Главной чертой данного характера является педантизм, то есть мелочное, придирчивое соблюдение формальных требований. Педантизм имеет такие положительные проявления, как аккуратность, добросовестность, редкая тщательность при выполнении работы без всякого контроля со стороны. Педантичный человек остерегается поспешных суждений, взвешивая, словно на аптекарских весах, свои слова и поступки, нередко отличается толковостью, так как досконален в своей практичности. Такие люди незаменимы там, где требуется точное, пунктуальное выполнение обязанностей.
Прекрасно, если авиатехник, проверяющий перед вылетом самолет, окажется человеком с подобными свойствами. Однако если педантизм выражен чрезмерно, то тогда такой авиатехник, многократно проверяя закрученность винтов, может настолько переусердствовать, что свернет винт. У педантичной домохозяйки на кухне царит музейный порядок, каждую ночь она встает, чтобы проверить электроприборы и газ, хотя ни разу в жизни не забывала их выключить. В бухгалтерских книгах ананкаста видна четкость, законченность. В работе таким людям совершенно не свойственна установка — «и так сойдет».
Внешний облик педанта обычно отличается особой аккуратностью: ботинки начищены до блеска, одежда всегда чистая и выглаженная, нередко изысканная, волосы хорошо подстрижены и уложены. Даже в домашней обстановке такой человек не выглядит неряшливо.
Очень часто ананкасты увлекаются коллекционированием и содержат свои коллекции в образцовом порядке. Если эпилептоиду важна денежная ценность коллекции или сознание того, что у других такой коллекции нет, то для ананкаста важна ее полнота. Для ряда ананкастов не столь важны предметы коллекционирования, сколько сам процесс.
Ананкастический акцентуант доволен своей педантичностью, считает, что именно так и надо жить. Психопата же педантичность может лишить покоя, радости жизни, отдалить от людей, эмоционально иссушить. Патологическая педантичность несет в себе оттенок бессмысленности, навязчивости. Скрупулезно придираясь к деталям, ананкастический психопат «закапывается» в них и не способен закончить начатое дело. Буква законов, правил, приказов становится важнее духа самого дела настолько, что оно теряет смысл. Гибкость и терпимость порабощаются мелочной придирчивостью, от которой страдают отношения с окружающими. Даже добродетель, справедливость такого человека, пропитываясь бессмысленным педантизмом, становится тяжелой, давящей. Особенно тяжело, если нет пауз на юмор, веселье, хоть небольшое легкомыслие. О таком человеке психологически тонко пишет Чехов в рассказе «Необыкновенный». Главный герой Кирьяков «...честен, справедлив, рассудителен, разумно экономен, но все это в таких необыкновенных размерах, что простым смертным делается душно».
Порой сам ананкаст чувствует, что доходит до абсурда в своей педантичности, но тем не менее продолжает следовать ей. Вспоминаю свою пациентку, учительницу начальных классов, которая так тщательно проверяла тетради учеников, что заканчивала этот процесс уже ночью. Через какое-то время она совершенно выбилась из сил, плакала, приходила в отчаяние, но не могла ничего поделать со своей педантичностью. Она уже сама ясно понимала, что это не нужно ни ей, ни ребятам. Более того, реальная учеба учеников интересовала ее все меньше, так как в ближайшее время она должна была эмигрировать из страны. В конце концов она поняла, что ее добросовестность выродилась в навязчивость.
Здесь уместно вспомнить замечание П. Б. Ганнушкина о том, что навязчивость (ананказм) есть «проявление своеобразного педантизма, только перешедшего уже известную грань» /4, с. 96/. П. Б. Ганнушкин имел в виду, что частое повторение какого-то действия переходит в навязчивую привычку. Однако высказывание Ганнушкина можно рассмотреть и в более глубоком смысле: навязчивость является родной «дочерью» педантизма, произрастая из него, а затем эмансипируя в самостоятельный феномен. И навязчивость, и патологический педантизм имеют общее в дошедшем до бессмысленности формализме, отрыве от живой, содержательной связи с жизнью. Навязчивость ананкаста — это чрезмерный педантизм, вышедший из-под контроля человека. Навязчивость — это маленький карикатурный портрет педантизма. Разберемся в навязчивостях подробнее.
Навязчивости — это, по классическому определению германского психиатра Карла Вестфаля (1877 г.), разнообразные тягостные мысли, переживания, действия, желания, страхи, навязывающиеся человеку против его воли. Он, понимая их ненужность и безосновательность, борется с ними. Иначе говоря, человек к ним критичен. В пылу эмоциональной захлестнутости критичность может временно теряться, но стоит человеку успокоиться, как она полностью восстанавливается, и он говорит о навязчивостях как о нелепости, от которой не может отвязаться. В этом отличие навязчивостей от бреда и от сверхценных идей, убежденность в правильности которых человек отстаивает. При навязчивости мы тоже имеем дело с убежденностью, но только в прямо противоположном — в ее абсурдности. При сомнении речь идет о неуверенности, в которой человеку надо логически разобраться. Если сомнения вытекают из образа мыслей человека, его мироощущения, то навязчивости чужеродны ему.
