С начала XX столетия проблема алкоголизма и пьянства в России получила рассмотрение под различными углами зрения.
Размышляя о влиянии спиртных напитков на здоровье и нравственность населения России, И. Сикорский связывал неумеренное употребление алкоголя с такими видами деструктивных явлений, как половые аномалии и преступления. По его мнению, существует прямое соотношение между количеством потребляемых населением спиртных напитков и числом половых аномалий и преступлений в этом населении», а также с детской смертностью, убийствами среди взрослого населения и самоубийствами.
Н. Шипов в работе «Алкоголизм и революция» (1908 г.) приводит данные о государственной политике по регулированию винопития. Автор делает вывод, что самой характерной и устойчивой тенденцией в отношении к алкоголизму в допетровской и послепетровской России было то, что «не только не велась борьба с народным пьянством - но это зло поощрялось и поддерживалось, так как торговля спиртными напитками была всегда как бы в привилегированном положении, питье спиртных напитков не порицается в обществе и даже быть пьяным в торжественных случаях считалось и считается до сих пор прямо-таки одобрительным».
С. Первушин в своих «Очерках по теории массового алкоголизма» (1911 г.) утверждал, что корни такой распространенности явления лежат в так называемой коллективной потребности группы, возникающей как результат «определенной социально-групповой психики,…определенной групповой эмоции». Возникает эта «эмоция» вследствие полнейшей неуверенности в завтрашнем дне и стремлении забыться.
Значительное внимание прогрессировавшей алкоголизации населения в начале XX в. уделяла не только медицинская общественность, но и отдельные представители политических кругов. Так, депутат Государственной думы М.Д. Челышев в своих выступлениях перед депутатским корпусом и в печатных изданиях неоднократно ставил вопрос перед властью о необходимости принятия экстренных мер по ограничению данного явления.
В советский период, особенно в 1920-е гг. проблемам злоупотребления алкоголем было посвящено значительное число работ [15].
Более того, распространение пьянства и алкоголизма среди большевистской номенклатуры не могло не настораживать высшее руководство партии.
В этот период, в условиях определенной свободы мнений данная теневая сторона жизни советского общества получила определенное рассмотрение как в научной литературе, так и в публицистике.
В работах А.М. Арановича, В.В. Башмачникова, Д.Н. Воронова, Э.И. Дейчмана, Б.Ф. Дидрихсона, Ю. Ларина, А.М. Раппопорта, Н.П. Тяпугина, А. Учеватова были подвергнуты анализу причины и последствия массового пьянства и алкоголизма среди различных групп населения [16].
Благодатная социальная почва, фактическое отсутствие правового регулирования оборота наркотиков в советской России способствовали появлению значительного количества работ, посвященных наркотизации преимущественно жителей городов. Следуя отечественной традиции конца XIX-начала XX столетия, исследования в данной сфере продолжили преимущественно медики (В.А. Бахтиаров, Н.К. Топорков, Д. Футер, А.С. Шоломович, д-р Дубровин, д-р Забугин, д-р Зимин) [17].
В их трудах рассматривались весьма тревожные тенденции потребления наркотиков, в том числе и приобщение к ним молодежи.
Ситуация начала меняться с начала 1930-х гг. На проблемы алкоголизма постепенно стало распространяться своеобразное «табу». Естественно, светлый образ строителя коммунистического будущего никак не вязался с гражданином, злоупотребляющим спиртными напитками. При этом ведомственная статистика органов внутренних дел и министерства здравоохранения продолжали фиксировать неуклонный рост данного явления практически среди всех социальных групп населения СССР.
Тем не менее, не смотря на общую либерализацию конца 1950-х – первой половины 1960-х гг., об алкоголизме по-прежнему предпочитали молчать. Тема, как и прежде, оставалась для власти «неудобной». В советский период анализ и описание алкоголизма даже с жестко биологической точки зрения был ограничен. Это ограничение было связано с официальным запретом проведения любого сравнения между алкоголизмом и наркоманиями.
Существовала идеологическая установка, согласно которой наркомания как проблема в СССР отсутствовала. В соответствии с этим постулатом признаки алкогольной патологии, которые могли быть ассоциированы с механизмами наркомании, исключались.
Например, несмотря на то, что формально термин «алкогольная абстиненция», описанный в 1935 г. отечественным психиатром Жислиным, запрещен не был; тем не менее, в работах, посвященных алкоголизму, этот термин использовался редко. Даже само наличие алкогольной абстиненции часто объявлялось ложным: например, советский психиатр Столяров (1967 г.) декларировал, что алкогольная абстиненция является обычной постинтоксикационной астенией.
