- Действительно, многое в твоей судьбе согласуется с теорией Ломброзо о гениальности. Все гении всегда подозревались в наличии у них той или иной формы безумия?
- Когда ты творишь, то творишь в режиме контролируемого сумасшествия. Чтобы написать гениальное произведение искусства оно должно быть максимально сумасшедшее, но оно должно быть контролируемо гениальными, но прочными мозгами. Вот если есть эта балансировка тогда произведение искусства может быть как у Сальвадора Дали, как у Шекспира, у Микеланджело.
- А у вас не бывают такие состояния при которых голоса слышатся, что-то видится?
- Нет. Когда ты пишешь пьесу, то ты пронизан всеми голосами мира.
- И что эти голоса мира реально слышатся?
- Ну, это безумие полное. Ну, я бегаю кроссы два раза в день.
(Далее мой пациент подробно рассказал о своих занятиях боксом, марафоном, голоданием и т.п. Это была защита дезориентацией.)
- И всё-таки эти ваши внутренние голоса всегда с вами, они вас не покидают?
- Всё время я с этими голосами. И когда пишу пьесы, и когда не пишу их. Это полное безумие. Если бы другой человек, который не занимается искусством, вошёл в мои внутренние голоса, то он подумал бы, что я в полном безумии.
- Значит это всё-таки внутренние голоса, а не внешние, как это бывает при некоторых психических заболеваниях?
- Я ведь их контролирую, чтобы они не заявлялись. Ведь шизики эти голоса не могут направить в зону искусства и из этих голосов сделать произведение искусства. Я могу с любым голосом работать. Для меня голоса – это рабочий материал. Это нормально.
- А бывает так, что эти голоса идут сами по себе, а вы как бы за ними наблюдаете?
- Да, это сто процентов. Они идут и сами по себе, но я им не даю вырваться, войти в социальную неразбериху.
- А бывает так, что вы их подслушиваете?
- По разному. Если пишешь пьесу, то вживаешься настолько, что это и есть контролируемое безумие, однозначно.
- Вы внушаемый человек, поддаётесь гипнозу?
- У меня высокий дар перевоплощения. Я легко перевоплощаюсь в свои персонажи.
- В твоей пьесе «Игра в жмурики» впервые в русской драматургии прозвучал мат, причём на протяжении всей пьесы? Что это было: крик твоей души, эпатаж, желание быть услышанным и т.п.? Ведь тот, кто тебе рассказал эту историю не матом её рассказывал?
- История рассказчика – это его история, а я пишу свою историю. Мат если он уместен, то он всегда помогает. Наш солдат гнал немца на священном мате.
- И всё-таки, на каком этапе написания пьесы возник мат?
- Он возник самопроизвольно. У меня нет нарочитого абсурдизма, а есть история любви, Шекспировский глобализм, проникновение в мир. Мой абсурдизм не высосан из пальца, а живой. Игровой мат в моих пьесах лежит в характере персонажа. Благодаря этому персонаж становится более выпуклый. Я не пишу пьесу фразами, а пишу её персонажами.
- Актёры не жалуются на то, что места с матом это трудно играть?
- Всё наоборот. Они говорят, что просто летают от этих слов.
- Получается, что можно много раз повторять красивые и духовные слова и вульгалиризировать это настолько, что это будет тождественно мату, но можно, наоборот, крыть матом и это будет духовно?
- Конечно. Мат – это серьёзно. Ведь он употребляется в критический момент. Мат конкретен. Человек испытывает неловкость и напряжение, когда попадает в ситуацию мата. Это всегда моральная ответственность. Поэтому мат должен быть всегда к месту. Мат для меня – это всегда выход из положения, рождение образа, если мы эмоционально переживаем эту тупиковую ситуацию. Я таким образом стараюсь уничтожить хаосный дьяволизм эпохи. Я как художник-воин, но в то же время , пьеса пишется женским началом, когда ты перевовлощаешься. Но анализ я делаю самцовым началом. Я мужчина, но я вхожу в женщину, растворяюсь в ней. Отсюда глобальные пьесы о любви, о мире.
(Согласно Г. Юнгу, мой пациент таким образом в процессе своего творчества возбуждает в себе архетип анимы, то есть женскую часть в мужской психике.)
- Психоаналитическая практика показывает, что большинство мужчин и женщин видят абсурдные сновидения, в которых имеют близость с матерями, отцами, братьями и т.п. Многие пациенты приходят в ужас от таких сновидений и выговаривают с ужасом то, что было во сне. Продолжайте…
- У Фрейда мат рассматривается как эдипов комплекс, как некая память, как некое беспамятство о том, откуда ты взялся. Человек может входить в физическое отношение с матерью только в состоянии беспамятства. В этом и состоит вся ложность психологии сегодняшнего дня, патологически ушедшая в патологию. И не в одном языке нет такого возвращения в память прошлого как с помощью русского мата. Поэтому русский мат не патологичен. Русский человек идёт на него бессознательно, к осмыслению себя. Русский мат всегда произносится как некое самоочищение, покаяние, напоминание матери, которая роднит друг c другом. Мат - это очень сильное образное русское слово. Что такое мат? С одной стороны, тупик, с другой - победа. Объективная реальность - основание всего - опора, в которой ничего изменить невозможно. И по отношению к мату - мат уже не мат. И есть выражение: «Ругает на чём Свет стоит».
