З.А.Жихарева М.С.Жихарев
Анализ традиционной русской семьи невольно ставит перед вопросом, что же могло запустить механизм саморазрушения в этот устоявшийся, отлаженный институт. Понимание этого возможно лишь с учетом исторических перемен в стране, социально-политических сдвигов в обществе и тех изменений в общественном сознании, которые они вызвали. Обратимся и мы к этим процессам.
Почти весь XX век страна перманентно живет в условиях реальных и мифологизированных подвигов. Революции и войны, восстановление экономики после военных разрух, изматывающее соревнование с Западом как способ любой ценой утвердиться в качестве передовой державы в мире - все это при соответствующем идеологическом оформлении не оставляло места идее духовного преображения человека не в политически-идеологическом, а в христианском понимании как идее преображения души и возвышения духа на основе евангельских заповедей. Присущий народу идеал православия был практически вытеснен из общественного сознания. Целью жизни стало не преображение естества, а преобразование окружающего материального мира. Слова из песни: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор..." отразили действительное мироощущение масс.
Такая абсолютизация человека хотя и мобилизовала его на свершения, но имела и оборотную сторону. Она полностью "заземляла" его назначение и смысл жизни. Если человек сводит себя, сущность своего бытия полностью к материальности, телесности, то все в жизни становится подчиненным удовлетворению потребностей тела, его желаний, прихотей. Но, как верно заметил видный русский философ XX столетия И.А.Ильин, "похоть плоти" есть нечто неустойчивое и самовольное [1. С.201]. Она тянет к погоне за новыми и новыми земными благами: удовольствиями, почетом, богатством и т.п. Перед неизбежной грядущей кончиной смертного тела рассыпаются моральные скрепы поведения, девальвируются вечные ценности.
Это в полной мере относится и к семейным отношениям. Высшие задачи и функции семьи понимаются все более упрощенно, материально, даже физиологично, с позиций собственного удобства.
Таким образом, налицо смена ценностных ориентиров. Вместо традиционных ценностей приходят новые, менее обременительные. Вместо долга, обязательности предпочтение отдается безответственности, совесть уступает место практицизму, рационализм заменяет сердечность и милосердие, любовь превращается в партнерские отношения полов. Практически речь идет о духовном кризисе человека и общества. Бездуховность размывает в такой же мере и семью.
Непродуманные и неподготовленные социальные эксперименты 80-х-90-х годов стимулировали нарастание разрушительных тенденций в семейных отношениях. Крушение прежних социальных и духовных ценностей стало естественным следствием отмены коммунистической идеологии на государственном уровне. В бывших союзных республиках СССР на место коммунистической идеологии пришла идеология национализма, опирающаяся на традиционные религиозные ценности. В России же возникший идеологический и духовный вакуум в большинстве своем переживается значительно острее. Идеология национализма в ней объективно не могла стать определяющей в процессе преобразований. Политика национального нигилизма, проводившаяся тоталитарным режимом, в первую очередь была направлена на разрушение национального самосознания русского народа под флагом борьбы с великодержавным шовинизмом. Особенно тяжелые потери в этой борьбе понесла православная церковь. Так, с 1917 по 1936 год число священников сократилось с 50.960 до 5.665, дьяконов с 15.210 до 3.100, епископов со 130 до 28 [2. С.11]. Были закрыты тысячи храмов, верующие подвергались шельмованию и осмеянию со стороны властей. Годы гонений не прошли бесследно. Сегодня это очевидно. Десятилетия антицерковной реакции помешали православию стать центром духовного сплочения нации. Вместе с тем деятельность различных религиозных сект, групп, школ, фондов, миссионеров западных и восточных религий препятствуют консолидации русского народа, возрождению традиционных национальных ценностей, национальной идеи.
Обращает на себя внимание тот факт, что обострение социальных, экономических, политических и других противоречий совпадает по времени с форсированным втягиванием России в систему отношений, свойственных западной цивилизации. Россия и Запад изначально не были изолированы друг от друга, между ними осуществлялись многосторонние связи. В то же время они составляли принципиально различные, в чем-то даже противоположные цивилизации. Эти противоположности детально проанализированы еще во второй половине XIX века выдающимся русским ученым Н.Я.Данилевским [3] и в последующем неоднократно привлекали внимание многих философов, социологов.
Западная цивилизация, идейным обоснованием которой стал протестантизм, в основе развития имеет преимущественно материальный прогресс, утилитаристскую мотивацию деятельности. Гонка потребления товаров и услуг делает людей заложниками вещей. Труд, творчество, досуг, семья, любовь - все пропитано рыночными отношениями, все имеет свою цену.
В противоположность Западу цивилизация в России носит преимущественно духовный характер. Идея совершенствования души, преодоление греховной природы тела, постижение высшего смысла земной жизни для русского человека всегда были ближе материального благополучия. Архимандрит Иларион (Троицкий) достаточно глубоко, на наш взгляд, подметил: "Идеал православия есть не прогресс, но преображение. ...Новый завет не знает прогресса в европейском смысле этого слова, в смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый завет говорит о преображении естества и о движении вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, к Богу" [4. С.9]. Следовательно, противоречие двух цивилизаций не вызвано частными несовпадениями отдельных сторон жизни. Оно проистекает от разного миропонимания, различных мотивов жизни, систем ценностей.
