Вернувшись теперь вновь к «укрупненной» картине ситуации на уровне «мнения россиян в целом», нельзя не обратить внимания на один выявленный в ходе проведенного исследования факт, который на первый взгляд выглядит чрезвычайно парадоксально. Как уже отмечалось выше, деловые качества, которые российская экономическая элита демонстрирует в самые последние годы (при Путине), в целом по выборке получила высокие оценки. По некоторым ключевым позициям она, казалось бы, выглядит наиболее сильной и компетентной за целое столетие. Например, по такой характеристике, как «энергичность», она положительно аттестована почти 43% голосов, тогда как дореволюционная элита получила их на 11, сталинская на 21, а брежневская на целых 34% меньше. В номинации «профессионализм» разрыв между нынешней экономической элитой и ее предшественницами оказался почти таким же (44% против 22, 28 и 12% соответственно). По трудоспособности современный крупный предприниматель уступает, правда, в глазах россиян и промышленникам старого времени, и «железным наркомам» сталинской эпохи, но уверенно опережает сибаритствующую верхушку «эры Брежнева». Причем несмотря на то, что мнения по поводу административно-деловой верхушки «путинского образца» в нижней части социальной лестницы заметно ниже, чем в верхней и здесь доля положительных оценок превышает долю отрицательных практически на порядок. И тем не менее на вопрос, как изменилась российская экономическая элита за годы реформ (с 1992 года), только 15–16% участников опроса ответили «улучшилась». Тех, кто дал прямо противоположный этому ответ, оказалось в 2,5 раза больше, и, кроме того, почти 28% опрошенных полагают, что она осталась практически такой же.
Как объяснить такое очевидное несовпадение? Несомненно, на образ нынешней элиты накладываются негативные впечатления, относящиеся ко времени президентства Ельцина: не забудем, что значительная часть нынешней экономической элиты начинала свой путь наверх именно в то время. Однако вряд ли данное объяснение является достаточным. Ведь не сливаются же эти два периода в сознании россиян тогда, когда они сопоставляют морально-деловые характеристики элит по отдельности, проставляя им в одном случае очень высокие, а в другом – предельно низкие оценки.
Проблема, которая здесь выявлена, важна, поскольку речь в данном случае идет об одном из ключевых факторов, влияющих на отношение населения к тому, что происходит в стране и как она управляется. Вместе с тем в ней есть много разных аспектов, и их взаимосвязь нуждается в специальном исследовании. Очевидно, что отдельные позитивные качества в данном случае не складываются в не менее позитивный интегральный образ. Может быть, потому, что далеко не все черты и свойства, на которые эмоционально реагируют люди, могут быть представлены аналитически. Остается еще что-то, некий остаток, который ускользает от рационального мышления, но при этом часто оказывается решающим фактором формирования человеческих симпатий или антипатий. О том, почему это, по-видимому, происходит и в нашем случае, можно пока только догадываться. Весьма правдоподобным, в частности, кажется то, что общий облик, «стиль» «нынешних» не соответствует каким-то подсознательным стереотипам россиян и в силу этого, не ставя под сомнение ее деловитость, они просто не воспринимают ее как «свою» – определение весьма расплывчатое, но в стратегической перспективе подчас значительно более важное, чем «хорошая». Может быть, в глазах россиян многочисленные недостатки экономической элиты советского типа в значительной степени компенсировались ее большей основательностью, устойчивостью, «долговременностью». А может быть, старые руководители на уровне социальной интуиции действительно обладали какой-то дополнительной, трудно уловимой в рациональных терминах компетентностью и на уровне социальной интуиции знали что-то такое, чего не знают нынешние? Не в этом ли, кстати, состоит секрет удивительного административно-политического долголетия многих высокопоставленных представителей советской партийно-хозяйственной номенклатуры, который в совсем иную эпоху продемонстрировали такие в общем-то разные деятели, как Г. Алиев, Э. Шеварднадзе, А. Акаев, И. Каримов, Н. Назарбаев, М. Шаймиев, В. Черномырдин, Ю. Лужков, Е. Примаков, Е. Строев, Г. Селезнев, А. Дзасохов, А. Вольский, Г. Зюганов, да и сам первый президент России Б. Ельцин?
