Мы делим тревогу на соматическую и психическую, и тоже самое можно сказать и о боли: боль бывает телесная и психическая. Хотя физическая боль и соматическая тревога происходят из одного источника, между ними существует важное различие. Боль - это просто ощущение; в состав тревоги входит еще и действие. И физическая боль и первичная тревога - это реакция на прорыв защитного барьера; боль - это специфическое неприятное ощущение в чрезмерно стимулируемой части тела; аффект тревоги - это действие-разрядка. Потом эти реакции отделяются друг от друга и их пути расходятся. Из соматической тревоги развивается психическая тревога, а из физической боли - психическая боль.
Когда в органе возникает боль, он катектируется нарциссическим либидо, как показал Ференци; этот орган требует всю психическую энергию, которая, обычно, использовалась по-другому. (Например, зубная боль поглощает весь психический интерес.) Даже психический представитель органа, образ органа, может быть не менее болезненным, чем объективная боль. Люди с ампутированными конечностями, часто чувствуют боль в органе, который на самом деле отсутствует; то есть они чувствуют боль в психическом представители органа. Как и тревога, боль может перемещаться из телесной сферы в психическую. Постепенное перемещение либидо из тела в психику связанно с развитием объективного либидо. Следовательно, психическая боль может появиться только тогда, когда нарциссическое либидо, направленное на эго, превращается в объективное либидо. Объекты, насыщенные либидо, начинают играть роль тела субъекта. Когда объект не оправдывает надежд или пропадает, возникает психическая боль.
Почему психическое отделение от объекта, его потеря, например смерть, или разочарование в объекте вызывает такую боль? Как уже упоминалось, при рождении у ребенка нет образа матери. Постепенно, после повторяющегося удовлетворения инфантильных нужд, вырисовывается полный образ матери. Когда возникает потребность, младенец стремится к ее удовлетворению, которое неразрывно связано с воспоминаниями (идеями) о матери. Вследствие этого, ребенок хочет не только получить удовлетворения, он хочет, чтобы пришла мама. Постепенно, стремление к удовлетворению превращается в стремление к матери. Стремление к объекту, насыщенному либидо, мы называем тоской. Отделение от объекта вызывает тоску. Всем тяжело по внутренним или по внешним причинам полностью отказываться от объекта.
Меланхолик и, до некоторой степени, человек, оплакивающий потерю любимых, с помощью идентификации воссоздает потерянный объект внутри эго. При любой потери из тоски прежде всего возникает идентификация. Это, так сказать, возвращение к первоначальной ситуации, когда объект все еще был частью эго. Однако, поскольку не может наступить настоящее удовлетворение, напряжение усиливается все больше и больше, и объект, который поглотило эго, теперь действует точно также, как часть тела, подвергающаяся чрезмерной стимуляции. Либидо, постоянно скапливающееся в этой
«части тела» и чудовищная тоска создают травматическую ситуацию беспомощности. В этой ситуации впервые возникает психическая боль.
Теперь мы видим, чем отличается психическая тревога от психической боли: психическая боль - это реакция на травму, на реальную потерю объекта; психическая тревога - это реакция на опасность потери объекта. Другими словами, психическая боль возникает, когда рвется насыщенная либидо связь между объектом и субъектом (идеалы и тому подобное могут играть роль объекта); психическая тревога появляется, как только возникает опасность, что эта связь разорвется.
Тревога и деструктивный инстинкт
Рассмотрев, как связаны между собой тревога и боль, мы узнали, что тревога представляет собой сигнал о том, что может возникнуть боль, что существует угроза телесного или психического уничтожения. Наиболее очевидна эта опасность при страхе кастрации. Когда-то существовала реальная внешняя угроза кастрации и тревога была прямой реакцией на эту опасность. Поскольку суперэго развиваясь, впитывает в себя внешний мир, опасность кастрации тоже интернализуется; внешняя опасность превращается во внутреннюю (в бессознательную угрозу со стороны суперэго). Источником тревоги являются не только чисто сексуальные инстинкты, но и (интернализированные) деструктивные инстинкты. Фобии связанные с животными, следует рассматривать, как одну из реакций на эту интернализированную садистскую опасность; страх кастрации просматривается здесь намного яснее, чем в других фобиях. При фобиях, связанных с животными, то есть при замаскированном страхе кастрации, выражается часть садизма, который поглотило эго, поскольку агрессия, которая прежде была направленна на отца, теперь направляется на само эго. Не только при фобиях, связанных с животными, но г при других видах фобий, садизм, направленный на эго, формирует важнейшую часть тревоги. Это можно продемонстрировать с помощью краткого примера. Это пример из истории болезни женщины, пока что я не располагаю подобным материалом из истории болезни мужчины.
