считают собственные убеждения единственно верными. Легко уви-деть, насколько распространен такой подход в обыденной жизни.
2. «Неравные возможности» отмечаются в ролевом поведении: в определенных ролях легче проявляются собственные позитивные ка-чества, и апелляция совершается именно к ним (т.е. опять-таки к личности человека, в данном случае обладающего такой ролью, ко-торая позволяет ему в большей мере выразить себя). Здесь восприни-мающий легко может переоценить личностные причины поведения, просто не приняв в расчет ролевую позицию действующего лица.
Л. Росс продемонстрировал это положение при помощи такого эксперимента. Он разделил группу испытуемых на «экзаменаторов» и «экзаменующихся». Первые задавали различные вопросы, и «экзаме-нующиеся», как могли, отвечали на них. Затем Росс попросил испы-туемых оценить свое поведение. «Экзаменаторы» оценили и себя и «экзаменующихся» достаточно высоко, а вот последние приписали большую степень осведомленности «экзаменаторам», их личности. В данном случае не было учтено то обстоятельство, что по условиям эксперимента «экзаменаторы» выглядели «умнее» просто потому, что это было обусловлено их ролевой позицией. В обыденной жизни именно этот механизм включается при приписывании причин в ситуации начальник — подчиненный.
3. «Большее доверие вообще к фактам, чем к суждениям», прояв-ляется в том, что первый взгляд всегда обращен к личности. В наблю-даемом сюжете личность непосредственно дана: она — безусловный, «факт», а обстоятельство еще надо «вывести».
4. «Легкость построения ложных корреляций». Сам феномен лож-ных корреляций хорошо известен и описан. Он состоит в том, что наивный наблюдатель произвольно соединяет какие-либо две лично-стные черты как обязательно сопутствующие друг другу. Особенно это относится к неразрывному объединению внешней черты челове-ка и какого-либо его психологического свойства (например: «все полные люди — добрые», «все мужчины невысокого роста — власто-любивы» и пр.). «Ложные корреляции» облегчают процесс атрибу-ции, позволяя почти автоматически приписывать причину поведе-ния наблюдаемой личности, совершая произвольную «связку» черт и причин.
5. «Игнорирование информационной ценности неслучившегося». Ос-нованием для оценки поступков людей может явиться не только то, что «случилось», но и то, что «не случилось», т.е. и то, что человек «не сделал». Однако при наивном наблюдении такая информация о «неслучившемся» нередко опускается. Поверхностно воспринимается именно «случившееся», а субъект «случившегося» — личность. К ней прежде всего и апеллирует наивный наблюдатель.
Существует и еще много объяснений, почему так распростране-ны фундаментальные ошибки атрибуции. Так, Д. Гилберт утверждал,
166
что «первая атрибуция» — всегда личностная, она делается автома-тически, а лишь потом начинается сложная работа по перепроверке своего суждения о причине. По мнению Гилберта, она может осуще-ствляться либо «по Келли», либо «по Джонсу и Дэвису». Аналогич-ную идею высказывал и Ф. Хайдер, считавший, что «причинную еди-ницу» образуют всегда «деятель и действие», но «деятель» всегда «бо-лее выпукл», поэтому взор воспринимающего прежде всего обращается именно на него. Более глубокие объяснения феномена фундаменталь-ной ошибки даются теми авторами, которые апеллируют к некото-рым социальным нормам, представленным в культуре. Так, для за-падной традиции более привлекательной идеей, объясняющей, в частности, успех человека, является ссылка на его внутренние, лич-ностные качества, чем на обстоятельства. С. Московиси полагает, что это в значительной мере соотносится с общими нормами индивиду-ализма, а Р. Браун отмечает, что такая норма предписана даже в язы-ке. Косвенным подтверждением таких рассуждений является экспе-римент Дж. Миллер, в котором вскрыто различие традиционной куль-туры индивидуализма и восточной культуры: в ее эксперименте индусские дети, выросшие в США, давали в экспериментальной си-туации личностную атрибуцию, а выросшие в Индии — обстоятель-ственную.
К факторам культуры следует добавить и некоторые индивиду-ально-психологические характеристики субъектов атрибутивного про-цесса: в частности, было отмечено, что существует связь предпочи-таемого типа атрибуции с «локусом контроля». В свое время Дж. Рот-тер доказал, что люди различаются в ожиданиях позитивной или негативной оценки их поведения. Те, которые в большей степени доверяют своей собственной возможности оценивать свое поведе-ние, были названы интерналами, а те, кто воспринимают оценку своего поведения как воздействие какой-то внешней причины (уда-ча, шанс и пр.), были названы экстерналами. Роттер предположил, что именно от локуса контроля (внутреннего или внешнего) зависит то, как люди «видят мир», в частности предпочитаемый ими тип атрибуции: интерналы чаще употребляют личностную атрибуцию, а экстерналы — обстоятельственную.
