деятельностного редукционизма личность потеряла свою «живую человеческую натуру» и присущность конкретному индивиду, т.е. индивидуальность. Сложные личностные явления объяснялись эффектами интериоризации, закономерностями социо-культурного контекста (воспроизведенного во внутреннем содержании человека), иными словами, отражательной «слепочностью» с социальных событий, в которые с момента рождения включается человек.
Преодолевая дефицитность содержания, задаваемого та кими ограничениями понятию «личность», в отечественной психологии, наряду с ним, оформились понятия «индивидуальность» и «субъект». Понятие «индивидуальность» позволило включить в структуру рассматриваемых личностных феноменов индивидное или организмическое (Б.Г Ананьев, B.C. Мерлин и др.), а также задало ориентацию на рассмотрение единичного, своеобразного в личности. Понятие «субъект» фокусировало внимание на поиске и рассмотрении источников, причин активности в самом человеке [1, 5, 18] и др.
Осуществленный анализ показывает, что как западная, так и отечественная психология пришли к осознанию необходимости научного поиска, обращенного к проблемам человека, являющегося субъектом преобразований. Такая направленность исследовательских интересов ни в коей мере не снижает интереса к проблемам детерминации содержания и функционирования внутреннего мира личности внешними, объективными обстоятельствами.
Категории «субъектность — детерминистичность» в рассмотрении личности
Анализ концепций личности обнаруживает, что ее конструктивное рассмотрение возможно только при обращении к категориальным дихотомиям: детерминистичность — субъектность; отражение — порождение и т.д. В обзоре персоноло-гических концепций, предпринятом Л. Хьеллом и Д. Зиглером [25], например, используется девять категориальных диад
(свобода — детерминизм, рациональность — иррациональность холизм — элементализм и пр.)- Оценивая концепции отдельных психологов, авторы обзора демонстрируют различия, в частности, в том, как те представляют степень внешней обусловленности (детерминированности) или, напротив, свободы в проявлениях личности. Если К. Роджерс утверждал, что «человек... является личностью, творящей смысл своей жизни и олицетворяющей степень субъективной свободы» [25, с. 552], то Б. Скиннер, напротив, писал, что «автономный человек — это изобретение... Он возник в результате нашего невежества» [25, с. 335]. Первая категориальная пара, использованная в тексте Л. Хьелла и Д. Зиглера «свобода — детерминизм» в определенной мере соотносима с предложенной выше парой категорий «субъектность — детерми-нистичность».
Итак, есть основания утверждать, что порождающий характер психики и субъектная (преобразующая) направленность личности — основные направления в переосмыслении предмета психологической науки и, соответственно, основные перспективы, опосредующие изменения в ее категориальном аппарате. Именно категория «субъект» преодолевает дефицитарность детерминистского подхода в интерпретации психики и личности. Реальное повышение субъектности современного человека и усиление осознания социальной наукой роли субъектности во всех социальных процессах приводят к тому, что, выявляя объективные закономерности, исследователи обязательно обращаются и к психологическим особенностям субъекта изучаемых процессов, т.к. влияние этой субъективности совершенно объективный факт, не только осознанный, но и измеряемый различными инструментами.
При всей очевидности значения в современном научном анализе человека категории «субъект» довольно ощутима проблема инерции категориального аппарата. Все еще взаимодействие человека с миром интерпретируется преимущественно в контексте «адаптивной парадигмы», хотя по
нятия «иеадаптивное», «сверхадаптивное» «надситуатив-ное» «инициативное» «свободное» и прочие похожие характеристики по отношению к человеку, его психике, поведению, к нему как к личности применяются с нарастающей частотой.
Еще А. Маслоу, критикуя коллег по цеху, писал: «Некоторые авторы говорят, что мастерство, продуктивность и компетентность могут представлять собой активные, а не пассивные способы приспособления к реальности, но эта мысль все равно сводится к теории приспособляемости» [16, с. 222]. Далее, противопоставляя свою позицию упомянутым выше «некоторым авторам», Маслоу утверждал, что «мы должны признать существование [у человека — З.Р.] способности подниматься над окружением, быть независимым от него переделывать его» [16, с. 222].
