- А то безумство бы ушло. В семье это безумство уходит.
- Конечно… И вот результат. Я опять в творчестве.
(И согласно психоанализу, часть энергии либидо моего пациента сублимировалось в творчестве).
Я освободился. Это было мучительно тяжело.
- А как же удаётся некоторым делать иной выбор. Например, Михаилу Казакову.
- Не хочу я вникать. Есть разные породы мужчин. Есть мужчины жёсткие, вот как я, помнящие свой долг перед своими детьми, перед семьёй. А есть мужчины, которые живут по принципу «где хорошо, там хорошо».
- Ну, это же особый талант, идти менять жён, везде строгать детей и радоваться этому.
(Психологический ход в форме провокационного вопроса).
- Я так не могу. Я абсолютный самец. Но самец, который является отцом-матерью. У меня колоссальный материнский инстинкт. Это может быть во вред моей детворе, хотя они уже оба взрослые.
- Вот этот архетип отец-мама вы ощутили, что он взял своё.
- С тех пор, как мы уже расстались. Прошло уже семь лет. С тех пор я не завожу глубоких романов. Только для контакта.
- По Достоевскому, самые страшные муки в жизни заключаются в невозможности любить.
- Самые страшные муки – это любить. Видимо я не очень полноценен, но если у меня появился интерес к объекту, то я реализовываю его всегда, до сих пор. Но так, чтобы я страдал мучился, не мог запрещать себе. У меня такого не было никогда
(Но было же в романе, о котором рассказал).
Наверное, за счёт того, что я много работаю как драматург, как сценарист и режиссёр театра и кино. Я там свои чувства оставляю. (Сублимация). Вот «Сонечку» написал и там я так испереживался, так любил вместо неё и слёзы ронял вместо неё. (Смеётся). Поэтому на мои страдания у меня нет сил и желаний (Сублимация).
- У вас произошла сублимация сил.
- Да. Для меня снимать кино - это высший секс. Хотя я полноценный мужчина, поверьте мне. Это колоссальное наслаждение.
- А что бы вы посоветовали читателям-мужчинам нашей рубрики «психоанализ»? Пусть они теряют голову?
- Я считаю, что мужчина не должен терять голову потому, что это главный орган его жизни. У женщины главный орган – это сердце.
- Тем более, потому, что когда женщина видит, что мужчина потерял голову, то для неё ценность мужчины падает. Голова у богомола оторвана и на что теперь он ей нужен.
- Женщины тоже разные. Я с большим уважением, благодарностью и интересом отношусь к женщинам. К мужчинам отношение у меня холодное и незаинтересованное. Женщина – это сердце. Она более глубока, более эмоциональна, более беспощадна.
- Меньше мыслит, чем мы.
- Да. Она ещё способна на такие мужественные поступки, на которые мужчина не способен. Он трусоват.
- Я с этого, как раз и начал нашу беседу.
- Мужчина анализирует чего можно, чего нельзя, а сердце оно говорит – я болею и чтобы успокоиться хочу вот этого. С женщинами и в сюжете легче работать. Потому, что женщина в сюжете непредсказуема. Она может поступить по сюжету так, что ни один мужской персонаж себя так не поведёт. Мужчина рационален. Он прагматичен. Он просчитывает, пусть даже он бездарен и талантлив. На один ход или на сто ходов вперёд. Женщина чувствует. Чувства они всегда выше любого разума.
- Кто рядом вас слушает во время творчества. Перед кем вы отчитываетесь.
- Для меня самая главная тема – это тема одиночества, абсолютного одиночества. Кто меня слушает? Я сам себя слушаю.
- Это диалог вас с самим собой.
- Ты видишь, что вот тут он много болтает.
- Каких бы диалогов в вашем сценарии не было, согласно психоанализу, все персонажи это вы, части вас. Вот два героя бегают по сцене – это вы бегаете.
- Конечно и там и там.
- Вы смотрите на сцену. Вы там разложены. Ваши психические внутренности там разложены, размазаны по сцене.
- Нет. Я живу каждым персонажем. И не размазан. Допустим пишу три-четыре персонажа в сцене. Я в каждом сижу. Я не размазан.
- Вот вы сидите в зале, видите свои внутренности психические на сцене. И думаете, ох, как хорошо-то известные актёры разыграли мои психические внутренности.
