Особую роль в восприятии и оценке презентаций внешнего облика играют различные этапы жизненного пути человека, мнения тех людей, которые включены в пространство бытия субъекта. Оригинальным примером является создание художником портрета знакомого ему человека, принадлежащего к одному культурному кругу. В книге Л.С. Але
шиной, Г.Ю. Стернина [1] утверждается, что на портреты людей надо смотреть как на «историю в лицах», видеть в них «тесную взаимосвязь трех явлений: общество, личность, портрет» [1, с. 7], отмечать зависимость между «жизненной участью человека» и способом его презентации. Эти принципиальные для психологии выводы сделаны на основе анализа ряда портретов, отношения к ним окружающих, художника и самого портретируемого. Полемика по поводу сходства модели и портрета вспыхивает не только в художественной среде, но и в обычной жизни. В цитируемой книге приводится дискуссия, возникшая в связи с написанием художником Сомовым портрета Блока. Она включала как художественный, так и бытовой анализ. В ней участвовали люди, хорошо знавшие, как художника, так и его модель. Многие из них считали, что графический образ поэта не отражает его личности. Один из участников дискуссии заявлял, что Блок «был более красив, чем на довольно мертвенном портрете Сомова», другой утверждал, что художник «не передает вовсе иного существенного — живого ритма его лица», третий не может понять «откуда художник взял эту маску с истерической впадиной под глазом, с красными, как у вампира, губами.... [1, с. 301]. Неправда ли, эти рассуждения относительно сходства модели и ее портрета напоминают житейские разговоры по поводу соответствия презентаций, самопрезентаций и личностных особенностей человека? Более того, они являются характерными эпизодами, сопровождающими взаимодействие между людьми, случаями, которые могут сыграть роковую роль в жизни человека, чей внешний облик, предъявленный другим, стал предметом пристального анализа.
Каково же было отношение самого Блока к портрету, написанному Сомовым? Как следует из текста книги Л.С. Алешиной, Г.Ю. Стернина [1], Блок относился двойственно к своему портрету. Ему портрет нравился, хотя «тяготил», сразу после того, как Сомов закончил свою работу. Но по прошествии десяти лет Блок высказал иное отношение к данному
портрету. Он ему не нравился, так как. с точки зрения Блока, Сомов в этом портрете отразил такие черты, которые не нравились самому Блоку. Иными словами, Блок не отрекается от созданного Сомовым образа, он узнает в нем свои черты, но на определенном жизненном этапе изменяется его Я-концепция, трансформируется представление о себе, предъявленные миру черты получают иную, негативную оценку, в соответствии с этим изменяется отношение к портретному образу, фиксирующему эти черты.
Мне неоднократно приходилось наблюдать данный феномен на семинарах «Экспрессия и личность». Участники семинара по моей просьбе приносили свои портреты, сделанные в разные периоды жизни, и рассказывали о том, как они на них выглядят. В процессе работы отмечалась не просто динамика отношений к своим презентациям, но она увязывалась с определенными жизненными событиями, приведшими к изменениям Я-концепции. Поэтому ряд участников заявляли, что в молодости они выглядели на своих портретах несколько глуповатыми, другие считали, что их запечатленный внешний облик свидетельствует об их легкомысленном отношении к жизни. Как правило, высказывания такого типа заканчивались признаниями в том, что раньше они этого не замечали, но сейчас обстоятельства жизни изменили их представления о том, каким должен быть современный человек: умный, деловой, жесткий, и его внешний облик должен нести информацию об этом. Были и те, которые говорили о том, что их фотопортреты на определенном жизненном этапе им нравятся больше, так как на них они выглядят более счастливыми, уверенными, а в данный момент им не нравится фотографироваться, потому что их внешний облик несет печать их трудной, «злой», несостоявшейся жизни, выдает их враждебное отношение к миру. Названные черты не нравились им самим, но больше всего их волновало то, что «следы» изменений увидят другие. Эти участники семинара заявляли о том, что они избегают ситуаций, где их внешний облик мог быть каким
либо образом зафиксирован. В высказываниях такого рода присутствует негативный оттенок отношения к самопрезентации, подвергается сомнению ее важная роль в жизни человека.
