- Нет, сейчас уже нет. Что-то сейчас уже состарилась. Раньше бывало. Грусть еще осталась до сих пор по ней.
- Как складывались отношения с отцом?
- Мне было 5 лет, когда погиб отец. Я росла в неполной семье. Я «безотцовщина».
- Это сказалось, конечно…….
- Это на всем сказалось. Может быть, многих ошибок я бы не сделала. Жизнь была бы на много легче, если бы был у меня отец.
- Иначе бы сложилась ваша семейная и личная жизнь?
- Конечно.
- Мы приносим в свою семью ту модель, которая была в семье, в которой мы росли.
- Нет. Модели у меня нет (Смеётся)
(По-видимому, именно поэтому у моей пациентки не складывались устойчивые и успешные отношения в браке. Во всяком случае, это было одной из причин.)
- Кто ещё оказал воздействие на ваше развитие?
- Бабушка еще. Бабушка у меня сильная была. У меня 2 бабушки было и обе сильные натуры, волевые. Одна была такая правильная вся вся из себя такая, строгая и правильная. Какая-то такая знаете ли, упертая – член партии. А вторая наоборот - легкая, веселая, жизнерадостная. Всегда ходила на каблуках, с маникюром, ей всегда нравилось красиво одеваться. Одна дворянка от А до Я. Вторая тоже оказалась дворянкой, но она не признавалась в этом. Потом уже в конце жизни узнала я об этом. Бабушки прекрасно готовили и та и другая учили меня готовить. Бабушка отцовская, учила высшему свету. Другая учила аккуратности, волевым моментам, уверенности в себе, целенаправленности, стойкости духа.
(Эти бабушки в течении всего сеанса присутствовали и проявляли себя в поведении моей пациентки.)
- Персонажи, которые вы сыграли открытые, жизнеутверждающие, простые, весёлые. А в жизни вы не грустный человек?
- Нет, я не грустный человек. Поплакать могу, но этого не позволяю себе потому, что это слишком большая роскошь, так как я человек одинокий. Я осталась одна. Поэтому я себе не позволяю распускаться.
- Я знаю, что у Вас большие проблемы со здоровьем и несмотря на это Вы набираетесь сил и работаете. Вам хватает мужества отдаваться своей актерской профессии.
- Вас режиссеры любят?
- Я не знаю.
- Гайдай Вас любил?
- Я его боялась. Я просто понимала, что это великий человек. В моей жизни было два таких человека – это Василий Макарович Шукшин, при встрече с которым я тоже терялась, но он очень хорошо ко мне относился. По-человечески я ему была как-то близка. И вот Леонид Георгиевич Гайдай. Они меня слушали и улыбались. Гайдай добивался своего. Он 18 дублей заставлял делать, но находил то, что нужно ему было.
- О чём бывают ваши сновидения?
- Бывает всякое, бывает и о грехах. Мы не безгрешные. Грешна, конечно, господи еще как грешна…
- Вы грешны менее чем другие и знаете почему? Потому, что Вы не разучились открыто смеяться. Ведь уныние и грусть - это всегда расплата за грехи. (Моя пациентка, на протяжении всего сеанса, громогласно и открыто смеялась своим известным для кинозрителей смехом)
- Как вы спите?
- Ну не знаю, как я сплю. Сплю сейчас уже трудно, потому, что сердце болит постоянно. Сегодня ночью проснулась от боли. Посидела, пока лекарств не наглоталась, пока не успокоилась. Очень часто от боли просыпаюсь.
Моя пациентка бесспорно самобытная, непредсказуемая, талантливая и творческая личность, грани которой, так и не удалось режиссёрам раскрыть глубже. Она обладает чувством сопереживания (в том числе и своим персонажам), внушаемости и доверчивости. Именно благодаря этим качествам режиссёрам удавалось «лепить» необходимый образ, а не наличию лишь привлекательного брутто. С другой стороны, благодаря этим качествам моя пациентка часто страдала от своих близких и знакомых и, поэтому, выработала защиту, как игру в твёрдую, волевую, настырную, бесшабашную, решительную и напористую личность. Сложилось впечатление, что имидж, который закрепился за моей пациенткой, к сожалению, оказал сильное влияние не только на её жизнь, но и на личностные характеристики. В конце сеанса я почувствовал, что у моей пациентки практически исчез перенос на меня как на очередного журналиста, коим я не являюсь. Мне было приятно, что сопротивление сеансу прекратилось. Кроме того, я почувствовал собственный контрперенос на пациентку, как на свою мать - добрую, отзывчивую, сердечную… Поэтому, я как-то по-особому ощутил проблемы своей матери: одиночество, болезни, бессонница… Скоро я навестил свою мать и понял, что это надо делать чаще.
НА ПРИЁМЕ У ПСИХОЛОГА РАМИЛЯ ГАРИФУЛЛИНА КОМПОЗИТОР МАКСИМ ДУНАЕВСКИЙ
Благодаря СМИ, казалось бы, мы многое знаем об этой личности… О щедрости и порядочности в его отношениях с женщинами, многожённости, донжуанности, о его спокойствии, прямоте, откровенности, корректности и мудрости, которую он излучает во время своих телевизионных интервью. Но так ли всё это? Может быть, во всём этом есть элемент искусственного и всё это имидж, который с большим трудом выдерживается этой личностью. Может быть, это не та откровенность, а некая имидживая откровенность. Может быть это защита открытостью (закрытость открытостью). Именно поэтому, учитывая это, я решил проанализировать личность моего пациента через анализ и истоки его творчества. Ведь именно через творчество личность наибольшим образом выражает себя. Насколько мне удалось это, судить вам.
