29
ла: "Если я буду мертва, то ты останешься совершенно одна, и тогда тебе придется молить Господа Бога о живом ребеночке". И сцена тут же изменилась: Анна была ангелом, а сестренка должна была преклонить перед ней колени и просить подарить ей живого ребеночка. Так Анна стала матерью, щедро раздающей детей. Как-то раз на десерт были апельсины, и Анна, нетерпеливо ожидая, когда их можно будет есть, сказала: "Я возьму апельсин, проглочу его целиком, совсем вовнутрь живота, и тогда я получу ребеночка". Ну как здесь не вспомнить о сказках, где бездетные женщины в конце концов беременеют, проглатывая фрукты, рыбу и тому подобное?
8 Так Анна попыталась разрешить для себя проблему: как, собственно, дети входят в мать? Таким образом, она поднимает тот вопрос, который доныне еще ни разу не формулировался с такой остротой. Решение происходит в форме аллегорий, которые вообще свойственны архаичному мышлению ребенка. (Мышлением по аллегории обладают также и взрослые - в том слое психики, который лежит непосредственно под сознанием. Сновидения выносят аллегории на поверхность точно так же, как это делает dementia praecox
* .) Характерно, что сравнения, подобные детским, очень часто встречаются как в немецких сказках, так и в сказках других народов. Сказки, как представляется, суть мифы детей и потому содержат в себе помимо всего прочего и мифологию, которая складывается у ребенка по поводу сексуальных процессов. Чары поэзии сказок, действующие и на взрослого, покоятся, по-видимому, не в последнюю очередь на том, что в нашем бессознательном некоторые из старых теорий все еще живы. Ведь именно такое совершенно своеобразное и тайное чувство возникает в нас, когда в нас пробуждается что-то из нашей далекой юности не достигая сознания, а лишь посылая в него отблеск своей силы чувства. Вопрос о том, как ребенок входит в мать, труден для разрешения. В тело ведь попадает только то, что проходит через рот; поэтому можно предположить, что мать
8 CM. Rikiin, WunsCherfuHung und Symbolik im Murchen.
* Раннее слабоумие(лат.).
30
съела что-нибудь вроде фрукта, который затем вырос внутри тела. Однако теперь возникает следующее затруднение: наверняка известно, что детей производит мать - а на что же тогда нужен отец? Вот оно, древнее правило экономии нашего духа: связывать воедино две неизвестные величины и при нахождении одной прихватывать и другую. Итак, ребенок очень скоро укрепляется во мнении, что отец принимал какое-то участие во всем этом деле - и совершенно особое; потому-то в проблеме возникновения детей все еще остается открытым вопрос о том, как ребенок входит в мать. Что делает отец? Теперь Анну занимает исключительно этот вопрос. Как-то утром малышка забежала в спальню родителей, как раз тогда, когда родители занимались своим туалетом, впрыгнула в кровать отца, улеглась на живот и стала сучить ногами. При этом она кричала: "Правда, так делает папа?" Родители рассмеялись и ничего не ответили на этот вопрос, так как их лишь потом осенило возможное значение этого представления. Аналогия с лошадью "маленького Ганса", которая "делает шум" ногами, прямо-таки разительна. Казалось, вместе с этим последним успехом проблема уже решена, по крайней мере родители были не в состоянии сделать соответствующих наблюдений. То, что проблема пришла в состояние застоя в этот момент, не должно удивлять, потому что это действительно самое трудное место. Кроме того, из опыта известно, что далеко не все дети переходят эту границу уже в детском возрасте. Проблема слишком трудна для детского рассудка, потому что ему недостает многих необходимых сведений, без которых проблему нельзя разрешить. Ребенок ничего не знает о сперме и о половом акте. Единственная возможность: мать что-то ест, потому что только так что-то может войти в тело. Но что же тогда при этом делает отец? Частые сравнения с воспитательницей и другими лицами, не состоящими в браке, не прошли, очевидно, даром. Из этого Анна должна заключить, что существование отца имеет значение. Однако что он делает? И маленький Ганс и Анна придерживаются того мнения, что здесь должно быть что-то связанное с ногами.
