А понимание этой необходимости – это уже вопрос профессиональной, в том числе и лингвистической компетенции журналистов, но исходный текст в доступных широкому читателю средствах массовой информации не тиражируется, зато сама угроза усиленно педалируется («рассвирепевший Билл», «лютая реплика») в неуместном для разговора о войне тоне ерничества и коммунально-кухонной склоки («здесь вам не тут!», «листовка-страшилка», «неказистое творение сильнее всего достанет самого президента США», «схватился за ядерный чемоданчик»).
Невнятная история закончилась ничем. Ее вообще не было бы, если бы перевод был осуществлен профессионально, если бы журналисты вникли в языковую сторону сенсации и вместо того, чтобы воспроизводить опасный перевод, дезавуировали его на своем уровне. А так простой, ремесленный вопрос перерос в дипломатическую проблему с конфузным финалом: как поведал очередной, тоже тиражом в 700 тысяч экземпляров номер газеты, «Клинтон фактически вполуха слушал хозяина Кремля, с улыбкой заметив, что не стоит воспринимать слова Ельцина всерьез» [3].
Имелись ли сугубо экономические последствия языкового непрофессионализма переводчиков и журналистов? Конечно же! И курс валют подергивался, и фондовая биржа ворочалась, и выгодные договоры не подписывались, и в кредитах кое-кому отказывали, а уж всяким консультантам-референтам-советникам сверхурочно плачено было немерено. Возможно ли точно подсчитать все убытки?
Другой пример, тоже свежий, калининградский, казалось бы, незначительный: «Фура была загружена 12 поддонами, на которых плотно располагались сосновые брусья, полые внутри!» [4]. Очень хотелось бы увидеть что-то, полое снаружи! И с запятыми на этой же полосе самой авторитетной в регионе газеты не все в порядке.
Этот пример тоже касается денег, которые газета заплатила автору, редактору и прочим причастным сотрудникам за неквалифицированную работу и, возможно, потеряла при этом придирчивого читателя с его деньгами на подписку.
И в первом, и во втором случае, несмотря на разницу масштабов, отсутствует одно и то же – действенный и системный контроль над профессионально необходимым уровнем культуры речи.
Экология языка как прагматика культуры речи
Всякий согласится, что обществу невыгодно содержать косноязычных учителей-филологов, редакторов или переводчиков, непосредственно работающих с языком, – они окажутся профессионально несостоятельными. Но почему проявляется снисхождение в этом плане к дипломированным, но с неважной речью судьям, прокурорам или политикам, использующим язык в качестве одного из основных орудий своего труда? Продуктивно ли доверять руководство коллективами чиновникам с низкой культурой речи – повседневного средства их деятельности? Разумеется, нет! И экономически целесообразно поставить всех перед необходимостью хорошо знать свой язык и постоянно поддерживать рациональный уровень культуры речи, придав ему статус одного из определяющих критериев служебного соответствия.
Чтобы управлять автомобилем, не нанося никому физического или материального ущерба, нужно доказать свое умение водить определенные категории транспорта. Это подтверждается соответствующим документом – водительскими правами, получить которые, не умея правильно пользоваться рулем, невозможно. Речь – тот же руль в управлении большими или малыми коллективами любого профиля, но все ли руководители умеют таким рулем правильно пользоваться? И какой «речевой сертификат» это определяет? Ни школьный аттестат зрелости, ни диплом о высшем образовании таковыми не являются, там уровень владения языком – рядовая оценка, а потому – занимай любую должность! Водитель же транспорта из седла мотоцикла в кабину автопоезда запросто не перепрыгнет, нужно будет получить права иной категории.
Нарастающим загрязнением окружающей среды обеспокоено сегодня все цивилизованное человечество. Проблема экологии становится животрепещущей. Но ведь загрязнение языка есть не что иное, как отравление социальной среды, и пора всерьез задуматься об экологии языка, как уже несколько лет назад призывали сделать некоторые калининградские специалисты, предлагая первые конкретные шаги в этом направлении [5]. Если глаза человека – зеркало его души, то речь – зеркало мысли, продолжение которой – дела. И не может быть ясной мысли и наилучшим образом исполненных дел при низком уровне развития речи. Экология языка – это и настоятельная экономическая потребность, а не только призыв к нравственному самосовершенствованию.
Русскому языку – свое время! Московское?..
