Институциональной парадигме противостоит ценностная концепция моделей семьи, которая выше обозначена как эволюционная. В отечественных исследованиях известны работы С.И. Голода еще в начале 80-х годов XX в., в которых в духе М. Вебера предлагалось в современном обществе рассматривать реалии трех идеальных типов моногамии - патриархального, детоцентристского и супружеского. Сегодня можно констатировать, что эта гипотеза нашла сторонников, а не только критиков, и очевидное признание множественности идеальных типов семей, фактический плюрализм их моделей.
В общекультурном плане меняются ценностные приоритеты, возвышается ценность человеческой жизни, происходит движение от публичности к приватности, самореализация личности обретает ценностно-целевой характер. В результате социальных сдвигов, экономической и гражданской эмансипации женщин тенденции, сопровождающие индивидуализацию мужчин (расширение избирательности в семейно-брачном поведении, рост внутренней ответственности за семью и автономии от социальных общностей), распространяются на женщин. Многообразные стратегии "ненасильственной" социализации детей опираются на воспитание их самостоятельности, умении разрешить жизненные проблемы, трудности межличностного общения. Естественно, все это предполагает достаточно высокий уровень морально-нравственного развития индивидов, а без этого не исключены издержки и в отношениях между супругами, и с детьми. Супружеский тип семьи с этой точки зрения выступает во всей сложности, хрупкости; очевидным становится, что ее создание и сохранение нельзя уподоблять неким шаблонам, заранее запрограммированным действиям, а потому простым и ясным. Кризисные тенденции как раз и связаны с переходом от патриархальных стандартов к новым ценностным ориентирам.
На наш взгляд, выдвижение концепции ценностных типов семьи обладает плодотворностью в осмыслении современных проблем семьи. Вместе с тем обращение с данной концепцией будет корректным, если не забывать, что мы имеем дело с определенной научной конструкцией, идеально-типической, которая, подобно художественному образу, не имеет непосредственного аналога в действительности. Назначение этого познавательного инструмента в ином - в обнаружении близости реального объекта к тому или иному типу, анализе соответствующих практик, коллизий и конфликтов, выявлении возможных тенденций изменения в конкретных социокультурных условиях.
Близки к этой концепции ценностных моделей семьи тендерные исследования, в которых пересматривается нормативистский институциональный анализ, а статусно-ролевые семейные отношения рассматриваются в изменениях, модификациях под влиянием различных практик. Вариативность семейных стилей во многом выступает продуктом стихийной адаптации к изменяющимся экономическим обстоятельствам и выработки стратегий разными группами, так или иначе реализующими свои жизненные ценности.
Феномен многообразия моделей семьи и зарубежными, и отечественными исследователями связывается с глубокими социальными изменениями, имеющими глобальные и национальные характеристики и выражающимися в смене ценностных парадигм. Традиционная парадигма, доминировавшая после Второй мировой войны, заменяется инновационной парадигмой, личностно ориентированной, децентралистской, направляющей на саморазвитие и автономию личности в вопросах выбора стратегии поведения. Естественно, это изменение сводить к ценностно-нормативному произволу, аномии было бы крайне необоснованно. Речь идет о замене жестко регулирующей роли традиции, внешнего авторитета, института ответственностью и возможностями рациональности личности в определении целей, ориентиров, идеалов своей жизни. Вариативность, плюрализм типов семей отражает повсеместно происходящий процесс размывания стандартной системы семейно-брачных поведенческих норм, содержания семейных ролей, но вместе с тем индивид приучается самостоятельно выбирать для себя рамки бытия, выработанные культурой, отделять ценное, выработанное и проверенное культурой от имитации, поддельного, в конечном счете разрушительного.
