Не вполне понятен страх Э. Паина т.н. «нацификации» социума (если не учитывать урон имиджу страны), из-за которого нужно избегать такой темы как человеческие расы, ибо это в конечном счете может способствовать отторжению некоторых территорий от России[102].
Помимо того, что избежание темы расы есть первый шаг на пути к «многонациональной империи» М. Уолцера, следует напомнить еще о том, что человеческие расы и расовые типы существуют вне зависимости от нашего внимания к ним и избегать темы расы во в т.ч. общественно-политическом дискурсе есть необоснованное самоограничение восприятия объективной картины мира и искаженное восприятие реальности, что ведет к неадекватному поведению и, в конечном счете, к гибели системы. Более того, как отмечает сам Э. Паин, упоминая о «воображаемых сообществах» Б. Андерсона, «любое воображение должно опираться на некую реальность»[103], что лишний раз говорит о необходимости «расового дискурса».
Также следует отметить, в своем подходе Э. Паин уделяет основную часть своего внимания межэтническим взаимоотношениям, нежели принципам организации сознания элементов, что не вписывается в первый этап формирования нации согласно Э. Паину, который заключается в осознании общности[104]. Далее он говорит о попытках трансформации империй в национальные государства, которые, есть следствие упадка империй и не способствует их возрождению, но усугубляют его. Альтернативой он видит построение политической гражданской нации, где у гражданского общества есть договорные отношения с государством[105].
Таким образом, Э. Паин испытывает страх относительно «фашизации» России, т.е. этнического национализма», который, по его опасениям, может привести к отторжению некоторых территорий от России, т.е. сохранение территории России имеет для него наивысшую цену. Именно ради этого он и предлагает политический, а не этнический национализм как альтернативу бюрократическому правлению, что есть ни что иное, как желание усидеть на двух стульях: и потеснить бюрократию и оставить население неорганизованной массой. Итак, концепция строительства нации в России, предложенная Э. Паиным не отвечает принципам организации нации, не учитывает объективную реальность, скорее всего, обслуживает чьи-то политические интересы.
Также внимания заслуживает подход А. Савельева к созданию нации, который называется, на первый взгляд, весьма противоречиво – «консервативная революция». Однако если дать позитивное определение консерватизму, т.е. не «идеология отказа от преобразований и оправдания закостенелости», а «модель особого устройства социума», то данное словосочетание будет лишено противоречивости. Именно такое определение консерватизма дается в его книге «Нация и государство: теория консервативной реконструкции» со ссылкой на Д. Рогозина: «Консерватизм – идеология национальных интересов, национальной самобытности, собственного пути, собственного лица России, гражданского достоинства и исторической гордости, не унижающей другие нации воинственностью, высокомерием и чванством. Консерватизм – это прагматическая политика национальной перспективы, национального подъема России»[106]. Следует отметить, что одно из ключевых слов в данном определении, «прагматический», соответствует пониманию системы как ценности сознания и политики.
А. Савельев утверждает три типа солидарности: кровно-родственная, политическая, религиозная[107]. Для того, чтобы объяснить суть данных типов лояльности предлагается сказать что есть предательство. Кровно-родственное предательство есть безразличие к происхождению подданных, что можно наблюдать конституционном строе Российской Федерации (см. Гл. 2). Политическое предательство есть «отступление на обочину современной жизни Родины»[108], т.е. перенесение несогласия с политикой конкретного правительства на недовольство нацией, что можно наблюдать в среде российских «либералов», которые готовы искать помощь за рубежом для того, чтобы изменить политический режим в России. Религиозное предательство наиболее опасное из всех, ибо сводит на нет остальные типы солидарности, т. к. есть, по сути, отказ от национального типа поведения, пример чему – языческие и околоязыческие (астрология, нумерология) верования, секты, принятие русскими иных религий. Подчеркивая важность героизма, который проявляется в экстремальных ситуациях, автор предостерегает власти от проверки нации на лояльность, т. к. при каждой такой проверке неминуемо героизм соседствует с предательством, именно поэтому предлагается воспитывать героев, но сводить к минимуму ситуации для героизма.
