Для диагностики шизофрении недостаточно формального наличия какого-либо позитивного синдрома. Большее диагностическое значение имеют негативные расстройства.
5. Разбор шизофренических расстройств по Е. Блейлеру
Поскольку Е. Блейлер не только дал название болезни, но и глубоко проник в ее сущность, представляется правильным подробнее ознакомиться с его воззрениями, дополнив их некоторыми комментариями. Психиатрам всего мира хорошо известны так называемые четыре «а» Блейлера: ассоциации, аффект, аутизм, амбивалентность. Рассмотрим эти понятия, опираясь на описание Блейлером шизофрении в его «Руководстве по психиатрии» /139, с. 303-362/.
1. Расстройство ассоциативного процесса. При шизофрении ассоциации житейского опыта и здравой логики ослабляются, «разрыхляются», расщепляются. На место разорванных ассоциаций приходят новые, причудливые. Эту особенность Блейлер полагал наиважнейшей. Следует добавить, что ассоциации связаны со всей психикой, которая, таким образом, также расщепляется.
Слабость реалистических ассоциаций приводит к тому, что разные идеи сливаются в одну, одна идея замещается другой, часто встречаются символизации. Возможно, что Блейлеру помогли увидеть данные характеристики шизофренического мышления работы З. Фрейда, которого он высоко ценил. Именно Фрейд описал такие особенности бессознательного мышления, как сгущение, сдвиг, замещение, символизация, — что не случайно, так как бессознательные процессы, которые исследовал Фрейд, также не следуют связующей нити здравого смысла.
Следует заметить, что, возможно, у шизофреников даже бессознательные процессы отличаются большей свободой от закономерностей повседневного опыта. Можно предположить, что при шизофрении расщепляется как сознательная, так и бессознательная сфера души.
Блейлер приводит следующие примеры шизофренического мышления: «Господь Бог — это корабль пустыни», где сведены в одно нелепое предложение идеи из библии о Боге, пустыне, верблюде, вместе с почерпнутым из другого источника образным выражением для обозначения полезного животного». «Параноидная больная считает себя бараном, то есть она соединилась со своим возлюбленным пастором: пастор = Христос = ягненок = баран». «Отсутствие взаимной связи часто отражается в ответах на вопросы: Почему вы не работаете (в домашнем хозяйстве)? «Ведь я не умею по-французски». Здесь сохранена только форма ответа на вопрос; содержание ответа не имеет никакого отношения к вопросу». «Часто получаешь письма от больных, где всевозможные вещи описываются из окружающей обстановки, даже надпись на их ручке; но ни читатель, ни сам больной не знают, зачем пишутся эти банальности».
Также автор отмечает, что порой в мышление больного вклиниваются образы, галлюцинации, являющиеся для него «материализацией» символического смысла: больной видит огонь, его жгут огнем и, таким образом, вместо словесного оформления переживания он галлюцинирует его как реальность. На место понятия «любовь» больной, сам того не замечая, ставит его символ — пламя — и телесно переживает его.
Блейлер пишет, что нередко отсутствует цель мышления, и оно получает внешнее сходство со скачкой идей при МДП, но при скачке идей цель мышления присутствует и только подвергается частой смене. «Из-за всех этих расстройств мышление становится нелогичным, неясным и даже разлаженным, бессвязным, если имеется совокупность целого ряда таких ошибок». Однако Блейлер не судит обо всех шизофренических людях на один манер. Так, он отмечает, что «иногда не хватает только некоторых из тех многочисленных нитей, которые руководят нашим мышлением».
«Из формальных расстройств мышления самые замечательные — это задержки («мысли отнимаются»); они патогномоничны для шизофрении, когда развиваются слишком легко и часто или когда принимают слишком общий и длительный характер».
2. Аффективная сфера. При тяжелых формах шизофрении наиболее резким симптомом является аффективное отупение.
«Даже там, где мы видим более живые аффекты, все поведение носит отпечаток равнодушия, особенно в важных вещах; больные проявляют полнейшее хладнокровие к своим жизненным интересам, к своему будущему, судьбе своей семьи, и в то же время часто с усердием уничтожают пирожные, принесенные посетителями».
«Иногда еще потому не приходится говорить о простом равнодушии, что имеется явственное основное настроение: эйфория, депрессия или страхи. Все же и тут все затягивается шизофренической вуалью: настроение лишено модуляций; больные, совершенно независимо от хода мыслей, пребывают в настроении, предопределенном внутренними моментами; для них нет ничего важного, ничего святого. На всем лежит отпечаток «все равно» то в чистом виде, то с депрессивным или особенно с эйфорическим оттенком.
