Введение
Для каждой культуры характерен свой ряд представлений о маскулинности и феминности. Структура и содержание этих, зачастую, стереотипных представлений зависит не только от этнокультурного своеобразия, в котором бытуют подобные представления, но и от исторической стадии развития определенного общества, уровня его урбанизованности, религии и тому подобного.
Сегодня история советского детства является перспективным направлением в научных исследованиях. Особый научный интерес вызывает проблематика 1920-30-х годов, когда происходит процесс зарождения и становления особой модели «советского детства». Кроме того, обращение к проблеме полового просвещения в предперестроечные годы и первую пятилетку после перестройки представляет интерес, т.к. позволяет понять, каким образом система административного контроля воздействовала на интимность, как конструировался дискурс секса и репродуктивного здоровья в рамках школы, каким образом дискурс дозволительного отношения к публичному обсуждению секса преломлялся на школьных занятиях.
Гендерная модель «советского детства» на начальных этапах появления советской власти
Изучение советского детства является перспективным в контексте гендерной методологии. Начало гендерного анализа государственных стратегий в области детства в 1920-30-е годы было положено современными российскими и западными учёными.
Однако реконструкция гендерной модели «советского детства» как системы исторически и культурно сформировавшихся в обществе норм и стереотипов, характерных для представителей определенного пола, или приписываемых представителям определенного пола государственной идеологией, требует дальнейшего специального исследования.
Таким образом, целью нашей работы является попытка сформулировать гендерную модель «советского детства» в 1920-30-е годы и причины её последующей трансформации. Источниковой базой исследования выступила центральная и региональная периодическая пресса, которая позволила проанализировать государственные стратегии в области формирования гендерной модели «советского детства», а также степень успешности её реализации.
Анализ периодической прессы 1920-30-х годов дал возможность проследить процесс реализации официальной гендерной модели «советского детства» в повседневной практике советских детей.
Следует отметить, что в начале 1920-х годов советские идеологи не уделяли особого внимания гендерным отличиям, гендерным ролям и статусам детей в обществе. Главным для них было то, чтобы все дети, независимо от их пола, были «организованными детьми» - пионерами или октябрятами. Пропаганда, художественная литература и кинематограф в 1920-е годы изображали детей «маленькими взрослыми», со взрослыми чертами лица, со сформировавшимся твердым и решительным характером, обладавшими политической бдительностью и сознательностью. Пионерские собрания, конференции, митинги, обсуждение политических событий, общественно-полезный труд должны были полностью заполнить детский досуг. В этот период советские газеты и журналы писали о детях в основном гендерно-нейтрально, используя бесполые характеристики и формулировки. Однако со временем пропаганда начинает отдавать предпочтение мужскому образу и стилю поведения у детей.
Современные исследователи обратили внимание на то, что «идеальным» советским ребенком в 1920-е годы, с точки зрения советских идеологов, был мальчик, чаще всего блондин, политически активный, энергичный, самоуверенный, стремящийся как можно скорее проститься с детством.
Вот образ типичного пионера, который предлагает журнал «Вожатый» в 1924 году: «Ему нет 13 лет. Белокурый, с быстрыми глазами, вечно живой - он производит приятное впечатление с первой же встречи. И он любимец в отряде. Но пионером стал не сразу. Много вытерпел, много поломал себя, повоевал дома, несколько раз выходил из отряда. … На вид он рядовой пионер, но внутренне сильный и подающий надежды мальчик. Сейчас он усердно готовится в комсомол: «Уж, за что взялся, что нравится - не бросит. Парень – «гвоздь». Итак, любимым героем советской пропаганды, художественных произведений и кинокартин со второй половины 1920-х годов становится мальчик - пионер, активный, самоуверенный и энергичный. Характер и моральные качества «настоящего» пионера, такие как стремление к лидерству, мужество, активность, смелость, решительность, имели ярко выраженную маскулинную окраску.
А девочкам, чтобы стать хорошими пионерками, нужно было избавиться от «негативных» - «девчачьих» привычек, таких как плаксивость, робость, болтливость и т.д. На фотографиях девочки-пионерки почти не отличаются от мальчиков, у них короткие стрижки, грубые черты лица, одинаковая с мальчиками одежда. Для девочек становится приемлемым мальчишеский стиль поведения и внешность, а желание красиво одеваться, украшать себя, посещать театр и кино, осуждались как проявления «мещанства» и «пережитков прошлого».