– Сейчас, я к своему удивлению, чувствую излучение с вашей стороны какой-то суеты и спешности. От того, имиджа, который я видел всегда на телеэкране, я не чувствую ничего. Не является ли ваше музыкальное творчество отрывом от той суеты, которая бывает в вашей жизни.
(Мой пациент, действительно находится в тревожном, суетном, цейтнотном состоянии. Всё похоже на то, что он находится в ожидании ещё какой-то встречи, которая назначена на то же время, а тут приходится говорить с каким-то психоаналитиком.)
- Чувствуется, что вы сейчас находитесь в ожидании чего-то?
- Да, сейчас ко мне должно приехать телевидение…
(Я чувствую, что мой пациент, явно не настроен на диалог со мной, но зачем тогда нужно было назначать встречу именно на это время. А может быть, в этом заложены некие элементы личностной сущности моего пациента? Вечный цейтнот, суета, всеядность во всём и вся. Вечный поиск новизны… в людях, женщинах и т.п. )
–В данный момент, у меня сложилось впечатление, у вас имеет место некая всеядность, которая является источником вашей внутренней суеты. Так ли это?
– Я человек жизненный. Я люблю жить, заниматься, чувствовать, работать в разных направлениях. Да, я просто люблю жить. Для меня нет, вот это точно я могу сказать, что я работаю для того, чтобы жить и живу для того, чтобы работать. И развлекаться надо, и жить, и любить и все вместе. Я вот для этого живу. Мне нравиться жить на этом свете.
– У вас всегда был успех у женщин. Не кажется, что музыка была бы интереснее, если бы у вас были проблемы с женщинами?
– Не знаю. Может быть.
(Далее, я попытаюсь проанализировать какое место занимает психоаналитический подход в психологии творчества моего пациента. То есть, каким образом, его прошлые переживания, психотравмы, диалоги, переживания сказались на его творчестве.)
–Композитор Берлиоз писал оттого, что ему не покорялись многие женщины. А у Вас всегда был успех.
– Может быть. Это все домыслы. Никто ничего не знает.
( Действительно, у Берлиоза есть «Фантастическая симфония». Создав это произведение, композитор в четвертой части этой симфонии избавляется от своей героини и тем самым избавляется от своей девушки, с которой по жизни дружил. И ему стало легче. Для Берлиоза музыкальное творчество было как бы психотерапией. Он уничтожил «свою внутреннюю девушку» с помощью своей музыки, а в реальности этого не произошло. Но ему стало легче, и он расстался со своей любимой девушкой легко, после того, как он «вылил» чувства и «умертвил» её в своем музыкальном произведении.)
– Максим Исаакович, наверняка какие-то ваши произведения были связаны с вашими переживаниями.
(Мой пациент в молодости также писал симфонии. Он создал столько прекрасных мелодий!. Ну кто не знает песню мушкетеров "Пора-пора-порадуемся", "Тридцать три коровы", "Городские цветы", "Позвони мне, позвони", "Я водяной, я водяной, никто не водится со мной"?!)
– Вы пытаетесь это притянуть к какой-то жизненной ситуации. Нет, нет и нет. Это не имеет никакого отношения к быту, к окружению, к ситуации. К настроению имеет отношение, но лишь в той степени, что, если у тебя плохое настроение, ты не хочешь заниматься музыкой. Но если бы ты сел, у тебя бы тоже получилось.
- И всё-таки, насколько жизнь с вашими переживаниями, со своей суетой, паузами, ритмами, отражается в музыке?
– Я думаю, что на самом деле нет, ибо это вопрос, конечно, больше психологии, чем творчества. (Защита отрицанием.) Но, тем не менее, мне кажется, что способность к творчеству – это отделение в мозге, которое дано человеку, может даже всем людям, но развивается не у всех. Например, Ролан Быков говорил: «Все дети талантливы». Это действительно так. В определенном возрасте все способны к творчеству. И потом только, почему-то, это исчезает, т.е. остается далеко не у всех, а очень у маленького количества людей. Наверное, в этом есть какая-то загадка, которая еще не разгадана. И думаю, что на самом деле на это не влияет ничего. Я помню, как мой учитель Дмитрий Борисович Ковалевский, второй учитель по композиции, к которому я поступил в консерваторию в класс сочинения музыки, говорил, что на творческого человека одинаково влияют, как радость, так и горе, т.е. и то, и другое подталкивает человека к творчеству в равной степени. Горе не служит депрессией для творческого человека. И поэтому все, что нас окружает, подытоживаю, скажу, влияет в малой степени. На самом деле – это есть самообразующийся элемент.
– Вы отвергаете желание композитора выразиться в звуках. С большой музыкой вы это не связываете. Т.е. настоящая музыка – отдельная, суверенная, независимая.