Влияние художественного образа на представление о добре и зле (стр. 10 из 19)

«художественного образа» произошел в философии Д. Юма, И. Канта. В теории романтизма субъективистская концепция развивалась в работах Фихте и Шеллинга. Иная трактовка художественного образа связана с именем 3. Фрейда и К.Г. Юнга.

Современная философия (Ж. Деррида, М. Фуко и др.) переживает смещение акцента в концепции художественного образа с изучения человеческого знания на изучение языка. Особое значение современной теории образа принадлежит гештальтпсихологии и связано с именами К. Коффки, М. Вертхеймера, В. Келера, Р. Арнхейма.

Проблема становления художественного образа рассматривается как воплощение замысла художника, его материализация и объективизация с позиции субъектной деятельности творца искусства по освоению объективной действительности. Следующий этап художественного процесса — перенос в сознание потребителя воплощенной идеи художника, существующей затем в форме субъективной реальности реципиента, соединяющей в себе в разной степени объективное и субъективное, содержание и форму, изобразительное и выразительное. Принципиальное различие между воплощенным произведением искусства и художественным образом реципиента заключается в степени субъективности воспринятого содержания замысла художника.

В работах А.Ф. Еремеева, А.С. Мигунова, А.А. Михайловой, С.Х. Раппопорта ставится проблема существования художественного образа в качестве взаимопроникающих звеньев «автор - произведение - реципиент», или «замысел - бытие - восприятие», или «образ-замысел - образ художественного произведения - образ восприятия - образ произведения в сознании воспринимающего», или «объективная действительность - сознание художника - художественный образ, воплощенный в произведении искусства - сознание публики - жизненные проявления публики». По мнению исследователей, в ходе воплощения замысла образ находится в полной власти художника — он формирует его в соответствии с требованием своей воли и идеи.

М.С. Каган определяет ряд функций художественного образа как средства освоения человеком мира:

познавательный аспект деятельности наделяет художественный образ сущностным свойством познания - делает обобщенным отражением познаваемого предмета;

ценностно-ориентационный аспект деятельности вносит в художественный образ отношение к оцениваемому предмету;

преобразовательный аспект проявляется на обоих уровнях - материально-практическом и духовно-практическом, и наконец;

аспект общения придает художественному образу информационно-знаковое свойство [67].

1.4.2.Процесс смыслообразования при чтении

художественной литературы

Важным условием, конституирующим бытие личностных смыслов, является наличие зафиксированных в социальном опыте человечества смыслов и ценностей, взаимодействие с которыми рождает индивидуальный смыслообразовательный процесс [68].

Одним из таких источников, приобщающих «природного психического индивида»[69] к общечеловеческим «вневременным» смыслам, является искусство, способное к воздействию на сознание и процесс формирования смысловых образований личности [70].

Процесс воздействия искусства заключается в том, что открытия человека в области смыслов всегда субъективно пристрастны, продиктованы его личностными смыслами и заставляют обнажать свой собственный смысловой мир для создания или совершенствования некой психической конструкции включающей индивидуалистические и всеобщие понятия [71]. В этом смысле, чтение художественных текстов есть по существу встреча читателя с зафиксированным в образно-языковой форме актом самоактуализации автора и само является актом самоактуализации читателя, при котором происходит понимание предложенного текста [70].

Пониманием здесь, обычно называют обращение опыта человека на текст с целью освоения его содержательности. Опыт, обращаемый на текст, и индивидуален, и коллективен в одно и то же время: понимание одного человека может получить развитие в деятельности другого, а достижение этого другого может достаться и первому. В этой связи говорят об интерсубъективности понимания и понимаемых смыслов.

Смыслообразование в рамках семантизирующего понимания, характеризовано категоризацией смыслов и схемообразованием, как это имеет место и в других типах понимания.

Семантизирующее понимание есть путь к овладению социальностью, или, по словам Гегеля, преодоление «Я» («самости»), а тем самым и одинокости, изолированности индивидуального человека [73].

Семантизирующее понимание (декодирование единиц текста, выступающих в знаковой функции) – есть работа со знаком, с памятью знака, одновременно семантизирующее понимание - рефлексия над этой памятью. «В знаках как орудиях человеческой деятельности не менее полно и не менее ярко, чем в средствах производства, выражены «человеческие сущностные силы». (Гамезо М.В., Рубахин В.Ф.). Среди этих сил - способность опознания [73].