Вместе с тем применительно к тематике кризиса семьи очевидна перспективность сближения различных подходов, прежде всего ценностного и институционального. Возможности в этом направлении подсказывает история социологии в России. Имеется в виду позиция П. Сорокина, который еще в 1916 г. писал о семье (как общественном установлении), которая "переживает острый перелом; старые и отчасти современные ее формы мало-помалу исчезают и уступают место иным формам, известным пока в общих чертах". На основе статистического материала он показал, что союз мужа и жены, союз родителей и детей и союз родственников и свойственников ослабевает. Ослабление супружеской связи демонстрируют растущий процент разводов, уменьшение числа браков, рост внебрачного союза, проституции, падение рождаемости детей, освобождение женщин из-под опеки мужа и изменение их взаимоотношений, уничтожение религиозной основы брака, все более слабая охрана супружеской верности и самого брака государством. Падение неограниченной родительской власти над детьми делает их равноправными с отцами личностями. Все эти институциональные изменения связываются им со степенью плотности населения, развитием крупных городов и промышленных центров, ростом свободы личности, фактом эмансипации женщин, падением старых религиозных верований. "Семья, - пишет он, - как бы тает и рассасывается, распадаясь на части, теряя одну за другой свои связи и свои функции...". Но этот процесс есть и освобождение "личности из пеленок семейного права" и будущая семья, по его мнению, склеится свободным соглашением, вызванным "действительной любовью симпатией и взаимным уважением одних к другим".
Этот ценностный аспект кризиса семьи осмысливался им позднее в контексте трактовки кризиса культуры западного общества, характерной чертой которой являются своеобразный перекос творческой деятельности в пользу Правды и Красоты - открытий, изобретений, творчества в области эмпирических наук и мирской красоты, искусств, и отставание сферы Добра, регресс в моральном отношении. Новое здание принципиально иной культуры, в его терминологии идейной или идеалистической (интегральной), еще не построено и человечество как бы зависло в этом переходном, промежуточном состоянии, чреватом войнами, революциями, мятежами, преступлениями, моральной анархией. Причем, под явлением культуры он понимал "нематериальный компонент" "смысла" (как идея, ценность, моральная норма), положенный на физический и/или жизненный компоненты. В работе "Моя философия - интегрализм" он констатировал подтверждение своего диагноза-прогноза. В рамках столетий старой культуры человек оставался мягко говоря неизменным, таким же "эгоистичным и в такой же степени подвластным биологическим силам "борьбы за существование"[14], секса, погони за наслаждениями, материальными ценностями". Нарушение равновесия в высшем триединстве величайших ценностей (Правды, Красоты, Добра) привело к "взрыву индивидуального и группового индивидуализма, а также к усилению и ужесточению межличностных и межгрупповых конфликтов", кровавым катастрофам XX в.
Выход он видел в увеличении производства и аккумуляции неэгоистической любви к человеку и человечеству (добра), только так можно остановить моральную деградацию человека до уровня "усложненного человеческого животного, оправдывающего с помощью напыщенных идеологий наихудшие из своих действий", человека, потерянного "в дебрях дезинтегрированного чувственного мира и общества". Вместе с тем он признавал, что об этой любви мы знаем мало и в качестве ее проявлений и указаний на нее называл следующее: любовь - это сердце и душа свободы и всех основных моральных и религиозных ценностей, это сильное противоядие против тенденций преступности, патологии самоубийств, против ненависти, страха, психоневрозов, она продлевает жизнь, животворит физическое, духовное и нравственное здоровье; дети, лишенные любви, имеют тенденцию к моральному и социальному уродству. И сравнивая различные группы людей, в том числе дружеские, религиозные, касты и т.д., он отдавал предпочтение в производстве любви семье как особой организации, в которой только и могут новые поколения людей воспринимать в процессе детского воспитания дух любви, ее особую атмосферу взаимности, бескорыстности, жертвенности и потом уже во взрослом возрасте искать и стремиться воспроизвести этот дух[15].
В идеях П. Сорокина выражено современное понимание семьи как величайшей культурной ценности. В наши дни общекультурное значение представляет вопрос, как связать индивидуализм, вменяемый обыденной жизнью, с первоначальной для человека ценностью межиндивидуального единения, индивидуализм и коммунитарность. И здесь, вероятно, предстоит огромная моральная работа во всех сферах жизни, но, возможно, в сфере семейных отношений она окажется наиболее важной.