Существенный вклад в понимание гомосоциальности вносит психология.
По данным современной психологии развития, обобщенным Элинор Маккоби (1998) и Дианой Рабл (1998), игровое общение детей имеет ярко выраженные гендерные предпочтения. У детей моложе двух лет гендерные предпочтения (выбор партнера собственного пола) еще малозаметны, но есть данные, что уже 14-месячные дети более совместимы с сиблингами своего, нежели противоположного, пола. Явное предпочтение к игре со сверстниками своего пола появляется на 3 году жизни, сначала у девочек, а потом у мальчиков. К 5 годам эти предпочтения уже определенно установлены. Дети, особенно мальчики, предпочитают играть с детьми своего пола.
Это связано с процессом формирования гендерной идентичности и усвоением соответствующих социальных стереотипов. Гендерные стереотипы, представления о подходящих данному полу занятиях и интересах, появляются у детей уже в 2.5 - 3 года. При этом девичьи стереотипы более гибки, а мальчиковые более ригидны. Это может быть связано как с опережающим когнитивным развитием девочек, так и с тем, что общество определяет мужские роли более жестко, чем женские, и придает им большую ценность.
Расстройствами гендерной идентичности (РГИ) страдают от 2 до 5% детей, но мальчиков приводят к врачу в несколько раз чаще, чем девочек; по разным источникам, разница составляет от 6:1 до 30: 1 (Ruble, p.951) Это явно связано с представлением, что у девочек проблемы пройдут сами собой и что они менее опасны. Женственный мальчик вызывает у взрослых и других детей гораздо больше беспокойства и отторжения, чем мужеподобная девочка.
По мере формирования гендерной идентичности, игровое общение детей, равно как и их эмоциональные привязанности, все больше дифференцируются по полу. По данным лонгитюдного исследования Маккоби и Джеклин (1987) , у 4.5-летних детей однополые игры относятся к разнополым как 3:1, а у 6.5-летних - как 11: 1. В кросс-культурном исследовании Беатрисы Уайтинг и Кэрол Эдвардс (1988), объектом которого были дети десяти разных культур в Африке, Индии, Филиппинах, Мексике и США, 3-6-летние дети две трети игрового времени проводят с детьми своего пола, а 6-10-летние - три четверти. Та же картина наблюдалась при сравнении детей в США, Швейцарии и Эфиопии (Omark et al., 1973)
В среднем детстве гендерная сегрегация усиливается, между 8 и 11 годами мальчики и девочки почти все время играют отдельно. При этом, начиная с 4 лет, эту сегрегацию чаще инициируют и энергичнее поддерживают мальчики, осуждая и высмеивая тех, кто эти границы нарушает. Предпочтение гендерно- типичных игр и занятий у мальчиков сильнее и устойчивее, чем у девочек. Эта тенденция усиливается от 5 до 14 лет, однако девичьи предпочтения во всех возрастах более гибки, чем у мальчиков, которые особенно ценят общество мальчиков с обычными мальчишескими интересами. Для девочек в выборе подруг важнее одинаковость чувств, а для мальчиков - сходство занятий и интересов.
О повышенной гомосоциальности мальчиков-подростков говорят и их представления об идеальном друге. По данным крупнейшего отечественного исследования подростковой и юношеской дружбы (Кон и Лосенков, 1970), процент девочек, предпочитающих иметь ближайшим другом человека другого пола, во всех возрастах выше, чем процент мальчиков, причем с возрастом эта разница увеличивается. Только 14% юношей девяти= и десятиклассников выбрали в качестве "идеального друга" девушку. Доля девушек, предпочитающих дружить с юношей, в несколько раз выше - 56% в девятом и 65% в десятом классе (Кон, 1989, с.278).
Эти психологические особенности проявляются как в структуре, так и в характере деятельности мужских групп. Мальчиковые группы строже поддерживают принцип половой сегрегации и имеют более стабильное членство. Для них авторитетно только мальчиковое мнение. Мальчиковые группы более автономны и от взрослых. Рискованные приключения и нарушение установленных взрослыми правил поведения служат средствами сплочения группы и укрепления групповой солидарности и дисциплины. Нарушение "внешних" правил и одновременно - безоговорочное подчинение собственной группе, что считается важнейшим свойством маскулинности, формируется именно в детстве и раннем подростковом возрасте.
Поведенческая асимметрия дополняется когнитивной. По мнению Маккоби, когнитивные и поведенческие структуры формируются одновременно, как разные стороны одной медали, подкрепляя друг друга. Хотя мальчики и девочки имеют одни и те же гендерные стереотипы и усваивают их более или менее одновременно, мальчики сильнее идентифицируютcя со своим полом, выше ценят свое сходство с другими мальчиками, воспринимая свой гендер как коллективную общность. Экспериментальные исследования показывают, что мальчики лучше понимают мужские, чем женские гендерные скрипты, тогда девочки понимают их одинаково хорошо. Мальчики сильнее предубеждены против нарушения гендерных границ (сексизм!), девичьи установки обычно более гибки. Это проявляется, в частности, в отношении к гомосексуальности.