Между тем, оснований для беспокойства в отношении прогрессировавшей алкоголизации советского общества была предостаточно. 25 апреля 1962 г. был опубликован приказ МЗ РСФСР №151 «О мерах по борьбе с алкоголизмом и наркоманиями», в связи с чем Институт им. В.М. Бехтерева провел анализ заболеваемости и распространения алкоголизма в Северо-Западных областях РСФСР.
На 1 января 1965 г. на учете во внебольничной психоневрологической сети Северо-Западных областей состояло 75167 больных, из них с хроническим алкоголизмом и алкогольными психозами 21054 человека, или 27,9% от общего числа состоящих на учете. За 1964 г. было госпитализировано в психиатрические больницы 13498 больных, из них с алкогольными психозами и хроническим алкоголизмом 5265 человек, 39,0% от общего числа больных поступивших в больницы.
Отмечался рост заболеваемости алкогольной этиологии. В 1962 г. во внебольничных учреждениях состояло на учете 33,3% страдающих алкогольными психозами и хроническим алкоголизмом (к общему числу психических больных), в 1963 г. – 38,7%; 1964 г. – 37,5%. Лица, страдавшие наркоманией, в общем удельном весе больных занимали 0,73%.
Число больных хроническим алкоголизмом и алкогольными психозами, находившихся в психиатрических больницах, в 1956 г. составляло 4,6%; 1962 г. – 7,3%; 1963 г. – 7,8%; 1964 г. – 9,8% [19].
Данную статистику постигла такая же участь как все последующие исследования в области потребления алкоголя – они были помещены в спецхраны и доступ к ним был крайне ограничен.
Только со второй половины 1980-х гг. (после известной антиалкогольной кампании 1985 г.) наряду с конъюнктурными книгами и статьями стали появляться серьезные публикации социологического, медицинского, экономического, исторического, психологического характера [20].
Практически ту же траекторию проделала и отечественная литература, посвященная различным аспектам наркомании.
После взлета отечественной мысли 1920-х гг. в отношении проблем наркотизма, с середины 1930-х гг. наступила полоса затишья. Официальная идеология к наркомании стала относиться как к решенной проблеме. Затем наступила эпоха «ликвидации» в стране наркотизма как социального явления, а, следовательно, и ненужности каких-либо исследований.
Медицинские и юридические исследования этих проблем вновь стали появляться лишь в конце 1950 – начале 1960-х гг. И только в конце 1960-х тема наркотизма занимает прочное место в исследовательской деятельности социологов. После смерти Сталина, в период «оттепели» появились первые публикации о западной культуре, а также о наркотиках как об одном из признаков разложения западного общества. Одновременно проблемы наркомании в советском обществе как бы продолжали оставаться совершенно «неактуальным» вопросом.
При этом проявились различные тенденции в оценке изучаемого явления. Основная тенденция определялась жестким идеологическим контролем со стороны партийного руководства. Отрицалась сама возможность наркомании при социалистическом строе, наркотизм трактовался как «единичные случаи экспериментирования с наркотиками» (исследования Э.А. Бабаяна, М.Х. Гонопольского), а потребители наркотиков рассматривались, прежде всего, как преступники. Это и предопределило репрессивный подход при их лечении.
Затем – по мере развития демократических процессов – все большую роль стал играть научный подход к наркотизму. Одновременно меняется и отношение к наркоманам: их начинают считать, прежде всего, больными людьми.
Первое крупное социологическое исследование наркотизма на территории СССР было проведено в 1967–1972 гг. в Грузии. Руководитель проекта А.А. Габиани изучил социально-демографический состав и условия жизни потребителей наркотиков, структуру потребляемых средств, возраст приобщения к наркотикам и мотивацию.
Опубликованная пять лет спустя довольно обстоятельная монография содержала историко-теоретический раздел, методологическую часть, изложение результатов эмпирического исследования, схему деятельности преступных групп по распространению наркотиков, а также программу медицинских, правовых и организационных мер по борьбе с наркотизмом.
Однако результаты проводимой государственной политики в отношении алкоголизма и наркомании были чрезвычайно негативными, приводили к постоянной фальсификации статистических данных и появлению двух типов статистики: открытых данных, публиковавшихся в официальных изданиях, и секретных статистических данных, содержащихся в специальных изданиях, которые можно было получить только при специальном разрешении соответствующих ведомств.
Информация, касающаяся статистики в психиатрии, особенно проблем алкоголизма, злоупотребления препаратами, наркомании, публиковалась в открытой печати в явно искаженном (в сторону снижения) виде.