За последнее время развертывается довольно интенсивная работа по истории психологии на Украине, в РСФСР, Грузии, Армении и других республиках. Я не ставлю задачи подводить итоги этой работы. Мой доклад имеет другую цель: обратить внимание на некоторые важнейшие проблемы, стоящие перед историей психологии, и некоторые принципиальные требования, которые должны быть предъявлены к историко-психологическим исследованиям. При этом я хочу уделить особое внимание тем задачам и требованиям, которые связаны с пониманием истории психологии как области исследования, насущно необходимой для успешной разработки актуальных проблем современной науки.
История психологии есть, во-первых, история борьбы идей, борьбы материалистического и идеалистического понимания психики, история возникновения и победы диалектико-материалистического учения о природе психического, на основе которого только и возможно подлинно научное понимание законов психической жизни.
Следует указать на опасность всякой схематизации и упрощения при исследовании истории философских основ психологии. Известно, например, что в истории борьбы философских взглядов сменялись разные формы материализма. Механицизм, как одна из форм материализма, играл в определенные эпохи прогрессивную роль н истории психологии (Т. Гоббс, французские материалисты XVIII в.). Недооценивать эту прогрессивную роль механистических теорий в определенных конкретных условиях было бы крупной ошибкой историка психологии. Но в конечном счете механицизм ведет в тупик психологическую теорию и из прогрессивной силы становится реакционной. Для историка науки не может быть единого для всех эпох отношения к механистическому материализму.
Одной из форм упрощения в историко-психологических работах является безоговорочное принятие некоторых домарксовых материалистических теорий, высокопрогрессивных для своего времени, но никак не могущих служить образцом и руководством к действию в настоящее время. Историки психологии должны показывать пример подлинно исторического подхода к таким теориям.
История психологии есть, во-вторых, история накопления конкретных знаний и методов исследования, история накопления фактов, приводящего к открытию законов. История психологии должна стать историей научных открытий.
Иногда приходится слышать от психологов, не говоря уже о представителях других специальностей, мнение, что в психологии не бывает открытий. Если это так, то психологии как науки не существует. Правильнее было бы сказать иначе: в психологии еще недостаточно умеют различать подлинные научные открытия, в психологии почти совсем не поставлен учет сделанных открытий. Мы еще часто не умеем отличить научное открытие от описания новыми словами хорошо известных фактов и закономерностей или от оригинальных мыслей и теоретических построений, не содержащих в себе, однако, никакого научного открытия. Дж. Бернал сделал очень глубокое замечание: "Трудность в науке часто представляет не столько то, как сделать открытие, сколько понять, что оно сделано" (1955, с. 399). Ему же принадлежит и другая, не менее важная для историков психологии, мысль: "Во многих областях создалось такое положение, когда по сути дела легче открыть новый факт или создать новую теорию, чем удостовериться в том, что они еще не были открыты и выведены" (там же, с. 681) Никак нельзя утверждать, что это не относится к психологии. Одна из самых актуальных для современной науки задач истории психологии заключается в том, чтобы в психологии оставалось возможно меньше проблем, в которых легче открыть Америку, чем узнать, что она уже открыта.
Существенно важный признак науки -- ее кумулятивный характер. Прогресс науки возможен только путем кумуляции знаний: каждая новая ступень в познании данной области действительности строится на основе уже накопленных знаний. Отсюда ясно, какое огромное значение может иметь правильно ориентированная история психологии для развития современной научной психологии.
Всякое серьезное научное исследование начинается обычно с истории вопроса. Такого рода истории вопроса, включаемые в исследования, представляют собой очень ценный материал для историков психологии. И не только потому, что дают готовый подбор фактических данных, но еще и потому, что указывают на те вопросы, история разработки которых представляет в настоящее время особенно актуальный интерес. Но еще более очевидно то значение, которое должны иметь работы но истории психологии для авторов специальных исследований. Историко-психологические изыскания должны ориентировать исследователей специальных проблем в том, где и какой материал по данной проблеме они должны искать, как теоретически оценивать те или иные факты и теории, в каком контексте открывались эти факты и создавались эти теории.
Лишь в порядке научного анализа я выделил две задачи истории нашей науки: историю борьбы философских взглядов и историю накопления конкретных знаний. В подлинном историко-психологическом исследовании должны быть представлены оба эти аспекта, причем в неразрывном единстве. Теоретические взгляды ученого определяют направление и характер его специально-научных поисков. Но не следует понимать этот вопрос упрощенно. Не следует думать, что ученый, стоящий на неправильных и даже реакционных для своего времени позициях, не может сделать важных научных открытий в специальной области. И наоборот, не следует думать, что всякое специальное положение, защищавшееся ученым, стоявшим на прогрессивных теоретических позициях, всегда и обязательно верно. Такое понимание вопроса самоочевидно для марксиста. Однако это не всегда учитывается в наших работах по истории психологии.