Наиболее распространено деление навязчивостей на фобии и обсессии (ананказмы). Фобии (страх, боязнь — в пер. с греч.) — это навязчивые страхи конкретного содержания, охватывающие человека лишь в определенной обстановке и обычно сопровождающиеся бурными вегетативными проявлениями (обильный пот, сердцебиение, затруднение дыхания и т. д.). Фобии — это непроизвольные реакции на вполне конкретные жизненные ситуации, вне которых они не возникают: избегая подобных ситуаций, можно избегать и фобий. Наиболее распространены клаустрофобия и агорафобия. На ананкастической почве они встречаются редко и будут объяснены в другой главе.
Ананказмы (от греч. принуждение) или обсессии (от лат. блокада, осада) — спонтанные, идущие изнутри навязчивые переживания и действия, которые в отличие от фобий, не требуют для своего возникновения какой-то конкретной обстановки. Навязчивое повторение определенных слов или прикосновение к кончику носа может осуществляться в самых разных ситуациях. В этом смысле от них ко убежишь, как невозможно убежать от себя.
Термин ананказм устойчиво ввел в употребление Курт Шнайдер, и этот термин закрепился в психиатрии немецкого языка. В англоязычной психиатрии навязчивости именуются обсессиями или часто говорят об обсессивно-компульсивных расстройствах, суть которых заключается в том, что навязчивое переживание (обсессия) сопровождается идущим изнутри человека принудительным желанием (компульсия) выполнить какое-либо действие. Компульсия, в переводе с латинского языка, означает принуждение. Компульсивному желанию противостоять весьма трудно, но, в отличие от импульсивного, возможно.
Обсессии и ананказмы встречаются у людей разных характеров, но везде обнаруживается общность почвы: педантизм, склонность к формализму, известная рассудочность, душевная инертность, тревожность, достаточно яркая чувственность.
У ананкастического психопата обычно масса навязчивостей, одни из которых представляются ему менее нелепыми, другие более. Например, опасение не справиться с каким-то заданием (оснований такому опасению нет) и потерять работу не кажется ему уж столь нелепым. Навязчивая мысль, что с кем-то может случиться что-то плохое, сопровождающаяся защитными «оберегами», не вызывает у него чувства глубокой патологичности. Однако навязчивая потребность узнавать породу каждой встреченной собаки (хотя к собакам он не испытывает никакого интереса), по причине которой он реже выходит на улицу и накупил кучу кинологической литературы, им самим воспринимается как «стопроцентный маразм».
Почему же ананкаст, осознавая безосновательность навязчивостей, тем не менее продолжает их выполнять? Дело в том, что навязчивости возникают непроизвольно, и чем больше человек старается не думать о них, тем больше думает. Если ананкаст сопротивляется выполнению навязчивого действия, то в его душе все сильнее нарастает тревожный дискомфорт, и чтобы избавиться от него, человек вынужден уступить и совершить навязчивое действие. После этого на какое-то время он успокаивается. Суть в том, что с помощью выполнения навязчивостей, ананкаст облегчает свою душу от свойственной ему изначальной тревоги. Приведем аналогию: как воду из лодки, в которой появилась течь, можно вычерпывать ковшами, уменьшая вес лодки, так и подспудную тревожную напряженность можно уменьшить, совершая определенные навязчивости.
Навязчивости ананкаста имеют целебную «хитрость»: ананкаст мучается теми навязчивостями, которые возможно, пусть при некотором усилии, выполнить и таким образом ослабить внутреннюю напряженность. Ананкасту не приходит навязчиво-неотступное желание потрогать камни на Луне или пообщаться с олимпийскими богами. Закрепляются навязчивости за счет инертности, неотделимой от педантизма, то есть по механизму привычки, который отмечал П. Б. Ганнушкин /4, с. 96/.
Итак, важная особенность ананкастического характера заключается в том, что изначальная, базальная тревога, преломляясь скрупулезной педантичностью, превращается в разнообразные навязчивости, которые можно выполнить и тем самым облегчить душу от тревожной напряженности. У психопата ананказмы возникают в обычной повседневной жизни, у акцентуанта — в сложных, конфликтных ситуациях. Схематично эту особенность можно выразить так:
1. Изначальная (базальная) тревога.
2. Педантичность.
3. Навязчивости (ананказмы).
Большинство исследователей выделяют вышеобозначенный нераздельный узел из тревожности, педантичности и навязчивостей. Данный характер выразительно описан К. Леонгардом под названием педантическая личность /8, с. 100-118/. Важным представляется указание К. Леонгарда на то, что у педантических личностей слабый механизм вытеснения неприятностей и опасностей. Из его описаний следует, что ананкасты страдают как от навязчивостей, так и от сомнений.