Столкновение двух противоположных идеологий переросло в затяжную борьбу, пронизывающую все сферы жизни. Массовая культура Запада на сознательном и подсознательном уровне переводит отечественную духовную парадигму в примитивный рационализм.
Поскольку накопителем духовности, лоном культуры является семья как первичный социокультурный институт, она в первую очередь подверглась тлетворному влиянию современного кризиса. Явления кризисного состояния ее становятся все острее и многомернее. Престиж семьи в ряду социально-ценностных ориентаций опустился до критического уровня. В результате 2/3 молодых людей в 25-летнем возрасте (оптимальном для деторождения) не состоят в браке, 1/3 в возрасте до 35 лет не имеют своей семьи, 1/10 несемейными пересекают возраст 60 лет [5. С.2]. Но даже сам факт вступления в брак еще не говорит о намерении создать полноценную семью, продолжающую род человеческий. Согласно социологическим опросам, более 18% супружеских пар не желают вообще иметь детей [6. С.126]. Распад семьи, разводы стали более привычным явлением, чем благополучные семьи. Количество разводов у нас выросло с 50 тыс. после Отечественной войны 1941-1945 гг. до 1 млн. в начале 90-х гг., причем половина разводов приходится на первый год совместной жизни, а 2/3 - на первые 5 лет [7. С.102]. Настоящим бедствием в стране стали аборты. Известный итальянский юрист Рафаэль Баллестрини писал сто лет тому назад: "Самым верным доказательством полного нравственного падения народа будет то, что аборт станет считаться делом привычным и абсолютно приемлемым" [6. С.15]. Это страшное предсказание стало у нас фактом повседневной жизни. При молчаливом попустительстве общества, по официальной статистике, в стране ежегодно убивается 8 млн. детей [7. С.22]. Аборты превратились в массовый террор против собственных детей. Наркомания, пьянство, отказ от своих детей и престарелых родителей, другие общественные пороки повергают семью поистине в бедственное состояние. Сохранение этих разрушительных процессов в обществе и семье ставит под вопрос перспективу сохранения русского народа.
Выход в сложившейся ситуации, на наш взгляд, может обеспечить восстановление в правах ценностей русской цивилизации. Священное естество семьи может быть возрождено лишь на основе тех духовно-нравственных устоев, которые не подвержены конъюнктуре, вкусам, моде и другим меняющимся факторам. Это отнюдь не значит, что авторы призывают восстанавливать модель патриархальной семьи во всех ее проявлениях. Да это и невозможно. Общество выросло из него, как взрослый человек вырастает из подросткового костюма. Но логика развития в том и состоит, что на разных этапах развития как отдельный человек, так и социальное явление, обретая новые черты, свойства, тем не менее не теряют самых существенных, имманентных качеств, точно также, как костюм взрослого мужчины, отличаясь от подросткового тканями, покроем, стилем и т.п., всегда сохраняет свою определенность как вид верхней мужской одежды.
Такую определенность семье и роду на фоне новых укладов жизни, создаваемых эволюцией, придают духовные основы. Уместно вспомнить точную и емкую мысль И.А.Ильина о том, что "...человеческая семья, в отличие от "семьи" у животных, есть целый остров духовной жизни, и если она этому не соответствует, то она обречена на разложение и распад" [1. С.201].
Восстановление духовных основ жизни сегодня - это проблема и семьи, и общества в целом; семья не в состоянии преодолеть тот духовный вакуум, который переживает Россия. Государство не имеет четко определенной цели, концепции безопасности, национальной идеи. Стихию дикого рынка, насаждаемого сверху, разрушающего и экономику, и мораль, нельзя принять в качестве национальной идеи. Она должна быть естественным продолжением народного духа, опираться на национальные традиции. Бесспорно, духовный характер русской цивилизации восходит к православию, которое всегда было неотделимо от государства. Органическая слитность церкви и государства вплоть до 1917 года - это ключ к пониманию особенностей развития русского менталитета. Игнорирование этой реалии будет неизбежно препятствовать выходу из духовного кризиса. Демонстрационное посещение президентом, другими государственными деятелями праздничных богослужений, торжественных церемоний, связанных со знаменательными событиями в жизни церкви, останутся на уровне популистских актов, если не будут сопровождаться соответствующими коррективами внутренней и внешней политики. Сближение церкви и государства должно проявляться в восстановлении тех социально-нравственных, духовных приоритетов, которые изначально выделяли среди других русскую цивилизацию. Среди них отношение к человеку как высшему творению Божию, ничем не заменимой самоценности, отношение к семье как важнейшей социокультурной ячейке общества, придание высокого нравственного статуса таким категориям, как совесть, честность, трудолюбие, доброта, милосердие и т.п.