Специфика профессиональной психологической помощи состоит в ее добровольном характере, в активном обращении человека за помощью к специалисту, в субъект-субъектном характере общения психолога и клиента, кото
рый возможен лишь при изначально уважительном отношении психолога к клиенту. Как правило, психолог работает с психически здоровыми лицами, с людьми, сохраняющими ясное состояние сознания, отдающими себе отчет в том, где они находятся, и что с ними в данный момент происходит. Однако часть сограждан, даже испытывая существенные психологические трудности, далеко не сразу решаются обратиться за профессиональной психологической помощью. Причин подобного положения вещей много: психологическая безграмотность населения нашей страны; отсутствие традиций в получении профессиональной психологической помощи; боязнь огласки; страх негативной оценки своей личности и поступков, наконец, ощущение собственной «неполноценности», «ущербности» от самого факта посещения психолога. Все отмеченные выше и другие неадекватные априорные опасения клиентов минимизируются профессиональными принципами деятельности психолога и рабочим альянсом (договором) между психологом и клиентом, о сути которых мы скажем ниже. В данном случае перечислим лишь обстоятельства, которые, на наш взгляд, с совершенной очевидностью демонстрируют правомерность, полезность и достойность обращения к специалисту за психологической помощью.
Профессиональная психологическая помощь людям — это очень важная, но лишь одна из многих, узких отраслей человеческого знания вообще и психологического знания, в частности. Ведь мало кто из психически здоровых людей смущается, получая профессиональную помощь от педагогов, медицинских работников, специалистов сферы обслуживания и пр., потому что известно, что их знания специфичны и отражают суть их профессии. Профессиональные знания психологов универсальны, потому что на бытовом уровне они нужны всем, кто живет среди людей. Обывателям уже поэтому иногда кажется, что они сами себе психологи. В определенной мере это на самом деле так: данная способность людей в существенной мере определяется их
умением действительно любить, уважать и принимать себя и окружающих; уровнем их общей и психологической культуры; традициями их родительской семьи и т.д. Но в ряде случаев «бытового психологизма» бывает явно не достаточно — требуются профессиональные знания специалиста. Поэтому неадекватны переживания клиентов, не имеющих навыков работы с профессиональным психологом, которые вначале испытывают психологический дискомфорт из-за чувства (как выразилась одна из наших клиенток) «своего человеческого несовершенства», потому что, по сути, сам акт прихода к психологу есть вынужденное признание их неумения самим разобраться в себе и в своих близких, помочь значимым для них людям» [17, 18]. Конечно, хорошо, если человек это умеет делать. Но гораздо хуже, если не умеет этого сам и не знает, к кому можно было бы обратиться за профессиональной помощью.
Более того, у каждого действительно профессионального психолога есть личный психолог, который помогает ему в решении собственных психологических трудностей, помогает коллеге как клиенту поддерживать его психическое здоровье. Известный швейцарский психолог Карл Юнг обосновывает необходимость личного психолога для любого человека ссылкой на опыт наиболее авторитетного для него человека: «Даже у Папы Римского есть свой духовник» [22]. И в самом деле, даже профессиональному психологу крайне сложно, а зачастую просто невозможно бывает объективно, во всей полноте, непредвзято, глазами всех участников конфликта увидеть и оценить ситуацию, в которую он сам включен непосредственно. Да и известно, что негативные чувства в значительной мере теряют свою остроту, если они разделены с другим человеком, — психологи, как и люди других профессий, иногда нуждаются и в этом.
Таким образом, профессиональная психологическая помощь оказывается человеку только при следующем стечении обстоятельств: он осознал наличие у себя психологической проблемы; по крайней мере, понял, что ему психологи
чески дискомфортно, или понял, что у него есть дефицит знаний о себе, о близких; захотел поправить положение вещей; активно обратился за профессиональной психологической помощью к конкретному специалисту [15, 17, 18].
Случаи обращения к профессиональному психологу
Как отмечалось выше, в ряде случаев человеку приходится обращаться за психологической помощью к специалисту: это происходит, если самопомощи и помощи людей из ближайшего окружения оказалось недостаточно, либо в том случае, если человеку по каким-то причинам представляется невозможным обратиться за психологической поддержкой к окружающим.
