Но ничегонеделание следует отличать от бессодержательной умственной активности в состоянии напряженного ожидания. Второе изматывает нас, первое помогает восстановить силы. Когда ум пуст, сознание без усилий порхает по калейдоскопическому пейзажу нашей необъятной вселенной. И даже ожидание в приемной не в состоянии этого отменить: пятно на потолке, которое выглядит как Клеопатра на царской ладье, на редкость уродливый рисунок обоев, поспешный ритм шагов в холле, прохладная кожа кресла, возникающие в воображении божества и сказочные звери… Чем мы умиротвореннее, тем больше видим. Но, пребывая в напряженном ожидании, мы неспособны наслаждаться подобными картинами. Мы ведь так заняты - мы ждем.
Препятствие, повергающее нас в состояние фиксации, может быть как внешним, так и внутренним. Иногда мы просто не знаем, что делать дальше. Мы пытаемся решить: пригласить нам знакомого на вечеринку или нет, заказать в ресторане китайское блюдо или итальянское. Мы проделываем все мыслимые процедуры, соответствующие случаю: взвешиваем соотношение затрат и выгод, обращаемся к Богу с просьбой надоумить нас, гадаем по внутренностям животных. Но полученные данные оказываются недостаточными для разрешения проблемы. Выгоды в точности равны затратам, бараньи кишки не дают однозначного ответа, а Бог заявляет, чтобы такими мелочами его не беспокоили. Тогда мы начинаем жаловаться, заниматься повторением уже пройденного, предаваться очередным «если бы да кабы». В конце концов мы впадаем в состояние напряженного ожидания. Мы сидим и тупо смотрим на озадачивший нас объект или бубним как шаман при камлании: чоу-мейн{[4]} - лазанья. Лазанья - чоу-мейн.
Что можно сделать в подобной ситуации? Если решение может подождать, так лучше просто его и отложить - на пока. Есть шанс, что мы получим новую информацию, которая поможет нам определиться. А может, мы внезапно обнаружим новый ход. Но фиксация на проблеме никак не способствует такому исходу. Хуже того, она уменьшает шансы нащупать что-то новое, что помогло бы нам выбраться из болота. Мы с большей вероятностью прорвемся к решению, если просто уляжемся на кровать и как следует выспимся.
Фиксация бессмысленна даже тогда, когда принятие решения нельзя отложить. Если нам приходится решать прямо сейчас, то лучше решать наугад, чем просто сидеть и пялиться в пустоту. Если мы не знаем ответа на экзамене, надо отвечать наугад. Конечно, решая наугад, мы рискуем ошибиться. Но неподвижное пребывание в западне фиксации нисколько не уменьшает этот риск. Нужно перестать тратить время впустую и обратиться к той процедуре принятия решений, которая всегда дает конкретный результат: бросить монетку.
Вне сомнений, самая неприятная разновидность фиксации - беспокойство. Беспокоиться - значит напряженно и непродуктивно думать о потенциальных несчастьях, на которые мы никак не можем повлиять. Мы забыли в автобусе свой кейс, и теперь нам приходится ждать до утра, когда наконец откроется бюро находок. Пока же мы абсолютно ничего не можем предпринять. Но все равно: наши мысли снова и снова возвращаются к этой проблеме. Мы размышляем: найдется наш кейс или нет. Мы надеемся, что он найдется. Нам хотелось бы, чтобы мы его не теряли.
Каждый слышал, наверное, тысячу раз: нет никакого смысла волноваться. Беспокойство не дает ничего, кроме ощущения бессилия и жалости к себе. В отличие от большинства других ловушек эта распознается сразу - когда ее жертвой становится кто-то другой. Но когда беспокоимся мы сами, то занятие это не кажется нам таким уж бессмысленным и глупым. Сами того не сознавая, мы отдаемся во власть суеверного чувства, что наша проблема станет еще острее, если мы не будем постоянно держать ее в поле нашего сознания. Каждая потенциальная неприятность кажется нам коварным противником, который только и ждет, когда мы повернемся к нему спиной, чтобы нанести свой подлый удар. А может, мы страдаем, чтобы умилостивить кровожадных богов. Во всяком случае, нам представляется неразумным посметь не беспокоиться.
Моменты, потраченные на напряженное ожидание - когда зазвенит дверной звонок, начнется киносеанс, прибудут новости (хорошие или плохие), подойдет автобус, появится движение в пробке, закончится нудное выступление, складываются в ощутимую часть нашей жизни. Но помимо этих преходящих эпизодов мы целыми днями, а то и неделями нередко пребываем в состоянии растянутой фиксации. По мере приближения летнего отпуска мы уже прекращаем делать серьезные дела, а отпуском перестаем наслаждаться задолго до возвращения из него. Тень следующего этапа нашей жизни уже упала на нас, и мы парализованы ожиданием. Именно из-за фиксации на понедельнике нам труднее наслаждаться воскресеньем, чем пятничным вечером.
