Группа исследователей Г.Ховстед, А.Шведер, Е.Борн (1980-1984) показали, что существует связь между ценностными ориентациями в культуре и экономической деятельностью. Следовательно, с изменениями в экономической сфере идет смена ценностных ориентаций.
Таким образом, пространство трансформации менталитета ограничено изменениями в ценностной структуре, субъектности личности, его представленности в социуме. Подобные идеи высказывали и представители психологической антропологии. Б. Рогофф, Дж. Верч, К. Треварфен, Дж. Тадж и др. Б. Рогофф и Дж. Верч писали, что между людьми в социуме существует поле равноправного понимания – межсубъективность. Авторы утверждают, что изменения в мышлении вряд ли происходят, когда имеет место диалогичная, симметричная коммуникация, скорее в конфликтной.
Параллельно с деятельностной теорией развивалась когнитивная психология, которая представляет трансформацию менталитета как трансформацию культурных моделей, схем, сценариев. Т. Шварц видит изменения как модификацию конструктов культуры (представления о поведенческих моделях, классов событий), Р. Левин считает, что модель поведения легитимируется и получает статус правила, признаваясь всеми, оно – институциализируется. Р. Д’ Андрад выделял значимые схемы – приемлемые способы интерпретации действительности, которые, теряя свою актуальность, сменяются другими. Д. Верч указывал, что в ходе трансформации изменяется поток и структура ментальных функций [Лурье].
Отдельные авторы высказывают мысли, которые объединяют когнитивный и деятельностный подходы. Э. Хатчинс пишет, что человек, вступая в отношение с внешними системами, может либо изменить ее объекты деятельности, либо корректировать свои когнитивные схемы. И здесь, по мнению автора, является проблемой анализ способов, по средствам которых корректируются контексты культуры. «В условиях социальной нестабильности модифицируется процесс социального познания, т.е. процесс конструирования образа социального мира, если учесть, что важным фактором этого процесса выступает активность субъекта, совершающего ментальную реконструкцию этого мира» [Г.М. Андреева (2000) с. 257]. Следовательно, трансформация менталитета начинается с декатегоризации картины мира. Поскольку, как пишет К. Герген, процесс социального познания локализуется не в индивиде, а в категориях социальных отношений. В этом состоит когнитивный аспект трансформации менталитета.
В этой связи Дж. Уайт отдает предпочтение дискурсу, в котором проявляется субъективность представителей различных народов и конституируется социально-психологическая реальность человека. Смена социального окружения меняет дискурс. По мнению Дж. Уайта, концептуальные схемы, заключенные в дискурсе могут мотивировать других членов общества, менять их поведение.
П. Бергер, Т. Лукман (1963) понимают трансформацию субъективной реальности как альтернацию: «Наиболее важным концептуальным условием альтернации является наличие аппарата легитимации для всего хода трансформации. Легитимироваться должна не только новая реальность, но и те стадии, с помощью которых она достигается и поддерживается, равно как и стадии покидания или отвержения всех альтернативных реальностей. Отрицающая сторона концептуальных механизмов особенно важна с точки зрения расщепления той проблемы, которая требует решения. Старая реальность, а также коллективы и значимые другие, которые ранее были ее посредниками для индивида, должна быть заново истолкована в рамках аппарата легитимации новой реальности. Эта реинтерпретация приносит с собой разрывы в индивидуальную биографию типа: ―до Христа‖ и ―после Христа‖, ―до Дамаска‖ и ―после Дамаска‖» [c. 256]. Данные тезисы формируют вопрос о том, что проходит ли менталитет на пути трансформации все этапы своего развития. Если исходить из позиции авторов, то все сопутствующие процессы идентификации со своим сообществом должны измениться, путем прохождения его в новом качестве с сопровождающей реинтерпритацией картины мира. А это сложно доказать.
Как модель трансформации менталитета может служить реальный процесс изменений на личностном уровне в ходе аккультурации переселенцев. Дж. Берри представляет это таким образом: «Изменения в поведении во множестве зафиксированы в научной литературе (Берри Дж.)7; они включают ценности, аттитьюды, способности и мотивы. Подобные изменения определяются как поведенческие сдвиги. Например, меняются существующие идентификация и аттитьюды и развиваются новые: личностная идентификация и этническая идентификация часто сдвигаются в сторону от изначальных показателей (Боски П.)8; появляются мысли о том, насколько (если вообще) следует участвовать в процессе аккультурации (Берри Дж., Ким У., Пауер С., Янг М., Буджаки М.)9; другие аттитьюды (такие как межгрупповые аттитьюды и жизненные преференции) также меняются и развиваются в процессе аккультурации.
На личностном уровне в процессе аккультурации часто проявляются социальные и психологические проблемы; они относятся к понятию аккультурационный стресс (Берри Дж., Ким У., Минде Т., Мок Д.; в других работах термин обозначается как культурный шок Фернхэм А., Бочнер С.)10» [Дж. У. Берри с.183–184].