- Нет. Сейчас я скажу страшную вещь. У меня нет внутреннего мира. У меня есть внутренний мир, касающийся только моих детей и моей работы. Мой внутренний мир, он каждый раз другой и реализуется в сочинительстве.
- Есть профессиональные заболевания и каждая профессия вносит свою лепту в него. Вы сценарист и живёте в мире диалогов, вы не страдаете от того, что часто видите не живых людей, а лишь хорошие диалоги?
- Нет. Более того, я делал несколько попыток. Всё-таки ты фантазируешь на основании своего жизненного опыта. Своих убогих или не очень убогих фантазий.
- Есть ли у вас внутри нечто такое, что вы не желаете говорить, но это могло бы стать сенсацией?
- Есть у меня одна тема, но она не будет сенсацией. Потому, что в мире, в России сенсаций уже в принципе быть не может. Общество коррумпировано.
- Вот я как-то на страницах «Аргументов недели» консультировал Алана Чумака. Он сказал, что не он написал свою книгу, а ему какой-то голос надиктовал.
- Всё моё. Почему?
- А у вас нет комплекса неполноценности за то, что вы только пишущий, а не действующий.
- Почему? Я действую на площадке. Я же кино снимаю. Не читаю, где меня за фильм хвалят или ругают. Я не хочу разрушать свою психику. Как только я начну читать о том, что меня какой-то мудак поругал, то я превращусь в психического больного.
- Вы чувствуете при написании ответственность перед зрителями?
- Нет. Нет ответственности перед зрителем. Есть ответственность перед собой. Я не несу никакой ответственности перед зрителями. И наплевали они на меня. Завтра не дай бог что случиться, они сразу забудут меня. Останется только моё наследие.
- А у вас психологические проблемы бывают с вашей новой актёрской профессией?
- Нет. Дело в том, что одно из моих главных качеств – это уверенность в себе. С уходом моей жены я был абсолютно уверен, что не запью, что не брошу детей, что не перестану работать. (Может быть кто-то упрекал моего пациента в этом?)
- Я вижу на вашем столе фото молодой девушки… что молодые девушки хотят от вас?
- Дело в том, что современная женщина подвергнута такому заболеванию как одиночество и невостребованность. Мужчины стали проще, более потребительнее. Менее приспособленные к жизни. Я буду защищать женщин. В нас они хотят увидеть если не защиту, то хотя бы гарантированность какую-то. Она хочет просто чтобы её любили. Есть такая категория молодых девочек. Хотя это племя становится более прагматичным, более жестоким и жёстким. Современные девушки до тридцати лет, до двадцати пяти – это хищницы, абсолютно. Девочки хотят урвать. Пока у неё длинные ноги, пока крутая задница, пока сиськи стоят. Хочу урвать. Посмотри какая я хорошенькая. Возьми меня. Сделай меня королевой.
- И мужчина эту игру иногда принимает?
- Очень часто.
- А кто не принимает?
- Чемпион мира по прыжкам от страха в сторону - это мужчина. Его чуть-чуть напугаешь и он (свистит) скачит в сторону. Я не из таких. Я просто когда вижу, что меня начинают… (пауза) я либо пользуюсь, а потом ухожу, либо с юмором к этому отношусь. Я не пугаюсь совершенно. Конечно, сразу видно, кто пришёл, зачем пришла? Вот пришла, например, очаровательная девочка, молодая актриса (показывает фото). Посмотрите на её глаза. Разорвёт на части. И возьмёт всё, что захочет взять.
- Стервология сейчас процветает. Они прагматичны и технологичны.
- Да. Потому, что она самка. Она должна выжить вопреки развала общества. Самка умеет драться так, как ни один самец не умеет драться. Самка достойно защищает себя, свою семью или будущую семью.
- Расскажите о каком-либо своём сновидении.
- Мне часто снится красивый розовый, алый рассвет и мы трое, я, сын и дочь плывём к рассвету по воде и счастливы.
(Анализ сновидения показал, что это сон о хроническом переживании моего пациента за успехи своих детей, а также собственные успехи).
На протяжении сеанса я постоянно испытывал желание самому стать пациентом перед этим своим пациентом. Послушать его советы. Я почувствовал, что у меня возник на него психологический перенос как на заботящегося и ответственного отца, который когда-то так и не договорил мне о своих проблемах с женщинами. Именно это не позволило мне до конца раскрыть личность моего пациента.