Ожидаемое событие может произойти еще только в самом туманном будущем. Пока мы ждем, когда наш корабль достигнет тихой гавани или наш принц увезет нас в сказочное королевство, мы день за днем пребываем в таком же подвешенном состоянии, как хозяин дома, чьи гости еще не прибыли. Мы не позволяем себе полностью погрузиться в настоящее, потому что настоящее как бы не считается. Это пустяк, промежуточная картинка, позволяющая убить время, пока не начнется настоящее действие. Пока мы не получим наконец диплом. Пока наши дети не вырастут. Пока не дождемся наследства. Пока не выйдем на пенсию. Пока не сбросим с плеч осточертевшее бремя тягостных обязанностей, пока не подведем под ними черту - вот тогда-то мы и начнем жить. Но между «сейчас» и долгожданным моментом будущего счастья простирается огромный отрезок времени - времени, которое надо убить. И пока сутки напролет мы неустанно предаемся тревоге.
И, пока мы ждем начала настоящего шоу, вся наша жизнь может пройти мимо как сон. Наша работа никак не связана с нашим призванием. Наши удовольствия и развлечения не более чем эрзац. Наши отношения с другими - на пока, на время. По сути мы только ждем, барабаня пальцами по столу. Возможно, мы даже не знаем, чего же мы ждем. В ловушке пустой фиксации мы в нетерпении заглядываем в будущее, ожидая чего-то, что не в состоянии даже назвать. Мы не знаем, кем станем, когда повзрослеем - и поэтому не взрослеем никогда. Единственное, в чем мы уверены, так это в том, что еще не стали теми, кто мы есть на самом деле.
Но нет никакой нужды ждать, чтобы стать теми, кто мы есть на самом деле. Мы уже то, что мы есть, - и это уже наша жизнь. Принц - это не просто будущий король, а маленькая девочка - не просто будущая женщина. Принцы, дети, студенты, подмастерья, не печатающиеся писатели, никому не известные художники, клерки и секретари - все они уже представляют собой нечто определенное и завершенное. Абсолютно весь спектр радостей и печалей жизни уже в их распоряжении.
В растянутой фиксации скрыта поразительная ирония. Когда мы наконец становимся теми, кем мы так долго хотели стать, нас часто захлестывает ностальгия по старым добрым денькам. Один молодой актер в годовщину свадьбы подарил своей жене гроздь винограда, сказав, как он хотел бы, чтобы каждая из виноградин превратилась в жемчужину. Много лет спустя, уже став знаменитым и богатым, он подарил ей жемчужное ожерелье, сожалея о том, что оно не может превратиться в ту самую виноградную гроздь.
В жизни репетиций не бывает. Она начинается прямо сейчас.
Глава 5. Реверсия
Иногда становится очевидно, что наши планы однозначно потерпели неудачу. Игра закончена, мы проиграли. Последствия неудачи могут быть пугающими, однако здесь ничего не поделаешь. Мы исчерпали наши ходы, а время ушло. Но если и на этом этапе нас продолжают волновать все та же проблема, значит, мы оказались в ловушке реверсии.
Мы изучаем кинорекламу в газете, выбираем фильм, выстраиваем вечер так, чтобы времени на все хватило, ловим такси, подъезжаем к кинотеатру - и узнаем, что расписание сеансов изменилось. Или застреваем в пробке и приезжаем с опозданием. Решим ли мы все-таки отправиться в кинозал или, наоборот, заняться чем-то совершенно другим, наши мысли будут снова и снова возвращаться к неисполненному намерению: посмотреть фильм, и посмотреть его целиком, с самого начала. Естественно, мысли эти уже ничего не изменят. Это просто потеря времени.
Реверсия - это временная противоположность фиксации. При фиксации мы яростно трудимся над тем, чтобы ускорить наступление застывшего будущего. При реверсии мы тщимся изменить необратимое прошлое. Далее мы увидим, что большинство проявлений фиксации имеют свое зеркальное отражение в ситуациях реверсии. Есть, однако, и существенная асимметрия. Когда будущее, которое движется в своем собственном темпе, все-таки наступает, фиксации приходит конец. Мы получили то, чего так хотели, хотя сила наших желаний и оказалась в этом процессе совершенно ненужной. Но реверсия никогда не кончается сама по себе. Мы можем возвращаться к старым обидам и разочарованиям до конца своих дней, однако все прошлое от этого не изменится ни на йоту. Наще желание изменить его не просто ненужно - оно неосуществимо. От фиксации часто нас способно исцелить течение времени. Но от реверсии приходится избавляться самим. Каждая реверсия потенциально вечна.
Фиксация и реверсия базируются на одной общей стратегической проблеме: как оставаться при деле в ситуации, когда сделать ничего нельзя. При фиксации такая «работа» состоит в активном ожидании, поглядывании на часы, подчеркивании дат на календаре. Но подобное решение не годится для реверсии - здесь-то нам нечего ждать. Все уже случилось. И здесь проблема, как занять себя, решается весьма элегантным способом. Мы изобретаем призрачную вселенную условно-прошедших событий, заполненную всевозможными «было бы» и «надо было», в которой мы можем яростно трудиться над решением уже не существующей задачи столько, сколько душа пожелает. Не жалея усилий и с немалой изобретательностью мы разрабатываем планы завоевания сердца той девочки или того мальчика, к которым так и не осмелились подойти в девятом классе. С талмудической дотошностью мы доказываем, что наследство, доставшееся другим, должно было достаться нам.