Соответственно общему «смысловому рисунку образа» интерпретируются в массовом сознании цели и побуждения, которыми руководствуется сегодня российская экономическая элита. Вопрос этот рассматривался в ходе исследования в разных аспектах: с одной стороны, изучались представления населения об экономических и политических интересах элиты, с другой – выявлялось его мнение по поводу личностной мотивации и психологических установок крупных российских предпринимателей.
Судя по полученным нами данным, довольно значительная часть россиян не склонна противопоставлять интересы элиты общенациональным интересам. В особенности это касается относительно молодых и хорошо обеспеченных людей, имеющих высокий уровень образования и в силу своего служебного положения непосредственно участвующих в выработке решений хотя бы в масштабе своего предприятия (организации). Для тех, кому перевалило за 50, характерны более скептические настроения. Особенно недоверчиво настроены в этом плане те, кто оказался сегодня в «зонах социального бедствия». Среди жителей села доля тех, кто допускает совпадение интересов элиты и интересов страны, падает по сравнению с итоговым результатом по выборке примерно на 8%, а среди живущих за чертой бедности – на 15%. Все же, несмотря на массовый характер бедности в стране, тезис о том, что «верхи» в принципе заинтересованы в экономическом подъеме страны, в росте ее могущества и, стремясь к росту собственного благосостояния, в принципе хотели бы, чтобы одновременно повышался бы и уровень жизни населения, поддержали свыше 40% опрошенных. Но эта заинтересованность понимается населением скорее как чисто абстрактное пожелание, чем как специально поставленная цель и готовность приложить какие-то усилия для ее достижения. Потому что, характеризуя российскую экономическую элиту как активную социальную силу, большинство опрошенных выдвигало на первый план ее сугубо эгоистические устремления. Так, даже среди в принципе симпатизирующих нынешней элите групп респондентов (молодые, обеспеченные и т.д.) доля выразивших убеждение в том, что она будет добиваться увеличения своих богатств, невзирая на низкую материальную обеспеченность работников собственных предприятий, приближается к 60%, а на нижних «этажах» социальной лестницы цифра эта вплотную подходит к 85%. Что же касается вклада, который российская экономическая элита реально, а не на уровне слов и благих пожеланий готова внести в процветание страны, то и в этом отношении ее конструктивный потенциал оценивается населением крайне низко. В частности, всего лишь десятая часть опрошенных выразила согласие с тем, что нынешние хозяева российской экономики действительно заинтересованы в оздоровлении природной среды, сторонников же противоположной точки зрения оказалось примерно в 6,5 раз больше. Причем по различным социально-демографическим группам данная цифра варьируется довольно незначительно, что, несомненно, говорит о высокой степени единодушия россиян в данном вопросе. Близким к этому оказалось и соотношение мнений по поводу готовности наиболее богатых и влиятельных вкладывать свои капиталы в российскую экономику. Судя по данным проведенного опроса, верит в такие намерения менее одной пятой населения страны, не верит же более половины. Кроме того, свыше 77% россиян убеждены в том, что российская экономическая элита заинтересована в переводе своих капиталов за рубеж, причем в «благополучных» категориях граждан соответствующий показатель отклоняется вниз всего на 10–11%. Нетрудно подсчитать, что число респондентов, подозревающих крупных российских предпринимателей в стремлении «увести» капиталы, примерно в 4 раза превышает количество тех, кто склонен полагаться на их «патриотические устремления».
Психологическая мотивация представителей крупного российского бизнеса трактуется населением достаточно «приземленно». Она «прочитывается» массовым сознанием как стремление обеспечить себе и своей семье максимально высокий жизненный уровень, выражение властолюбивых наклонностей или даже как банальная жадность. Стремление к самоутверждению (доказать самому себе и окружающим свою способность стать богатым человеком, вершить судьбы людей) приписывают крупным российским предпринимателям примерно 18–19%. И лишь незначительное меньшинство усматривает в их социальном мышлении и поведении какие-то «высокие» мотивы. Например, видят в деятельности ведущих российских предпринимателей форму творческого самовыражения личности (стремление реализовать свои способности и потребности) около 7% опрошенных, а желание решить не только собственные проблемы, но и помочь своей стране – чуть более 4%. Примерно каждый десятый опрошенный считает крупный бизнес своего рода наркотиком, постепенно подчиняющим себе все стремления, помыслы и волю человека. Таким образом, в «человеческом плане» российская экономическая элита воспринимается ее согражданами весьма критически.