109
вить такой контакт, и этого нельзя сделать никаким иным способом, кроме как путем тщательного сопоставления обеих точек зрения и абсолютной взаимной непредубежденности. Обоюдное или одностороннее недоверие - плохое начало, точно так же как и более или менее насильственное устранение сопротивления путем уговоров или прочих средств форсирования. Сознательное внушение в применении аналитического метода также ошибочно, так как у пациента должно оставаться чувство свободы решения. Всякий раз, когда я обнаруживаю малейшие признаки недоверия или сопротивления, я пытаюсь всерьез это учесть и предоставить пациенту возможность самому восстановить контакт. Нужно, чтобы пациент в своем сознательном отношении к врачу всегда обладал надежной базой, а врач опять-таки нуждается в контакте, чтобы быть достаточно информированным об актуальном состоянии пациента. Врач нуждается в этом знании по важным практическим причинам: ведь без него он был бы неспособен правильно понимать сновидения пациента. Поэтому надо, чтобы личный контакт был главным объектом наблюдения не только в начале, но и в ходе всего анализа, ибо только контакт препятствует - насколько это вообще возможно - крайне неприятным и внезапным инцидентам, а также фатальным исходам. Мало того, контакт - это прежде всего средство для коррекции ложной установки пациента таким образом, чтобы последний не испытывал чувства, будто его переубедили или даже перехитрили вопреки его собственной воле. Я хотел бы проиллюстрировать сказанное. Один молодой человек примерно тридцати лет, явно очень умный и в высшей степени интеллигентный, пришел ко мне, как он сказал, не для лечения, а только для того, чтобы задать один вопрос. Он дал мне достаточно объемный манускрипт, в котором, по его словам, были заключены история и анализ его случая. Он назвал его неврозом навязчивых состояний - и это было совершенно правильно, как я увидел, читая этот манускрипт. Это было что-то вроде психоаналитической биографии, в высшей степени разумной и проработанной с помощью интроспекции, достойной удивления. Это было подлинно научное сочинение, основанное на обширном
110
и точном прочтении соответствующей специальной литературы. Я поздравил его с таким достижением и спросил, с какой же целью он тогда пришел ко мне. Он сказал: "Итак, вы прочли то, что я написал. Но можете ли вы мне сказать, почему я при всей моей проницательности остался таким же невротичным, как и прежде? Согласно теории, я должен исцелиться, так как сумел воскресить в памяти все свои самые что ни на есть ранние воспоминания. Я читал о многих случаях, когда были излечены люди с куда как меньшей проницательностью, чем у меня; почему же я должен быть исключением? Пожалуйста, скажите мне, чего я не заметил или что продолжаю вытеснять". Я сказал ему, что сей момент не могу вникнуть в суть дела, которая могла бы объяснить, почему его действительно поразительная проницательность не коснулась невроза. "Но,- сказал я,- позвольте мне попросить вас рассказать чуть больше о вашей персоне".- "С удовольствием",- ответил он. На это я сказал: "В вашей биографии вы упомянули, что часто проводили зиму в Ницце, а лето в Санкт-Морице. Я полагаю, вы - сын обеспеченных родителей".- "О нет,- сказал он,- они совсем небогаты".- "Ну, тогда вы, должно быть, сами неплохо зарабатываете?" - "О нет",- отвечал он с улыбкой. "Но тогда как же?" - спросил я нерешительно. "О, об этом не стоит говорить,- ответил он,- я получал деньги от одной женщины, ей тридцать шесть лет, и она учительница в народной школе. Это, знаете ли, liaison
* ",- добавил он. В действительности эта женщина, которая была старше его на несколько лет, находилась в весьма стесненных обстоятельствах и жила на свой скудный учительский заработок. Она экономила деньги на питании - конечно, в надежде на последующее замужество, о чем блистательный джентльмен даже не помышлял. "Не думаете ли вы,- сказал я,- что вы использовали в финансовом отношении эту бедную женщину, что и могло быть одной из существенных причин продолжения вашего недуга?" Однако он рассмеялся над моей, как он сказал, абсурдной моральной колкостью, которая, по его идее, не имела ничего общего с научной
* Любовная связь (фр.).