31
Состояние застоя продолжалось примерно пять месяцев, в течение этого времени не наблюдалось ни симптомов фобии, ни каких-то признаков обработки комплекса. По истечении этого срока появились предвестники событий. Семья Анны жила тогда в загородном доме у воды, где детям позволялось купаться вместе с матерью. Так как Анна боялась входить в воду глубже чем по колено, то отец как-то раз погрузил ее в воду, что вызвало громкие вопли. Вечером, укладываясь спать, Анна спросила мать: "Правда же, отец хотел меня утопить?" Через несколько дней после этого опять был громкий крик. Анна так долго болталась под ногами у садовника, что тот в конце концов шутки ради поставил ее в только что вырытую маленькую ямку. Анна принялась жалобно кричать и после этого утверждала, что он на самом деле хотел ее зарыть. Напоследок как-то ночью она проснулась со страшными криками. Мать вошла к ней в соседнюю комнату и успокоила ее. Анне приснилось, что там, наверху, проходит железная дорога и рушится. Есть у нас и история про омнибус "маленького Ганса". Эти инциденты достаточно свидетельствуют о том, что в воздухе опять носится страх, т. е. опять появилось препятствие для переноса на родителей, и потому большая часть либидо была конвертирована в страх. На этот раз недоверие было уже направлено не на мать, а на отца, который, конечно же, должен знать суть дела, но никогда даже не коснулся этого. Ум девочки был занят тем, что же отец затевает или делает. Ребенку эта тайна кажется чем-то очень опасным, потому, очевидно, что со стороны отца следует ожидать чего-то самого скверного. (Это детское настроение страха в отношении отца мы очень часто видим у взрослых, и в особенно отчетливом виде у пациентов с диагнозом dementia ргаесох, так если бы это психическое заболевание вело себя в соответствии с психоаналитическими принципами и снимало покров со многих бессознательных процессов.) вероятно, поэтому Анна и приходит к беспочвенному подозрению, будто отец хотел ее утопить. Тем временем Анна значительно подросла, и ее интерес к отцу принял особый оттенок, который с трудом
32
поддается описанию. В языке недостает слов, чтобы передать совершенно особый вид нежного любопытства, которое светилось в глазах ребенка. Конечно же, совсем не случайностью было то, что именно в это время дети пустились в одну милую игру. Они возвели двух самых больших кукол в ранг своих бабушек и играли с ними в "больницу", причем садовая беседка считалась "госпиталем". Туда они отнесли "бабушек", интернировали их и оставили на ночь. "Бабушка" в этом случае несомненно напоминает "большого брата" прежних времен. Кажется весьма вероятным, что бабушка просто замещает мать. Таким образом, малышка уже приступает к тому, чтобы убрать мать
9 . Это намерение мать облегчила ей тем, что опять дала повод к презрению. Это произошло следующим образом: садовник засеял травой большую лужайку. Анна с великим удовольствием помогала ему в работе, видимо совершенно не подозревая о глубоком содержании этой "детской игры". В течение примерно четырнадцати дней она часто и с радостью рассматривала пробивающуюся молодую траву. Однажды она пришла к матери и спросила: "Скажи, как же тогда глаза вросли в голову?" Мать сказала, что не знает этого. Анна, однако, продолжала допытываться, знают ли это тогда Господь Бог и папа, почему Господь Бог и папа знают все? Мать отослала ее к отцу: поди и спроси у него, как глаза врастают в голову. Несколько дней спустя вся семья собралась за чаем; после трапезы все стали расходиться. Отец все еще сидел и читал газету, Анна также осталась. Внезапно она подошла к отцу и спросила: "Скажи, как глаза вросли в голову?" Отец: "Они не вросли в голову, а с самого начала были в ней и вместе с ней росли". Анна: "Разве глаза не вставили (не посадили)?"
9 Тенденция устранить мать обнаружилась еще и в следующем: дети пользовались садовой беседкой как квартирой для своих кукол. Важным помещением в доме, как известно, является клозет, который, само собой разумеется, нельзя было упустить. Соответственно дети справляли свою нужду в одном углу беседки. Мать, естественно, вынуждена была разрушить эту иллюзию, запретив подобную игру. Вскоре ей пришлось услышать следующее объяснение: "Когда мама умрет, то мы будем делать это в беседочке каждый день и каждый день будем надевать воскресные платья".
33
Отец: "Нет, они действительно выросли в голове, как и нос". Анна: "Рот и уши выросли так же? И волосы так же?" Отец: "Да, они все так выросли". Анна: "Но как же волосы? Ведь маленькие мышки появляются на свет совсем голыми. Где же у них были волосы до этого? Нет ли для них семечек?" Отец: "Нет, знаешь ли, волосы происходят из таких маленьких зернышек, которые вроде семечек, но имеются уже с самого начала в коже и никто их не сеял". Отец здесь попал в затруднительное положение. Он догадался, чего хотела малышка, поэтому он не хотел опровергать теорию семян (столь дипломатично введенную теорию, которую она, по счастью, подсмотрела у природы) только из-за того, что здесь, и только здесь ее применение было неверным; к тому же девочка говорила с необычайной серьезностью, которая побуждала к снисходительному и уважительному отношению. Анна (явно разочарованная, со скорбью в голосе): "Но как же тогда Фритцик вошел в маму? И где он тогда вышел наружу?" Из этого потока вопросов, прорвавшихся внезапно, отец выбрал для ответа последний: "Подумай хорошенько, ты ведь видишь, что Фритцик - мальчик и из мальчиков получаются мужчины, из девочек - женщины, и только женщины могут иметь детей, а мужчины - нет. Ну, теперь подумай-ка, где Фритцик вышел?" Анна (смеется, радостно возбужденная, показывает на свои гениталии): "Так он вышел отсюда?" Отец: "Да, естественно, ты ведь уже и сама так думала?" Анна (пропуская вопрос мимо ушей, поспешно): "Но как тогда Фритцик вошел в маму? Его вставили (посадили)? Значит, посадили семечко?" От этого слишком прямого вопроса отец уже не мог более уклониться. Он объяснил ребенку, который слушал с величайшим вниманием: что мать - как земля, а отец - как садовник, отец дает семена, и они растут в матери, и так появляется ребеночек. Этот ответ удовлетворил ее в высшей степени, она тотчас же бросилась к матери с криком: "Папа мне все рассказал, я теперь