Пациентку, о которой мы уже упоминали, охватывала тревога, как только она оказывалась на улице. Главным образом она боялась открытых пространств. Ее тревога была настолько сильна, что она оказывалась в полной растерянности и только чудом не попадала под машины. Она словно «намеренно» бежала прямо на проезжающие машины. Можно было бы без труда продемонстрировать ей, что за таким поведением скрывались фантазии о проституции. Однако тот факт, что тревога становилась невероятно сильной, когда она встречала на улице кого-нибудь из знакомых, указывал, что это неверная интерпретация. Впервые тревога возникла, когда она встретила на улице брата. На уровне сознания для пациентки было очевидно, что страх перед братом на самом деле являлся страхом, что ее накажут. Однако в начале, она не понимала, за что ее накажут. Этот брат больше всех старался оградить ее от всего сексуального; он не пускал ее в свои сексуальные игры с другими девочками. В связи с этими воспоминаниями она припомнила, что в детстве боялась сексуальных убийств, совершаемых на улице. В городе, в котором она жила, действительно было совершено сексуальное убийство, после этого отец строго-настрого запретил ей выходить на улицу одной. Хотя в то время она не совсем понимала, что такое «сексуальное убийство», у нее все же было об этом некое смутное представление. Странное любопытство тянуло ее на улицу, и она постоянно нарушала запрет отца. Из-за этого и из-за множества других причин, она всегда ждала, что отец ее накажет, и анализ убедительно продемонстрировал это ей. Страх наказания, который она почувствовала, встретив брата на улице, был
перемещен с отца па него.
В подростковом возрасте она узнала, что такое сексуальное убийство. Тогда-то у нее н появилась фобия, но на уровне сознания она уже не боялась, что ее убьют на улице. В конце концов, в ходе анализа она поняла со всей ясностью, что ожидала, что отец накажет ее чем-то вроде сексуального убийства, и что ее представление о половом акте всегда было крайне мазохистским. Она часто наносила себе раны, для того чтобы ее отец, который был врачом, лечил ее. Когда отец лечил ее раны, боль для нее превращалась в сексуальное удовольствие. Если мы вспомним, что тревога - это еще и тревожное ожидание, мы поймем, что в этом случае пациентка ждала наказание, которое одновременно являлось мазохистским удовольствием. Опасность превратилась в удовольствие.
Я вовсе не хочу сказать, что в фобиях не задействованны другие формы тревоги. Наоборот, на примере той же самой пациентки видно, что страх перед суперэго, страх потерять любовь и другие страхи проявляются одновременно. Однако заметные улучшения не наступили, пока не был обнаружен мазохистский компонент. Садомазохистский компонент сексуальных инстинктов также объясняет следующее парадоксальное явление: тревога, которая должна защищать человека от опасностей, часто подвергает его еще большей опасности, парализует его, а иногда приводит его прямо к смерти.
Теоретически, это явление можно объяснить тем, что деструктивные инстинкты автоматически усиливаются, когда скапливается либидо и из-за неудовлетворенных желаний возникает напряжение. Изучая компульсивный невроз, манию преследования и маниакальную ревность, мы узнали, что в таких случаях любовь не превращается в ненависть; усиливается потребность в любви и, одновременно, усиливается потребность в ненависти. Тот факт, что деструктивные инстинкты приходят в действие, когда невозможно разрядить усилившееся либидо, можно объяснить тем, что разделение инстинктов происходит тогда, когда сексуальный инстинкт блокируется и энергия сексуальных инстинктов переходит к деструктивным инстинктам. Это также показывает, что свободный психические энергии легко перемешаются. Усилившееся либидо становится опасным, если оно не может разрядиться и его энергия переходит к деструктивным инстинктам. Так же создается впечатление, что деструктивные инстинкты становятся активными, когда тревога зовет на помощь; при чрезвычайно сильной тревоге они приводят к параличу и к потере сознания, к аннулированию раздражителя - то есть к «покою». Следовательно, тревога - это не только реакция на объективный или внутренний инстинктивный раздражитель, она сама по себе имеет инстинктивное происхождение. Таким образом, тревога - это общая, унаследованная, аффективная реакция, у которой две цели: с одной стороны, она защищает от натиска незнакомых и чрезмерно сильных раздражителей; с другой стороны, она разряжает психическую энергию и снижает уровень напряжения, другими словами, она обеспечивает покой для эго. И за биологической и за психологической тревогой скрывается компульсивное повторение консервативных инстинктов. Следовательно, тревога, и биологическая и психологическая, всегда является реакцией на опасные раздражители, которые могут произвести травматический эффект. Такое определение тревоги объясняет, почему тревога встречается не только у человека, но и у всех остальных существ. Это тоже доказывает, что тревога -это реакция на объективную опасность.