Экспериментально установлено, что лучше опознаются слова, которые уже семантизированы. Семантизация не есть восстановление представлений, и техника декодирования выводит именно к смыслам. Именно поэтому ничего не «видится» и ничего не «соотносится с объективной реальностью», когда осуществляется схемообразующая деятельность в рамках семантизирующего понимания. Происходит то же, что и при всяком смыслообразовании - интенциональный акт, но с той разницей, что многое в этом акте «подсказано» семантизированной единицей. Специфика этой ситуации заключается в том, что реципиент всегда, в любой миг может сделать усилие воли - с тем, чтобы благодаря воображению вернуться к ситуации «видения референта», или «объективного» видения. Реципиент настолько убежден в этой возможности, что процесс общения с идеальным как «тенью предметного», дает ему иногда большее наслаждение, чем могут дать зрение, слух, осязание «объективной реальности», реальности физических предметов.

Чтение художественной литературы во многих исследованиях рассматривается как многооперационный акт реконструирования различных элементов текста (сюжет, герой, характер, событие и т. д.), определенного переструктурирования исходного материала, сопровождающегося выдвижением гипотез, концептуальных схем, планов — некоторого арсенала умственных средств, позволяющих читателю воспринимать смысл художественного произведения. При этом любому отдельному жизнеобразу, любой онтологической картине предшествует жизнь, как поток прочувствованных переживаний, формирующих рефлективную реальность. Раз это так, то всякое понимание (смыслообразование) органически включает переживание, что есть имомент смыслообразования, и аспект смысла, и определенный тип смысла [73].

Сама субстанциальность понимания приводит к тому, что понимаемое переживается. Более того, в определенных условиях непереживаемое не понимается. Действительно, пока личная рефлексия не обратилась на входящую в рефлективную реальность онтологическую картину, к примеру: «Я вел себя всю жизнь не совсем идеально», т.е. пока не возникло интенциональное отношение, которое и есть переживание, нет возможности понять тех отношений, которые складываются между героями произведения. И в силу этого, можно ошибочно поверить любому бестактному комментарию относительно произведения искуства.

Видовое отличие различных типов смысла заключается в - переживание не только смыслообразования, но и самого жизненного процесса. Если читатель лишь знает, что у главных героев были такие-то и такие-то переживания, то организованностью его рефлексии является знание о сходных переживаниях других людей. Если же сам читатель приобщается к подобным переживаниям (имеет их), то успех чтения больше: организованностью рефлексии является и новое отношение к собственному опыту, и собственно человеческое чувство. Для достижения этого надо, чтобы текстам художественным в жизни человека предшествовали хотя бы тексты для когнитивного понимания, которые хотя и не переживаются, но все же, как носители зародышей смыслов оставляют след в рефлективной реальности индивида. Так, возможно легче понять главного героя, если читатель, хотя бы слышал о том, что «истина относительна» или что «если нам всегда кажется, что мы правы, то мы, скорее всего, часто бываем, не правы». Если этого в рефлективной реальности индивида нет, то нет ничего такого, что в жизни можно прожить заново и по-другому, т.е. нет такого в его онтологической конструкции, что можно было бы интендировать (сознавать), т.е. пережить, получив от этого собственно человеческое чувство. Человек часто не переживает и, следовательно, не производит процесса смыслообразования лишь потому, что никогда ничего вообще не слышал на тему о чем-то, например о покаянии, вине и прощении, совести, ответственности и т.п.

Очевидно, вопрос о составе рефлективной реальности и онтологических конструкций - это важнейшее инобытие вопроса о субстанциальности понимания (сознание чего-то). Этим занимается филологическая герменевтика.

Согласно выводов сделанных С. Р. Каракозовым, о процессе смыслообразования, на основании проведенного им исследования, художественный текст предстает условием смыслообразования лишь в результате специально организуемой работы, направленной на реконструирование читателем взаимосвязи различных элементов художественной структуры (сюжет, герой, смысл). Смыслообразование в его определенной динамике и структуре не совпадает со структурой простого репродуцирования текста как последовательности элементов, организуемой сюжетом. Приведенный С. Р. Каракозовым эксперимент делает понятной необходимость способов хронотопирования (тип структурирования) в качестве средства сознательного воздействия читателя на план собственных внутренних действий, а освоение различных форм пространственновременной организации текста в процессе поиска его смысла делают подвластным для читателя процесс порождения личностных смыслов.