На фоне грядущего общеевропейского внимания к языкам представляется своевременным официально, на федеральном уровне признать, что пришло и время русского языка, объявить в России 2001 год Годом русского языка. В многонациональной стране поддержка общегосударственного языка необходима и естественна. Конечно, есть она и у нас, но осуществляется в основном в рамках системы общего образования в виде одного из ее рядовых компонентов. За ее пределами не целостная и продуманная языковая политика, а отдельные, причем не обеспеченные исполнительским механизмом законы да самодеятельные ведомственные постановления и инструкции.
Очевидно также и то, что одномоментно в масштабах всей России всех за парты не посадить и экзамен по русскому языку сдавать не заставить – это абсурдно, да и не нужно. Важно начать Годом русского языка процесс укрепления его статуса, и процесс этот должен естественным и постепенным образом (а это уже пусть будут и годы!) вписаться как в существующую систему образования, так и в сферу правовых и производственных отношений.
Структурным стержнем всего процесса может стать некий «сертификат русской речи», в котором будет количественно (оценкой) отражаться уровень культуры речи владельца. Этот документ, подобно паспорту, медицинской страховке или водительским правам, должен сопровождать человека в течение всей трудовой жизни и играть свою роль в его социальном и профессиональном росте, т.е. обязательно учитываться работодателем в конкурсных ситуациях или при определении соответствия квалификационным требованиям. Обязательность необходима при трудоустройстве на госслужбу или предприятия муниципального, регионального или федерального владения в зависимости от уровня соответствующей правовой регламентации. Собственники иных, негосударственных форм станут учитывать при найме на работу фактор культуры речи сотрудника сами, увидев здесь свою выгоду.
И это не должно восприниматься как ущемление прав личности, как не считается таковым требование медицинской справки при устройстве поваром или тех же водительских прав у желающего работать шофером. Документ должен быть открытым для внесения изменений (рекомендаций). Впервые пусть его выдает школа на основе отметки по русскому языку (как повысится отношение к его преподаванию и стимул получить высокую оценку!). Естественное течение времени сделает документ массовым, а потом и всеобщим, а сегодняшние взрослые пусть озаботятся своей речью лишь при переходе на новую работу, обратившись за сертификатом в уполномоченные для этого «Центры речи» (их легко создать при существующих государственных учреждениях образования).
Заметим, что каких-то значительных изменений в действующих ныне правовых и образовательных механизмах вовсе не потребуется, как не потребуется и заметных финансовых издержек, поскольку все основывается всего лишь на небольшой функциональной трансформации имеющихся структур.
Ситуация сложилась благоприятная: Год русского языка будет реальным шагом к гуманитарному сближению с объединяющейся Европой; новый состав Государственной Думы может обратить свое законодательное внимание на языковую политику России; Министерство образования найдет достойное место культуре русского языка в своих мечтах о двенадцатилетней школе, тем более что им уже сделаны реальные шаги в этом направлении в рамках гуманитаризации высшей школы: курс русского языка становится обязательным для всех специализаций!
…Местное время!
Наивно полагать, что административная система воздействия на уровень культуры речи возникнет по высочайшему мановению из Москвы. Кто-то должен этот процесс начать, практически подтвердив свою заинтересованность и проиллюстрировав реальность своих предложений. Сейчас что-либо значительное происходит в центре только по инициативе из регионов. Почему бы Калининградской области не заняться этим делом у себя дома, заодно напомнив остальной России о своем существовании? И напомнив не в связи с набившими оскомину льготами особой экономической зоны, а о самом для нас важном, что определяет все остальное в нашем будущем, в том числе и сомнительные льготы (они же «компенсация за эксклавность», «черная дыра для российской экономики», «легальное уклонение от таможенных платежей» – выбирайте по вкусу!).
Есть один щекотливый вопрос, громко говорить о котором у нас полуприлично, что ли. Вопрос об особом статусе Калининградской области. Уже давно витают идеи сепаративного решения этого вопроса. С кем мы? В Москве как-то привыкли, что мы – часть России, и особенно не волнуются, губернская администрация загадочно помалкивает, а профессор из университета финского города Турку уже «видит три основных варианта для Калининградского региона по включению в Евросоюз» [6]. Официальное внимание калининградцев к проблемам государственного языка России будет косвенным, но совсем не лишним напоминанием, с кем мы.