Можно было бы объяснить негативное отношение к самопрезентации, нежелание конструировать свой внешний облик тем, что субъект неудовлетворен своим внешним Я. Однако анализ разнообразных факторов, определяющих самопрезентации личности, заставляет усомниться в прямолинейных связях между удовлетворенностью внешним обликом, отношением к нему и отношением к целенаправленному выстраиванию своего образа для других. Так, в диссертационном исследовании О.А. Герасимовой [11] были выделены группы, по-разному относящиеся к самой идее самопрезентации и к сознательному, целенаправленному конструированию своего внешнего Я. В качестве средства самопрезентации в ее работе рассматривались парфюмерные запахи. Она установила, что субъекты (как мужчины, так и женщины), признающие целенаправленное использование парфюмерных запахов для презентации себя другим и презентации себя для себя, более позитивно относятся к различным способам запечатления, отражения своего внешнего облика, чем субъекты, относящиеся негативно к различным видам самопрезентаций. Вместе с этим, в диссертации О.А. Герасимовой получены данные, которые свидетельствуют об отсутствии значимых различий в оценочно-содержательной интерпретации внешнего облика между теми, кто негативно и позитивно относится к самопрезентациям. Представители как одной, так и другой группы выставляют либо высокие, либо выше среднего оценки своему внешнему облику. Таким образом, оказывается, что негативное отношение к самопрезентациям не всегда сопряжено с негативным отношением к внешнему облику. В наших исследованиях [12] с помощью корреляционного анализа были зафиксированы взаимосвязи между отношением субъекта к своему внешнему облику на различных этапах жизненного пути (молодость, взрослость,
зрелость) и уровнем развития у него коммуникативного контроля, степенью выраженности феминности-маскулинности.
Во всех возрастных периодах наблюдается одна и та же тенденция: чем выше удовлетворенность внешним обликом, его оформлением, чем позитивнее отношение к наблюдению за своим отраженным внешним Я, тем выше оценивается его соответствие полу и возрасту субъекта общения, его ролевому репертуару. Вместе с этим установлено, что, чем интенсивнее выражены маскулинные черты, чем выше развиты умения коммуникативного контроля, тем выше удовлетворенность внешним обликом. Наряду с такими взаимосвязями имеются обратно пропорциональные связи между уровнем коммуникативного контроля, выраженностью маскулинных черт и степенью позитивности отношения к различным видам самопрезентаций и отраженного внешнего Я. Чем более выражена феминность, тем в большей степени проявляется интерес к отраженному внешнему облику, и тем в меньшей степени субъекты удовлетворены своим внешним обликом. Влияние тендерного фактора нарушает взаимосвязность оценок внешнего облика и отношения к отраженному внешнему Я, к его самопрезентациям. Выраженность фемининных и маскулинных черт, не сочетающаяся с соответствующим уровнем коммуникативного контроля, способствует формированию «конфликтной» оценки внешнего облика. Феминная «конфликтная» оценка внешнего облика — позитивное отношение к наблюдениям за своим отраженным внешним Я на фоне низкой удовлетворенности своим внешним обликом; маскулинная «конфликтная» оценка — это достаточно высокая удовлетворенность внешним обликом и негативное отношение к наблюдению за своим отраженным внешним обликом.
Таким образом, направление взаимосвязей между целенаправленным конструированием своего внешнего Я и отношения к нему субъекта может быть опосредовано как микрофакторами (недостаточный самоконтроль над презентациями: другие видят то, что субъект хотел бы скрыть, та
кая опасность детерминирована особенностями функционирования тех элементов, которые входят в структуру внешнего облика), так и макрофакторами, например, особенностями жизненного этапа, тендерной идентичностью, определяющими бытие субъекта. Правомерность данных выводов подтверждается не только результатами исследований, но и «случаями» из жизни. Приведу в качестве примера один из них, рассказанный участницей семинара «Экспрессия и личность». Женщина средних лет говорила о том, что она всегда считала себя весьма привлекательной, умеющей хорошо двигаться и танцевать. И вот, однажды, она увидела себя в зеркале во время танца. Ее охватил ужас, на нее смотрела немолодая, малопривлекательная женщина, которая некрасиво двигалась в танце. В процессе рассказа о «своем открытии» женщина очень волновалась. Она призналась в том, что «зеркальный образ» преследует ее, что она внесла существенные коррективы в свою жизнь: ограничила круг общения, практически не танцует, постоянно наблюдает за тем, как выглядят другие и сравнивает себя с ними.
Этот случай является также бытовой иллюстрацией некоторых выводов М.М. Бахтина [2] относительно феномена зеркала и функций отраженного облика в жизни человека. «Совершенно особым случаем видения своей наружности является смотрение на себя в зеркало», — писал М.М. Бахтин. С его точки зрения, человек, смотрящий на себя в зеркало, заблуждается в том, что видит себя непосредственно. Он видит «только свое отражение, которое не может стать непосредственным моментом нашего видения и переживания мира». Функция зеркала заключается в том, чтобы «дать лишь материал для самообъективации, и притом даже не в чистом виде> [2, с. 14-15]. Полемизируя с М.М. Бахтиным, А.З. Вулис [9] замечает, что мы не только смотрим на себя, но и «определяем, какая доля нашего внутреннего содержания» проявляется во внешнем облике, мы корректируем зеркальный образ, и его окончательный вариант несет на