Еще более категорично звучат следующие высказывания основателя гуманистической психологии: «Мы не должны забывать об автономной самости... К ней нельзя относиться, как к простому орудию адаптации». Психика «не является отражением внешнего мира и не стремится при-способиться к нему» [16, с. 228]. Более того, «умение приспосабливаться» определенно не является синонимом психического здоровья» [16, с. 256].
Тем не менее, у многих последующих авторов мы продолжаем встречать в различных вариантах все тот же вопрос. Например, в известной книге С. Мадди он сформулирован в следующем виде: «Высшая форма жизни — это трансцендентность или адаптация?» [14, с. 196]. Е.Р Калитеевская и В.И. Ильичева [12], пытаясь определить цель и смысл терапевтического вмешательства, задаются вопросом, который выносят в название статьи «Адаптация или развитие: выбор психотерапевтической стратегии».
Итак, с одной стороны, неадаптивная природа человеческого поведения, психики и личности очевидна и нарастание конструктивного исследовательского интереса к этой стороне проблемы также бесспорно. Даже в текстах советского периода СЛ. Рубинштейн [18] предлагал опреде-
^TyiYMKV не только как отражение реальности, ут-
лять ПСИАУал^
ая при этом свойственную ей способность противоборствовать оказываемым на нее воздействиям, а также способность вступать с ними в активное взаимодействие. Рассматривая вклад СЛ. Рубинштейна в развитие отечественной психологической мысли, авторы предисловия к переизданию его трудов написали следующее: «Философс-ко-антропологическая онтологическая концепция познания Рубинштейна, преобразуя, «снимает» официальную марксистскую теорию «отражения» [1, с. 23].
Итак, психика не сводится к отражению. Поведение не может быть рассмотрено только как адаптивное. Психика способна порождать, поведение человека способно преобразовывать.
Но, с другой стороны, продолжает сказываться упомянутая выше инерция категориального аппарата, теоретических моделей, интерпретационных схем. Если категория «отражение» в отечественной психологии занимает вполне определенное место, то у категории «порождение» пока нет столь же определенного терминологического статуса. Как пишет В.А. Мазилов: ...На уровне рационализированного предмета вся многомерность психики (и духовное, и душевное) оказывается редуцированной до отражения» [15, с. 425].
Бытийный подход к рассмотрению структуры личности и ее динамики
Рассуждая о содержательном наполнении понятия «личность», прежде всего, задаемся вопросом: «Какие из феноменов мы вправе отнести к этому понятию?». Прибегнем к простой дифференциации. Все, что нам ведомо, делится на «объективную реальность» и «субъективную реальность». Первая представляет собой все, что существует помимо нашего сознания, вне нашего внутреннего мира и той сущности, которую мы называем психической реальностью. Субъективная реальность включает содержание индивидуальной психики и представлена только своему субъекту. Объективная
реальность предшествует индивидуальной психике, т.е. ществует по свойственным ей законам до того, как начинает оформляться «внутренний мир» конкретного появившегося на свет и начинающего свой жизненный путь индивида. Она и определяет содержание внутреннего мира, т.е. субъективную реальность. Объективная реальность и есть то, что безупречно попадает под обозначение «бытие, которое определяет сознание».
При этом объективная реальность может быть классифицирована по различным основаниям. Например, в ней могут быть выделены физический мир и биологический мир или мир вещей и мир людей, а может быть осуществлен» деление на пространства разных культур и т.д.
Выделим в объективной реальности те пространства, которые традиционно рассматриваются в психологии каь существенные для становления индивидуальной психики личности, а именно:
• организм или пространство организмических явлений (а);
• пространство предметов и событий среды (б);
• пространство поведенческих паттернов (сложившихо в культуре способов оперирования с предметами) (в).
Выделение в данном случае именно этих пространств не случайно. Отнесенность психического к организму и отнесенность тс внешнему миру традиционно выступают как два кардинальных параметра. Характер связи с деятельностью выделяется своей еще большей слитностью с областью психических явлений, иногда выступая как предмет исследования психологии, т.е. становясь тем, с чем психика отождествляется.