Вообще, одним из наиболее надежных признаков болезни является недостаток аффективных модуляций, аффективная неподвижность. Можно беседовать с больным на разные темы и не заметить никакой перемены в настроении; особенно это бросается в глаза при маниакальном состоянии, где настроение должно бы очень колебаться».
Далее автор отмечает, что «ни в коем случае аффективная сфера не погибает совершенно. Задевая комплексы, можно часто вызвать живое адекватное движение». Это наблюдение Блейлера указывает на то, что длительное, глубокое, тотальное равнодушие при шизофрении имеет относительный характер. Блейлер тонко замечает, что аффекты и исполнение желаний, не проявляясь на поверхности, могут реализовываться в аутистических идеях больных: аффект как бы уходит внутрь. Далее он добавляет, что «анализ бредовых идей и логических ошибок показывает даже, что аффекты больше владеют мышлением, нежели у здоровых». Это и понятно, так как у здоровых логика, опираясь на реальные факторы, ставит барьер аффективному мышлению.
Блейлер допускает, что болезненный процесс «не уничтожает аффектов, а лишь каким-то образом не дает им функционально проявляться». «Аффекты могут подвергнуться качественным изменениям в том смысле, что то, что должно вызвать радость, вызывает горе или гнев и наоборот — паратимия... Проявления аффекта обыкновенно имеют в себе нечто неестественное. Потому радость шизофреника не увлекает, выражение его страдания оставляет холодным... Также слабо больные иногда реагируют на наши аффекты. Можно говорить, таким образом, о недостатке аффективного контакта, который представляет важный признак шизофрении. Скорее можно чувствовать душевную связь с идиотом, который ни слова не может сказать, нежели с шизофреником, который еще, может быть, недурно беседует интеллектуально, но совершенно недоступен внутренне.
Сами аффекты часто теряют единство. Одна больная убила своего ребенка, которого она любила, так как это был ее ребенок, и ненавидела, так как он происходил от нелюбимого мужа; после этого она неделями находилась в таком состоянии, что глазами она в отчаянии плакала, а ртом смеялась».
Ясно, что расщепленное проявление чувства, описанное в последнем примере, невозможно у человека с цельной психикой: у него произошел бы конфликт чувств, который нашел бы соответствующее выражение в мимике — она не разделилась бы на абсолютно изолированные проявления горя и радости.
3. Амбивалентность. Блейлер пишет, что «благодаря шизофреническому дефекту ассоциативных путей становится возможным сосуществование в психике противоречий, которые, вообще говоря, исключают друг друга» (в этой фразе еще раз высвечивается сущность схизиса).
«Любовь и ненависть к одному и тому же лицу могут быть одинаково пламенны и не влияют друг на друга». Одновременная любовь и ненависть встречаются у многих людей, но они порождают конфликт, противоречие. Схизис в примере Блейлера заключается в том, что любовь и ненависть существуют параллельно, не вызывая сложного внутреннего конфликта, как это бывает при неврозах.
«Больному в одно и то же время хочется есть и не есть; он одинаково охотно исполняет то, что хочет и чего не хочет (амбивалентность воли, двойственность тенденций — амбитендентность)». В данном примере схизис настолько выразителен, что человеку с цельной психикой трудно представить саму возможность подобного. Это тот случай, в отношении которого корректно высказывание Ясперса: «У всех шизофренических личностей есть нечто такое, что ставит нашу способность к пониманию в тупик... При непосредственном контакте с больными шизофренией мы ощущаем некую не поддающуюся описанию лакуну. Сами больные не обнаруживают ничего загадочного в том, что нам кажется совершенно непонятным» /7, с. 542-543/. Хочется отметить последнюю фразу цитаты: в нечувствительности больных к собственному схизису опять же проявляется схизис.
4. Аутизм. «Оторванность ассоциаций от данных реального опыта в высокой степени облегчает аутистическое мышление, которое в сущности основано на игнорировании действительных соотношений. Больной придает малейшим желаниям и опасениям субъективную реальность бреда». Таков аутизм по Блейлеру в тяжелых случаях. В легких случаях потеря контакта с действительностью менее заметна.
Автор приводит интересные случаи: «Больная поет на концерте в больнице, но слишком долго. Публика шумит; больную это мало трогает; закончив петь, она идет на свое место, вполне удовлетворенная... Больные требуют, чтобы их выпустили, сотни раз на день берутся за ручку замка, а когда им раскрывают двери, они и не думают уходить. Они настойчиво требуют, чтобы их посетили; когда посетители наконец приходят, больные не обращают на них никакого внимания».
Соотношение аутистического и реального мира у разных больных разное. Некоторые существуют в обоих мирах — либо по очереди, либо одновременно (двойная ориентировка). Есть и такие больные, для которых, как пишет Блейлер, реальные люди — это «маски», «наскоро сделанные люди». В тяжелых случаях контакт с действительностью ограничивается принятием пищи.