Показательной в этом смысле является публикация детских писем в редакцию газеты «Пионерская правда» под названием «Кем хотят быть наши дети: Сборник детских писем для отцов» в 1929 году. В своих письмах дети Советского Союза осуждали девочку Катю, которая искренне написала в своем письме, что мечтает стать красивой и известной киноактрисой. Теперь перенесемся на 60 лет вперед.
Половое воспитание школьников в 1980-е годы и конструирование идентичности
Понимая ограничения роли школы в реферировании вопросов секса для подростков ввиду существования других авторитетных «лидеров мнения» таких как компании, родители, средства массовой информации, мы вместе с тем признаем, что именно школьное воспитание играет важную роль в формировании фреймов «допустимой» сексуальности, презентации «общественно приемлемых» форм сексуальной жизни и конструирования значений сексуального опыта.
Сексуальность и школьное обучение – это и вопрос об административной власти над телом, и одновременно вопрос о трансформации интимности и идентичности.
Исследование основывалось на глубинных интервью с экспертами, влияющими как на разработку системы «полового просвещения» - заместитель министра здравоохранения ТАССР, работниками школ, которые занимались «половым просвещением» в 1980 годы и учащимися тех лет. Информанты представляли своего рода «устные истории», их рассказы о «половом просвещении» были тесно вплетены в контекст взаимоотношений со школьниками, родителями, администрацией.
Для анализа официального дискурса анализировались учебники для педагогов и учеников, касающиеся полового воспитания.
Вопрос о необходимости введения в школах полового воспитания поднимался в СССР с 1962 года. Долгое время единственными проводниками информации, связанной с репродуктивным здоровьем и сексом, выступали акушеры-гинекологи, проводящие лекции в школе согласно планам санитарно-просветительской работы.
Однако системного знания подобные занятия приносить не могли в силу ограниченности часов и отсутствием единой программы. В 1983-1985 гг. в школьных программах появились дисциплины "Гигиеническое и половое воспитание" (12 часов в 8 классе) и "Этика и психология семейной жизни" (34 часа в 9-10 классах).
Освещение вопросов в школе, напрямую или косвенно касающихся сексуальной жизни обозначалось понятиями «половое воспитание» и «половое просвещение». «Половое воспитание» понималось как «часть нравственно-этического воспитания». Анализ книг, служащих пособием для учителей показал, что секс, помещается в контекст брака и не индивидуализируется, выступая объектом социального и государственного контроля. Учебники следовали модели официальной пропаганды «незыблемости» советской семьи и коммунистического воспитания.
Интервью с учителями, которые вели предмет «Этика и психология семейной жизни» позволили обнаружить, что, говоря о роли полов во взаимоотношениях, учителя воспроизводили господствующую тогда установку на естественность половых различий. Особое внимание уделялось роли мужчины. При этом имплицитно присутствовало понимание мужчины как более «сильного», и поэтому ответственного за взаимоотношения.
В большинстве школ для беседы о методах предохранения и репродуктивном здоровье приглашались медики. Стоит отметить, что медицинский акцент в половом просвещении сыграл двойственную роль – будучи произведенным командно-административной системой с соответствующими методами, оно выступало средством контроля над репродуктивной системой.
Одновременно с этим медицинское половое просвещение повлияло на формирование установок на ответственную сексуальную жизнь. В то же время стоит отметить гендерный «перекос» - ответственность за безопасный секс возлагалась в большей степени на женщину.
Сексуальность как социальный конструкт, действующий в пределах власти, с одной стороны, и как часть самоидентичности, с другой стороны, была дискуссионной точкой повседневности в школах позднесоветского периода. Однако основными барьерами выступали идеология и межпоколенческий разрыв. Признавалось, что откровенные разговоры о семейной жизни противоречили официальной идеологии. Именно к середине 1980-х годов исследователи относят артикуляцию и коммерциализацию сексуальности в СССР, названную «сексуальной революцией». Власть уже не могла представить учебную программу, адекватную восприятию школьников позднесоветского поколения, подобрать нужный идеологический ключ.
Гендерные особенности нравственной социализации личности
В современном общественном сознании, как считают некоторые исследователи, нормы нравственности едва ли не сомнительны, они теряют свой потенциал регулирования общественных отношений, стимула самосовершенствования людей. Система личных нравственных взглядов оформляется в моральную концепцию личности, в которой человек самоопределяется.
Нравственные взгляды резюмируют усвоение личностью моральных ценностей, что делает их непосредственной рациональной основой для формирования центрального элемента индивидуального морального сознания – моральных убеждений. Усвоение моральных норм, принципов, идеалов, происходит в процессе моральной социализации, которая является одним из аспектов социализации.