм, которые формализованы, представлены, как правило, в знаковых формах (регламентирующих документах). На их основе и производится социальный обмен.