111
структурой его невроза. "Вдобавок,- сказал он,- я говорил с ней об этом, и мы оба согласились на том, что этот вопрос не имеет значения". На что я ответил: "Вы полагаете, что благодаря обсуждению этой ситуации некий важный факт, а именно то, что вы были на содержании у бедной женщины, ушел из мира вместе со словами? Не допускаете ли вы, что вместе с деньгами, которые звенят в вашем кармане, вы получили то, что заслужили?" На что он с негодованием встал, пробормотал что-то о моральных предрассудках и распрощался. Он был один из многих, которые полагают, что мораль не имеет никакого отношения к неврозу, что умышленный грех не является грехом, если он устранен интеллектуально. Ясно, что я должен был уведомить этого господина о моих воззрениях. Если бы по этому вопросу мы пришли к согласию, то лечение было бы возможным. Однако если бы, невзирая на его скверный жизненный базис, мы начали работу, то она оказалась бы напрасной. С такими взглядами можно приспособиться к жизни только в том случае, если ты преступник. Однако этот пациент не был настоящим преступником: он был только так называемым интеллектуалом, который настолько верит во власть разума, что даже полагает, будто содеянную несправедливость можно устранить мысленно. Несомненно, я верю в силу и достоинство интеллекта - однако лишь постольку, поскольку он не посягает на ценность чувства. Последняя отнюдь не является только инфантильным сопротивлением. Этот пример показывает, сколь решающим фактором является контакт. Если разработка сознательного материала - воспоминаний, вопросов, сомнений, сознательного сопротивления - на анамнестической стадии анализа была достаточной, то можно переходить к анализу бессознательного. Тем самым человек вступает в новую сферу. Отныне мы занимаемся живым душевным процессом, а именно сновидениями. Сновидения суть не только репродукции событий или абстракции переживаний. Они - неподдельные манифестации бессознательной творческой деятельности. Вопреки воззрению Фрейда, будто сновидения -
112
это исполнение желаний, моя работа со сновидениями позволяет мне думать прежде всего об их компенсаторной функции. Когда в ходе анализа дискуссия по поводу сознательных содержаний близится к концу, то начинают оживать бессознательные доселе возможности: они могут, например, порождать сновидения. Приведу пример. Одна пожилая дама - лет пятидесяти четырех, но хорошо сохранившаяся - консультировалась у меня по поводу невроза, который начался у нее примерно год спустя после смерти мужа (случившейся примерно двенадцать лет назад). Она страдала многочисленными фобиями. Естественно, она рассказала мне длинную историю, из которой я упомяну только один факт, а именно - после смерти мужа она жила совсем одна в собственном прекрасном загородном доме. Ее единственная дочь уже много лет была замужем в чужих краях. Пациентка - поверхностно образованная дама с крайне узким духовным горизонтом, последние сорок лет она к тому же ничему не училась. Ее идеалы и убеждения относятся к славной эпохе 1870-х годов. Она верная вдова и замуж второй раз не вышла. Она была не в силах понять, что же могло стать причиной ее фобий; во всяком случае, это не вопросы морали - ведь она является достойным членом Церкви. Такие люди верят, как правило, исключительно в телесные причины: фобии поочередно захватывали сердце, легкие и желудок, однако врачи с удивлением обнаружили, что с ними у нее все в порядке. Сейчас она уже и не знала, что думать о своей болезни. Я сказал ей, что отныне мы будем пытаться понять, что говорят сновидения по поводу ее фобий. Ее сновидения имели тогда характер моментальных снимков: граммофон играет любимую песню; она - молодая девушка, но уже обрученная, ее муж - врач и т. д. Было достаточно ясно, на что намекали сновидения. При объяснении этой проблемы я всемерно старался не называть такие сновидения "исполнением желаний", так как пациентка была чрезмерно склонна к тому, чтобы говорить о своих сновидениях: "О, это не более чем фантазии, ведь сны - это такая ерунда". Было очень важно, чтобы она всерьез отнеслась к тому, что эта проблема на самом деле начинается с нее. Сновидения содержали ее действитель-
113
ные намерения, которые следовало присовокупить к прочим содержаниям сознания, чтобы уравновесить их слепую односторонность. Я называю сновидения компенсаторными по той причине, что они содержат те самые представления, чувства и помыслы, отсутствие которых в сознании оставляет после себя брешь, заполненную страхом вместо понимания. Она совершенно не желала знать о смысле своих сновидений, потому что находила, что вовсе не требуется думать о вопросе, если на него тотчас нельзя ответить. Однако она, как это делают многие люди, не заметила, что путем вытеснения своих неприятных мыслей она создала что-то вроде психического вакуума, который постепенно заполнялся страхом, как обычно и происходит. Если бы она сознательно терзала себя своими мыслями, то узнала бы, чего ей недостает, и тогда, для того чтобы заменить страдание, отсутствующее в ее сознании, не потребовалось бы никакого страха. Ясно, что врач должен <хорошо знать сознательную точку зрения пациента, дабы иметь удовлетворительное основание для понимания компенсаторной интенции сновидения. Значение и содержание сновидений, как показывает опыт, всегда находятся в тесном отношении с соответствующими состояниями сознания. Сновидения, которые повторяются, соответствуют повторяющимся же состояниям сознания. В этом случае, естественно, легко увидеть, на что намекают сновидения. Допустим, однако, что такие сновидения имела бы юная обрученная девушка. Конечно же, тогда у них было бы совершенно другое значение. Поэтому ясно, что нужно быть очень хорошо осведомленным о состоянии сознания, так как может статься, что один и тот же мотив сновидения в одном случае означает одно, а в другом совершенно обратное. Почти невозможно, а потому и не рекомендуется толковать сновидения, не зная сновидца лично. Однако все же есть достаточно понятные сновидения, особенно у лиц, которые совершенно ничего не знают о психологии, где для толкования не требуется знать сновидца лично. Однажды я сидел за одним столом в вагоне-ресторане с двумя иностранцами. Один был очень благообразным седым господином,