90
сексуальных инстинктов исходит от инстинктов самосохранения и самоутверждения, которые практически имеются в виду в гипотезе Адлера. К несчастью, Адлер опять же зашел слишком далеко и впал в такую же ошибку односторонности и утрирования, так как почти полностью пренебрег фрейдовской точкой зрения. Его психология - это психология всех тенденций самоутверждения. Допускаю, что односторонняя истина имеет преимущество простоты, но можем ли мы ее при этом рассматривать как удовлетворительную гипотезу ~ это другой вопрос. Нам следовало бы понять, что многое в душе и впрямь зависит от сексуальности, а временами даже все; но также и то, что в другое время от нее мало что зависит, и тогда почти все находится под господством самосохранения или инстинкта власти. Погрешность как Фрейда, так и Адлера состоит в том, что они предполагают непрерывность действия одного и того же инстинкта, как если бы он был химическим ингредиентом, который наличествует всегда и в равном количестве, как, например, два атома водорода в воде. Если бы это было так, то человек был бы преимущественно сексуальным (по Фрейду) и преимущественно самоутверждающимся (по Адлеру). И тем и другим, однако, человек одновременно быть не может. Каждый знает, что сила инстинктов изменяется. Временами может перевешивать сексуальность, в другое время - самоутверждение или другие инстинкты. Этот очень простой факт оба исследователя упустили. Когда перевешивает сексуальность, то все сексуализируется, так как тогда все выражает сексуальное намерение или служит ему. Когда перевешивает голод, то практически все может быть объяснено с этой стороны. Почему мы говорим: "Не принимай его всерьез, он сегодня не в духе"? Потому что знаем, что время от времени даже скверное настроение может основательно изменить психологию человека. Это справедливо в еще большей мере, когда речь идет о мощных инстинктах. Таким образом, мы легко можем объединить Фрейда с Адлером, если только возьмем на себя хлопоты и будем рассматривать душу не как оцепеневшую и неизменную систему, а как подвижное и струящееся событие, которое изменяется как калейдоскоп, испытывая на себе попеременное вли-
91
яние различных инстинктов. Стало быть, возможно, следует объяснить поведение какого-то человека в период до свадьбы на основе Фрейда, а после свадьбы на основе Адлера
7 . Это здравый человеческий рассудок делал уже с давних пор. Между тем такая комбинация заставляет нас довольствоваться довольно неловкой ситуацией. Вместо того чтобы радоваться простой истине, кажущейся надежной, мы чувствуем себя выброшенными в безграничное море беспрестанно меняющихся условий, которые толкают беспомощного индивида от одного вытеснения к другому. Между тем вечно меняющаяся жизнь души - это большая истина, пусть даже и неугодная, чем безопасная закостенелость определенной точки зрения. На самом деле проблема психологии этим не упрощается. Но тем самым мы освобождаемся от удушья формулы "только", которая является неминуемым лейтмотивом всякой односторонности. Пока дискуссия обращается к проблеме инстинкта, дела тягостно запутываются в мелочах и приходят в замешательство. Как нам различить инстинкты? Сколь много существует инстинктов? Что есть инстинкт вообще? Так можно попасть в область биологии и запутаться еще больше. Поэтому я посоветовал бы ограничиться психологической областью без каких-либо допущений о природе биологических процессов, лежащих в их основании. Вероятно, придет день, когда биолог, и не только он, но и физиолог протянут руку психологу и встретятся с ним в туннеле, который они взялись копать с разных сторон горы неизвестного
8 . Между тем нам следует учиться быть менее взыскательными в отношении психологических фактов: вместо точного знания о некоторых вещах, что они-де "только" сексуальность или воля к власти, нам следовало бы скорее принимать их со стороны той ценности, которую они обнаруживают. Можно рассмотреть, к примеру, религию. Разве может наука быть уверенной, что не существует такой вещи, как "религиозный инстинкт"? Действительно, можем ли мы допустить, что религиозный феномен - это всегда
7 Или, цитируя одного философа: "До ужина я - кантианец, после ницшеанец".
8 Многообещающие ростки имеются в превосходной работе у Walter Н. von Wyss, PsychophysMogfsche Рrobleme in der Medivn.