Также А. Савельев уделяет внимание «служению», которое выбирается и связано с абсолютом и любовью, что ведет к национальной диктатуре, противной либеральной демократии и тождественной национальной демократии и монархии[109], которые органичны для России[110]. Для монархии, по его мнению, необходимы православный характер государственного устройства, сословно-корпоративный характер устройства общества, позволяющий профессиональным группам осуществлять свое служение[111], без чего монархия будет не более чем фарсом и узурпацией власти. Также важен «принцип ранга», т.е. иерархия элементов в системе. Тем не менее, каким бы рангом человек не обладал, все люди едины и равны в своем праве на служение, что должно обеспечивать меритократию в обществе[112]. При этом, он утверждает, ссылаясь на С. Франка, что служение должно предвосхитить монархию, не наоборот, также он считает, что мирское служение есть одно из проявлений веры[113].
Говоря о расхождениях консерватизма и либерализма, А. Савельев отмечает 4 цели консервативной революции в России: восстановление ее исторической территории, искоренение болезней национального духа (либерализм и социализм), достижение русской солидарности, восстановление национального контроля над потоками информации.
Также А. Савельев выступает против федерального устройства страны, которое искусственно создает внутренние границы и, по сути, есть переходный этап между нормальным унитарным государством и несколькими государствами[114]. Помимо этого, он предлагает вариант включения нерусских народов в русское государство через служение русскому народу[115], где русский народ и русская культура стоят выше их верований, что наглядно показывается на примере армии[116].
В своей книге «Политическая мифология» он выделяет два строя, которые более-менее отвечают потребности в служении – традиционная демократия и иерократия. Традиционная демократия образуется при ведущей роли духовенства и интеллектуальной эллины, которую поддерживают управленцы и военные (имеющие четкое понятие о долге и иерархии) и предпринимателями, инженерными и квалифицированными кадрами. Иерократия же базируется на служилом сословии при поддержке первого и третьего[117].
Данный подход во многом пересекается с подходом М. Хрусталева к определению политики, в рамках которого он представляет социальную деятельность, у которой есть 4 функции (функционирование, развитие, стабильность, устойчивость) и 3 характера (материальный, информационный, организационный). Любая организационная деятельность относится к политике, в то время как деятельность информационного характера подразделяется на культурную (ее функция – функционирование), научную (развитие), идеологическую (стабильность и устойчивость)[118]. Деятельность материального характера делится на экономическую (функционирование, развитие), правоохранительную (стабильность), военную (устойчивость). Предлагается отметить для себя следующее: первому сословию отводится вся деятельность информационного (4 сектора) характера и часть организационной деятельности в том смысле, что они задают вектор организации – еще 2 сектора, итого 6. Второе сословие получает правоохранительную и военную (2 сектора), а также часть политической деятельности (в том смысле, что они занимаются непосредственной организацией) – итого 4 сектора. Третье сословие занимается экономической деятельностью – 2 сектора. Отсюда видно, какое сословие является ключевым для системы, при всей важности каждого сословия, включая четвертое.
Т.к. взгляд Андрея Савельева учитывает как материальную, так и духовную стороны нации, следует внимательно отнестись к его подходу. Значительную часть его внимания занимает выработка принципов организации социума, однако им предпринимается попытка включения инородцев и иноверцев в русское православное государство. Т.к. он во многом занимается критикой либерального подхода к рассмотрению феномена нации, государства, религии и социальных институтов, он говорит на языке либералов и отделяет государство от общества, как это делают те, кого он критикует. Если же не критиковать, а декларировать, то разделение на сферу государственного и сферу общественного некорректно. Далее, он критикует глобализаторство, но в то же время говорит о глобальном служении Русской нации[119].
Государство есть институт конвертации ресурсов из одной сферы жизни общества в другую, из одного сегмента системы в другой, посредством универсального ресурса – власти, и всякий раз, когда происходит такая конвертация, мы неминуемо попадаем в сферу государственного. Поэтому, не стоит разделять служение окружающим и служение государству, если оно вписывается в принципы свободы, равенства, единства, порядка, авторитета, справедливости и веры в их истинной трактовке.