Слияние теоретических концепций и накопленного фактического материала осуществляется в системе науки: теоретические концепции превращают совокупность имеющихся знаний в систему науки. Отсюда вытекает одна из самых важных и обычно недостаточно сознаваемых задач истории психологии. Она не может быть только историей борьбы философских взглядов, она не может сводиться и к истории накопления фактических знаний. Перед нею задача значительно более трудная, но совершенно необходимая -- она должна быть историей развития системы науки.
Задача эта не только важна в плане собственно историческом, она в высшей степени актуальна. Очевидно, что мы не имеем еще сколько-нибудь удовлетворяющей нас системы психологии. Построение наших учебников и пособий не соответствует той системе, которая фактически, хотя и не осознанно, лежит в основе исследовательской (не только экспериментальной!) работы советских психологов. Если представить себе человека, в руки которого попали бы все научные психологические монографии и статьи, опубликованные за последние, скажем, 20 лет, но не попало бы ни одного учебника, программы, курса лекций по психологии, то он не смог бы реконструировать оглавления наших учебников и пособий.
Система подлинной науки не выдумывается отдельными учеными. Такие надуманные системы обычно и принимаются только самими авторами и их ближайшими учениками. Подлинная система науки органически вырастает из хода развития науки и является теоретическим осмыслением всей совокупности достигнутых знаний в данной области. Не изучив хода развития науки, нельзя строить систему этой науки. Историки психологии должны сознательно ставить перед собой цель отразить историю развития системы психологии как науки.
Широко известно, что психология как самостоятельная наука оформилась сравнительно недавно: как принято считать, во второй половине XIX в. Но не менее хорошо известно, что и раньше, в течение многих столетий и даже тысячелетий, происходило накопление и теоретическое осмысление психологических знаний. У Аристотеля, величайшего энциклопедиста античной Греции, "наука о душе" выступает как область знаний, значительно более отчетливо очерченная и систематизированная, чем многие другие, впоследствии далеко обогнавшие психологию как самостоятельные науки. Психология -- очень молодая наука, но очень древняя область знаний.
В чем причина столь позднего оформления психологии в самостоятельную науку? Вот один из важных вопросов, на который должна ответить история психологии. А ответить на него, как и на все основные вопросы истории науки, можно только рассматривая историю развития психологической мысли в связи с широкими проблемами общественной жизни, борьбы в идеологической области, истории других наук. Нельзя объяснить основные особенности хода развития отдельной науки, исходя лишь из внутренней логики этого развития.
В чем, собственно, заключалось выделение психологии в самостоятельную науку? Вот другой, не менее важный вопрос. Было бы очень наивно связывать -- даже условно -- выделение психологии в самостоятельную науку с каким-либо определенным событием и приурочивать к какой-либо определенной дате. Это не момент, а процесс, и процесс очень длительный и сложный. Сколько-нибудь удовлетворительного изучения этого процесса еще не произведено.
Мы не можем даже точно ответить на вопрос, в чем заключался тот основной признак, который характеризовал выделение психологии в самостоятельную науку. Специальные трактаты и учебники по психологии писались и раньше (начиная с XVIII в. -- в большом количестве), и в них психологические знания оформлялись в разного рода системы. Следовательно, не здесь надо искать признак, характеризующий выделение психологии в самостоятельную науку.
Напрашивается другой признак -- появление психологов как представителей особой специальности и организационное оформление психологии как независимой дисциплины. В 1873 г. И. М. Сеченов, задавая вопрос "кому разрабатывать психологию?", вынужден был делать выбор между философами (или другими специалистами гуманитарных наук) и физиологами, не имея в виду возможность такого ответа: психологию надо разрабатывать психологам. В 1879 г. Т. Рибо в книге "Современная немецкая психология" писал: "Мы видим, как приближается время, когда психология будет требовать всех сил человека, когда люди будут только психологами, как бывают только физиками, только химиками, физиологами". Действительно, это время приближалось, и к концу XIX в. "психологи", о которых мечтал Рибо, стали реальностью. Не надо забывать, однако, что выделение психологии, даже и в этом внешнем, организационном, смысле происходило очень медленно. Типичные в наших глазах представители психологии как специальной науки В. Вундт, Г. Эббингауз и многие другие в Германии, Н. Н. Ланге и Г. И. Челпанов в России были по своему официальному положению профессорами философии, лишь имевшими склонность уделять много внимания одной из "философских наук" -- психологии. Едва ли они вполне отвечали идеалу Рибо. Мало того, тот же Вундт, создатель первой психологической лаборатории, в 1913 г. горячо протестовал против проекта выделить психологию в немецких университетах из кафедр философии и признать ее за самостоятельную специальность. Да и в наши дни вполне ли закончился процесс организационного выделения психологии в самостоятельную науку?