Различия между мальчиками и девочками, независимо от конкретного стиля их социализации, настолько велики, что Маккоби считает возможным говорить о существовании двух разных культур детства, благодаря которым формируются и закрепляются те свойства, с которыми чаще всего ассоциируются маскулинность и фемининность.
Подводя итоги, можно согласиться с Майклом Киммелем (1996, р.7), что маскулинность неотделима от гомосоциальности, одно не существует без другого. Хотя женщины и взаимоотношения с ними - важный элемент мужского мира, этот последний остается в какой-то степени самодовлеющим и самодостаточным. Для большинства мужчин на протяжении значительной части их жизни главной референтной группой и значимыми другими остаются другие мужчины и мужские сообщества, принадлежность к которым как бы подтверждает из собственную маскулинность и служит им критериями и эталонами самооценки.
Как это сказывается на мужской сексуальности?
Гомоэротизм как аспект гомосоциальности
Как показывают эмпирические исследования дружбы и других личных отношений, гомофилия, тяготение к подобному, желание найти в близком человеке "другое Я", в большинстве случаев сильнее гетерофилии, потребности в различии (см. Кон, 1989). Ориентация на различия и дополнительность преобладает лишь в сексуально-эротических, любовных чувствах, объектами которых в подавляющем большинстве случаев становятся люди другого пола, обладающие другими психофизическими чертами и свойствами.
Однако гендерная сегрегация и привязанность к сообществу людей собственного пола/гендера влияет и на сексуально-эротические чувства и отношения. Не случайно, среди мужчин, у которых уровень гомосоциальности значительно выше, чем среди женщин, гораздо чаще встречается и гомосексуальное поведение, даже если культура его запрещает. В известном смысле гомосоциальность исторически предшествует гомоэротизму и отчасти предрасполагает к нему. Более детальный анализ конкретных человеческих обществ и общностей указывает в том же направлении.
Хотя этнографы и антропологи давно уже отмечали распространенность в древних мужских сообществах гомосексуальных связей и ритуалов, интерпретация этих фактов остается проблематичной. Тайгер (1970, с.272) практически обошел этот вопрос, ограничившись указанием на то, что мужскую гомосексуальность можно рассматривать как специфическую черту более общего феномена мужской солидарности (malе bonding).
Во многих архаических обществах гомосексуальные контакты были обязательным компонентом мужских инициаций и обрядов перехода мальчика в следующий возрастной класс (rites de passage) или постоянным элементом мужской социализации (обзор этнографических данных см. "Лунный свет", стр. 88Ц97) . Иногда они служили также оформлению воинского союза, породнения или институционализированной дружбы.
В числе семи главных функций (обязанностей) института "нерасторжимой дружбы", существующего у некоторых архаических народов ( банту кавирондо, малекула, дагомейцы, мануа и нама), Иегуди Коэн называет сексуальные контакты между друзьями (Cohen, 1961, p.373). В тех обществах и культурах, где гомосексуальные связи осуждаются, их институционализация, разумеется, невозможна, но они могут практиковаться, так сказать, факультативно и приватно.
Обобщая данные статистических кросс-культурных исследований, Айра Рисс пришел к заключению, что в обществах, в которых господствуют мужчины, вероятность мужского гомосексуального поведения зависит прежде всего от степени жесткости определения мужской гендерной роли (Reiss, 1986, с.160). Иными словами, более жесткое определение мужской социальной роли влечет за собой более строгую гендерную сегрегацию и тем самым способствует большей распространенности гомосексуального поведения, которое вовсе не требует специальной категоризации и формирования особой сексуальной идентичности: если так ведут себя все или многие мужчины, нет нужды давать явлению особое наименование, превращающее его адептов в особую категорию людей.
То, что гендерная сегрегация и высокая гомосоциальность способствуют развитию гомоэротизма и гомосексуального поведения, доказывает и опыт любых закрытых мужских сообществ, начиная с аристократических и церковных школ и кончая военными и пенитенциарными учреждениями, вроде тюрем и концентрационных лагерей.
Чем более всеобъемлющим и закрытым является мужское сообщество, тем больше в нем будет гомосексуальных чувств и отношений. Среди обследованных в начале 1960-х учащихся английских школ-интернатов наличие гомосексуальных контактов признали 44% и собственное участие в них - 28% мальчиков, а среди учащихся обычных дневных школ соответственно 18% и 3% (Schofield, 1965, p. 58). В начале 1990х годов, учившиеся в закрытых школах англичане имели в 2,5 раза больше гомосексуального опыта и в 3 раза больше генитальных контактов с мужчинами, чем учащиеся смешанных школ (Wellings et al., 1994, p. 206) Среди 15-18 летних французов, обучавшихся в интернатах, наличие гомоэротических влечений признали 8.5%, а среди тех, кто жил дома, - только 5.2% ; у девочек разница еще больше: 10.3% и 5.6%. (Lagrange et Llomond, 1997, p. 203).