Мат - это очень серьёзная вещь. О серьёзности его говорит тот критический момент, в котором он употребляется. Мат конечно и вульгаризируется, как и оскорбление, но это идёт от непонимания мата как принципа. Мат очень скуп на выражения, но это возвышенное, ёмкое понятие, несущее в себе математические критерии - выругаться трёх-, семиэтажным матом. В мате лежит понятие слова атом, мета, смерть, метафизика. Он очень конкретен, и человек испытывает некоторую неловкость, испытывает колоссальное напряжение, когда попадает в такую чёткую решётку. Человеку кажется, что его ставят матом в заключение чего-то. Мат - это всегда мера ответственности, очень большая, в том числе и моральная - что мы подразумеваем - поэтому мат всегда должен быть к месту. И в принципе мат лежит как бы в области молчания - этого сакрального действия - его можно и не озвучивать, но всем своим видом обругать.За что обругать? За безвыходное положение, до которого человек сам себя довёл в силу своей необразованности. И мат даёт подсказку - чего тебе не хватает. Если тебе говорят: «Пошёл на х…» - значит тебе не хватает творческого начала и тебе надо оплодотвориться. Или: «Пошел в пи…» - у тебя нет женского начала, и тебе надо просто уметь перевоплощаться. И мат всегда нравоучителен - он подсказка выхода из лжи.
- Вы в детстве и по жизни много не ругались матом?
- Если надо ругаться матом, то я ругаюсь. В детстве я жил в очень матовой среде. У меня в Чимкенте первый друг был бандитом.
(Мой пациент на протяжении всего сеанса много раз упоминал о своих авторитетных знакомых, друзьях, родственниках.)
- Для более эффективной психотерапии действительно порой пациенту полезно выговаривать то, что хочется сказать и выразить, причём часто в моём кабинете во время этого упражнения выговаривают матом. Но это всё тет на тет в кабинете психотерапевта. У вас же это имеет место на большой аудитории. Будет ли в этом случае эффективной психотерапия матом?
- Вы правы именно в этом смысл большого искусства.
- Не могли бы Вы рассказать какое-нибудь своё сновидение?
- Ну, вот последний сон. Такое ощущение, что я в каком-то коралловом царстве, и, вот пытаешься выплыть из этого кораллового царства. Кораллы за тебя цепляются, ты из них выскальзываешь, но в то же время они тебе не даются. С другой стороны, ты из них выпутываешься. То есть они тебе какую-то энергию дают. Ты как бы можешь в соприкосновении с ними дышать под водой, но, в то же время, ты хочешь выпутаться, не смотря на то, что там красиво и они тебе дают жизнь. Они тебе дают возможность находиться под водой, наслаждаться этим миром, но тем не менее ты хочешь выскочить из воды на поверхность, где солнце, где тучи, гром, молнии. И такой как бы да парадокс: с одной стороны, там прекрасный подводный мир, но в то же время ты хочешь на абсолютный свет выйти.
(Это невротическое сновидение и за ним кроется хронический душевный конфликт моего пациента.)
- Во сне вы испытываете двойственное чувство. Эти кораллы вызывают во сне как бы два чувства одновременно, и комфорта, и чувства отторжения?
(В процессе анализа сновидений, выяснилось, что отторжение – это несвобода моего пациента, от которой он зависит, от которой подпитывается, но в то же время от которой желает избавиться. Мой пациент осознаёт, что в несвободе прекрасно и комфортно, но ему хочется к абсолютной истине, которая только может быть, когда он «выныривает» в абсолютный мир. Наслаждение истиной для моего пациента как глоток воздуха. Это другое качество жизни моего пациента, это может те гениальные пьесы, за которыми мой пациент иногда выныривает, а потом опять опускается в комфорт несвободы.)
- Кораллы это часть тебя, связанная с чем?
- С тем, что это весь мир. Какой есть. Он тоже красив. Он может - все проблемы мира. С одной стороны, это есть красота мира, это есть сама жизнь. С одной стороны, ты съедаешь эту пищу, то есть часть идет в какую-то пищу. Часть там выбрасывается в виде дерьма. Но уж так устроено.
- Дерьмо мировых проблем тебя подпитывает – это и есть твои кораллы. Но, одновременно ты хочешь выныривать, чтобы творить истину в своих пьесах?
- Ну да, видеть абсолютную божественность мира. Какая блажь! Соединиться там с каким-то космическим совершенством мира.
- Потом вы опять спускаетесь к кораллам, но уже на новой основе?
- На новом уровне познания потому, что каждая моя пьеса меня развивает, усиливает. Скажем последняя «Рублёвское сафари на х».
- А не могли бы вы мне рассказать вкратце её содержание. Это было бы забавно. Как драматург рассказывает кратко о своей пьесе.