К профессиональному психологу обращаются в следующих случаях:
1) ощущение острого психологического дискомфорта, проявляющегося в тягостных переживаниях состояний тревоги; переживание ситуации, в которой оказался человек, как уникальной; в чувстве неуверенности, сомнения; тоски, уныния, обиды или в чувстве вины;
2) заниженная самооценка, воспринимаемая человеком как «комплекс неполноценности»;
3) наличие актуального конфликта, который занимает сознание, мешает привычному жизненному укладу;
4) значительный дефицит доверительного общения;
5) отсутствие понимания, принятия, уважения и (или) любви со стороны родных и близких;
6) значимые люди из ближайшего окружения оказываются не в состоянии оказать достаточную психологическую поддержку;
7) осознанная потребность в личностном росте, в изменении себя, в понимании и принятии значимых людей;
8) дефицит навыков общения, выражения собственных чувств и мыслей другим людям [1, 2, 3, 5, 6, 9, 10, 11, 14, 18].
Особенности поведения людей, избегающих профессиональной психологической помощи
Причины и поводы обращения за профессиональной психологической помощью могут быть бесконечно разнообразными, и чрезвычайно важно, чтобы сам клиент хотел справиться с ними. Вместе с тем, часть людей, даже осознавая наличие у себя актуальных психологических проблем, отнюдь не торопятся к психологу. Обычно это те, кто получают мазохистское или садистическое удовольствие от собственных страданий или от страданий других. И пока они не нарушают прав окружающих, они могут это делать уже потому, что психологическая помощь, как отмечалось выше, насильственно оказана быть не может.
Практика и данные литературы свидетельствуют о том, что подобное положение вещей неизбежно ведет к негативным последствиям для самой личности, для ее близких и всех, кто вынужден с нею общаться. Жизнь такого человека на самом деле тяжела, он, несомненно, относится к группе высокого суицидального риска, потому что в состоянии постоянного личностного или межличностного конфликта его существование как минимум оказывается безрадостным, наполняется преимущественно негативными, тягостными переживаниями, ощущается как череда опостылевших обязанностей. Люди вокруг воспринимаются как источник постоянного беспокойства, опасности, как бесконечный источник неприятностей. Эти переживания еще больше затрудняют общение с окружающими, а жизнь человека делают нестерпимой. Следствием этого может стать тяжелая депрессия, которая проявляется в ощущении непреходящей усталости от жизни, в снижении интеллектуальной и двигательной активности, в уменьшении витальных (жизненно значимых) потребностей, в пессимистической самооценке и в негативной оценке собственного будущего, будущего окружающих и жизни в целом. Иногда названные переживания сочетаются с постоянной немотивированной агрессией и чувством выраженной неприязни к окружающим. Как правило,
приведенные симптомы сопровождаются различными проявлениями физического нездоровья. Человек часто и долго болеет, длительно выздоравливает от болезней, которые являются своеобразной бессознательной защитной реакцией организма, уставшего от бессмысленной войны его хозяина с самим собой и с другими людьми.
Мягко говоря, не добавляет такая личность физического и психического здоровья и своим близким, и посторонним окружающим. Как минимум, по двум причинам извращается процесс воспитания и социализации ребенка в семье с человеком, пребывающим в состоянии постоянного конфликта. Дитя усваивает неадекватные способы восприятия людей и общения с ними, и тогда сама жизнь с различной степенью успешности, жестокости и болезненности корректирует его ошибки, приобретенные в родительском доме. Либо на каком-то возрастном этапе, когда ребенок осознает неадекватность жизненных установок кого-то из близких, он с различной степенью активности сопротивляется воздействию данного родителя, дистанцируется от него, например, обращаясь к сверстникам, особенно к тем из них, кто оказался в подобном положении и чувствует себя свободными от «домашнего гнета». Нередко такие дети, не желая вступать в явную конфронтацию со значимым для них родителем или не ощущая в себе сил для подобной борьбы, рано создают собственную семью и покидают родительский дом. Длительное противостояние близкому человеку, вынужденное присутствие при семейных конфликтах разрушают здоровье всех членов семьи. Наиболее беззащитные из них могут просто инвалидизироваться, если, положим, ребенок (или взрослый) почувствует, что только его тяжелая болезнь способна сохранить хоть какую-то видимость психологического благополучия брака родителей или семьи в целом. Естественно, что последний механизм срабатывает на бессознательном уровне «умиротворяющей семью жертвы». Для действительного выздоровления такого больного потребуется, прежде всего, психологическая коррекция его отношения к себе, к близким.