В концепции смены ментальностей исторических эпох В.А. Шкуратов (1994) [].утверждает, что первобытность характеризуется «…психологическим укладом крестьянской (земледельческой) цивилизации» [с. 100]. «Большинство психокультурных особенностей крестьянской цивилизации» характеризуются: соединением с природой и сообразность ее ритмам, а также непосредственным общением, протяженна. Психологические основы античности В.А. Шкуратов видит в том, что урбанистический уклад «разворачивается в цивилизацию, которая врастает в деревенский мир, трансформирует его, но не сливается с ним». Городская цивилизация довольно ускоренна, взрывчата и составляет среду индивидуализированных личностей, характеризуется опосредованием коммуникации письменностью. Средневековье В.А. Шкуратов, характеризует, опираясь на исторические исследования средневековья, при этом отмечает следующие особенности средневекового человека: эмоциональная амбивалентность, нерасчлененность эмоциональной и интеллектуальной сфер, гиперсинзетивность, господство страхов и неуверенности, конформизм, большая представленность аудиальной и кинестетической сенсорики, чем визуальной, толерантность к своим и интолерантность к чужим, персонификация природы. Эпоха нового времени – господство рациональности. Она представлена «концептуально-предметной» картиной мира. Распространенны «формально-логический и технический интеллект», шизофрения, компульсивная навязчивость, сверхпедантичность. Постиндустриальная эпоха характеризуется, по мнению автора, психологическим типом массовой культуры – «рыночной личностью» (Э. Фромм). «Личность массовой культуры находится между игрой и рынком» [с. 188]. Постиндустриальная эпоха характеризуется «быстрой ментальностью», базирующейся на «медленной» ментальности.
Таким образом, опираясь на взгляды исследователя, можно выделить три основных вектора, возможно, параметров трансформации менталитета: 1) от крестьянского уклада к городскому, 2) от дописьменной к письменной ментальности, 3) от «медленной» к «быстрой» ментальности. При этом автор акцентирует внимание на том, что ментальность не следует путать с мировоззрением и идеологией, хотя не все авторы с этим согласны [].
Отдельные ученые понимают трансформацию как адаптацию. Н.В.Дмитриева (1999) выделяет следующие структурные компоненты адаптации, ведущие к положительной трансформации: 1) активационный компонент, который активизирует, преобразует и распределяет энергетические ресурсы субъекта, зависящие от индивидуально-генетических свойств нервынх процессов, 2) когнитивный компонент, направленный на выработку наиболее эффективных способов переработки информации, 3) эмоциональный компонент, определяющийся динамикой эмоциональных переживаний, являющихся индикаторами эффективности адаптации, 4) мотивационно-волевые процессы, координирующие работу других компонентов [c.118]. На наш взгляд, трансформация не может быть сужена только до процесса адаптации.
В условиях неопределенности у человека изменяются социально-психологические способности и свойства человека. Они развиваются, поскольку человеку приходиться перестраиваться, обогащается репертуар социальной компетентности. И это влияет на изменения менталитета. В науке явно обозначились две парадигмы в объяснении построении «образов» социального мира человека (Г. Брейквелл, Г.М. Андреева) – теория социальной идентичности и теория социальных представлений. Первая теория опирается на представление о существовании двух форм идентичности: индивидуальной и социальной. Идентификация с социальной группой рассматривается в когнитивном, ценностном и эмоциональном аспектах. Было показано учеными, что позитивная индивидуальная идентичность влияет на позитивную социальную, при этом мир воспринимается как позитивный и стабильный. Естественно, при переменах в социуме и изменениях в индивидуальной идентичности происходит кризис в социальной идентичности, что изменяет временную и средовую идентичности.
Теория социальных представлений повествует о том, что каждое общество в определенные исторические периоды имеет специфический набор социальных представлений, которые формируют традиционный образ мира. Кризисные изменения в обществе ведут к изменению представлений. Теория социальных представлений С. Московичи концентрируется на процессах формирования представлений, которые в итоге выступают как конструктивная материальная сила. Всевозможные изменения происходят именно на уровне представлений в обществе. Этому есть подтверждения в современных исследованиях[].
В современной России по данным многих авторов наблюдается социальная нестабильность. Она выступает условие функционирования системы менталитета. В ситуации социальной нестабильности происходит трансформация менталитета россиян. В когнитивных направлениях психологической антропологии было показано, что люди, принадлежащие одному социальному сообществу, имеют шаблонные, типичные интерпретации психологической реальности, получившей название «базовой» (А.А. Полонников, 2001). Как пишет А. Шюц: «любая интерпретация мира основана на предыдущем знакомстве с ним – нашем лично или передаваемом нам родителями и учителями этот опыт в форме «наличного знания» (knowledge at hand) выступает как схема, с которой мы соотносим все наши восприятия и переживания» [с. 129]. Основываясь на данных схемах, субъект ориентируется в мире, он ощущает стабильность мира. Изменения в структуре базовой реальности приводит к кризисным явлениям самоопределения личности. Возникает, по мнению А.А. Полонникова, «деструкция понимания, или дезориентация» [с.15]. Возникает проблема – какие схемы брать за основу в интерпретации реальности. В такой ситуации субъект полагается на здравый смысл, опирающийся на эмпирический опыт. А поскольку идет избыток информации СМИ, то именно она становится основой интерпретации. Таким образом, вытесняются базовые схемы, заменяясь ситуативными, что ведет к трансформации менталитета.