92
лишь вторичная функция, основанная на вытеснении сексуальности? Может ли кто-нибудь указать нам такие нормальные народы или расы, которые были бы свободны от такого безрассудного вытеснения? А если вдруг никто не может указать на расы или по крайней мере на племена, которые полностью свободны от религиозных феноменов, то я, право, не знаю, откуда берутся оправдания в пользу предположения о том, что религиозный феномен является не чем-то первозданным, а только вытеснением сексуальности. Кроме того, разве история не предоставляет в наше распоряжение множество случаев, когда сексуальность является даже интегрирующим компонентом религиозного переживания? То же самое относится и к искусству, которое, как говорят, происходит из сексуального вытеснения, в то время как даже звери имеют эстетические и художественные инстинкты. Смехотворное и чуть ли не болезненное преувеличение сексуальной точки зрения само по себе есть симптом современного духовного разлада, который зиждется главным образом на том факте, что наше время совсем не обладает пониманием сексуальности
9 . Ведь если где-нибудь инстинкт недооценивается, то непременным следствием этого будет аномальная переоценка чего-то другого. И чем более несправедливой была эта недооценка, тем более нездоровой будет последующая переоценка. В самом деле, никакое моральное предубеждение не могло вызвать столько ненависти к сексуальности, как ее непристойная и пошлая переоценка. Интеллектуальная топорность сексуализированного толкования препятствует тому, чтобы отдавать сексу даже оправданно должное. Таким образом некоторого сорта литература, следуя за Фрейдом, но, вероятно, совершенно вопреки его личному намерению, продолжает эффективную работу по вытеснению. До Фрейда не должно было быть ничего сексуального, теперь же вдруг все разом стало, так сказать, "не чем иным, как" сексуальным. В психотерапии работа с сексуальностью основана, с одной стороны, на допущении, что привязанность к родительскому имаго имеет сексуальную природу, с дру-
93
гой стороны, на том факте, что у многих пациентов преобладают сексуальные фантазии - или по крайней мере такие, которые кажутся таковыми. Фрейдовская доктрина объясняет все это на свой известный сексуализированнный манер с целью вытащить пациента из сексуально понимаемой привязанности к имаго родителей и перебросить его в так называемую нормальную жизнь. Доктрина вещает, как видно, языком пациента
10 , что сначала - в подобающем случае - является преимуществом, но в ходе дальнейшего лечения становится недостатком, потому что сексуализированный язык и понятийный строй сдерживают проблему на том уровне, на котором она как раз не поддавалась разрешению. Родители ведь не только "сексуальные объекты" или "объекты удовольствия" (с которыми можно распрощаться), но они являются жизненными силами (или представляют их), сопровождающими ребенка на петляющей тропе судьбы как благоприятные или угрожающие факторы, от влияния которых даже взрослый может уклониться лишь относительно - независимо от того, подвергается он анализу или нет. Отец и мать осознаем мы это или нет - замещаются чем-то им соответствующим, если нам удается от них отвязаться. Разрешение от родителей вообще может произойти только тогда, когда мы в состоянии взойти на следующую ступень. Место отца заступает, например, врач, феномен которого Фрейд обозначил как "перенесение". Место матери заступает мудрость доктрины. Великая идея средневековья - это отрешение от семьи посредством приобщения к Церкви. В Новое время духовную организацию общества заменила принадлежность ко всему миру, ибо пожизненное пребывание в лоне семьи имеет очень неблагоприятные психические последствия и потому - уже на первобытной ступени - блокируется инициацией. Человек нуждается в более широкой общности, чем семья, в ее слишком тесной клетке он хиреет духовно и морально. Однако если он слишком сильно ею обременен, т. е. слишком сильно привязан к родителям, то просто переносит свою привязанность к
9 Sigmund Freud ah kulturhistorische Erscheinung.
10 Где этого не происходит, пациент оказывает, согласно учению, "сопротивление".
94
родителям на семью, которой он обзавелся,- если же он зашел слишком далеко, то он создает для своих детей среду в душевном отношении обыкновенно столь же убогую, как, вероятно, имел прежде сам. Душевная принадлежность к светской организации какого-нибудь рода не может утолить духовных и чувственных притязаний, которые некогда направлялись на родительскую пару. К тому же светской организации вовсе не идет на пользу обладание членами, которые направляют на нее такие притязания. Это достаточно отчетливо видно на примере бездумных ожиданий, которые лелеются духовно недоразвитыми людьми в отношении батюшки-государства; куда ведут такие напрасные чаяния, показывают те страны, где руководящим вождям путем ловкого использования инфантильных упований внушаемой массы удалось фактически захватить отцовскую власть. Духовное обнищание, отупение и моральная дегенерация замещают постановку духовных и моральных целей; это порождает массовый психоз, который может вести только к катастрофе. Даже биологический смысл жизни не может быть реализован, если на долю человека остается только он. Как бы близорукий и доктринерствующий просветитель ни понимал сущность культуры, факт остается фактом: существует культуросозидающий дух. Этот дух - живой дух, а не умствующий интеллект. Поэтому дух пользуется религиозной символикой, превосходящей разум, а там, где она отсутствует или пала жертвой недомыслия, все может пойти вкривь и вкось. Если ориентация на религиозные истины утрачивается, то уже нет ничего, что могло бы избавить человека от его изначальной биологической связанности с семьей, потому что он без всякой коррекции просто переносит свои инфантильные принципы на остальной мир и таким образом находит отца, который его не ведет, а заводит в болото. Важно, конечно, чтобы человек мог зарабатывать себе на жизнь и по возможности содержать семью, но тем самым он еще не достигает того, что наполнило бы смыслом его жизнь. Он просто не может правильно воспитывать своих детей и тем самым будет оставлять в небрежении даже заботы о потомстве - этот безусловный биологический идеал. Духовная цель, которая указует за преде-