Исследования фундаментальных ошибок атрибуции были допол-нены изучением того, как приписываются причины поведению дру-гого человека в двух различных ситуациях: когда тот свободен в выбо-ре модели своего поведения и когда тому данное поведение предпи-сано (т.е. он несвободен в выборе). Казалось бы, естественно ожидать, что личностная атрибуция будет осуществлена значительно более оп-ределенно в первом случае, где наблюдаемый индивид — подлинный субъект действия. Однако в ряде экспериментов эта идея не подтвер-дилась.
Интересен эксперимент Джонса и Харриса. Испытуемым, разде-
167
ленным на две группы, давались тексты «речей» их товарищей с просьбой оценить причины позиций авторов, заявленных в этих «речах». Одной группе говорилось, что позиция оратора выбрана им свободно, другой, что эта позиция оратору предписана. Во вто-ром случае было три варианта: а) якобы текст «речи» — это работа студента по курсу политологии, где от него требовалось дать краткую и убедительную защиту Ф. Кастро и Кубы; б) якобы текст «речи» — это выдержка из заявления некоего участника дискуссии, где ему также была предписана руководителем одна из позиций (про-Кастро или анти-Кастро); в) якобы текст — это магнитофонная запись психологического теста, в котором испытуемому была дана точ-ная инструкция, заявить ли ему позицию «за» Кастро или «про-тив» Кастро.
В ситуации «свободный выбор», как и следовало ожидать, испы-туемые совершили традиционную фундаментальную ошибку атрибу-•ции и приписали причину позиции оратора его личности. Но особен-но интересными были результаты приписывания причин в ситуации «несвободный выбор». Несмотря на знание того, что оратор во всех трех ситуациях был принужден заявить определенную позицию, ис-пытуемые во всех случаях приписали причину позиции автора его личности. Причем в первой ситуации они были убеждены, что имен-но автор конспекта по политологии «за» Кастро. Во второй ситуации (когда он волен был выбрать одну из позиций) испытуемые посчи-тали, что если была заявлена позиция «за» Кастро, значит автор сам «за» Кастро, если же заявлена позиция «против» Кастро, значит ав-тор действительно «против». Также и в третьей ситуации испытуемые приписали причину позиции только и исключительно автору речи. Результаты эксперимента показали, таким образом, что, даже если известен вынужденный характер поведения воспринимаемого чело-века, субъект восприятия склонен приписывать причину не обстоя-тельствам, а именно личности деятеля.
Сказанное делает тем не менее очевидным тот факт, что фунда-ментальные ошибки атрибуции не носят абсолютного характера, то есть их нельзя считать универсальными, проявляющимися всегда и при всех обстоятельствах. Если бы это было так, вообще никакие иные формы атрибуции нечего было бы и рассматривать. В действительнос-ти к названным ограничениям добавляются еще и другие. Самое важ-ное из них сформулировано в теориях атрибуции как проблема «на-блюдатель — участник».
В экспериментах (Э. Джонс и Р. Нисбет) установлено, что перцеп-тивная позиция наблюдателя события и его участника, как это было в приведенном примере, существенно различны. И различие это прояв-ляется, в частности, в том, в какой мере каждому из них свойственна фундаментальная ошибка атрибуции. Выявлено, и мы это уже виде-ли, что она присуща прежде всего наблюдателю. Участник же чаще
168
приписывает причину обстоятельствам. Почему? Существует несколь-ко объяснений.
1. Наблюдатель и участник обладают различным уровнем информа-ции: наблюдатель в общем мало знает о ситуации, в которой развер-тывается действие. Как уже отмечалось, он прежде всего схватывает очевидное, а это очевидное — личность деятеля. Участник же лучше знаком с ситуацией и более того — предысторией действия. Она его научила считаться с обстоятельствами, поэтому он и склонен в боль-шей степени апеллировать к ним.
2. Наблюдатель и участник обладают разным «углом зрения» на на-блюдаемое, у них различный перцептивный фокус. Это было ярко проиллюстрировано в известном эксперименте М. Стормса (1973). На беседу, фиксировавшуюся камерами, были приглашены два ино-странца. Кроме того, присутствовали два наблюдателя, каждый из которых фиксировал характер беседы (взаимодействия) «своего» подопечного. Затем субъектам беседы были предъявлены записи их действий. Теперь они выступали уже как наблюдатели самих себя. Стормс предположил, что можно изменить интерпретации поведе-ния, изменяя «визуальную ориентацию». Гипотеза была полностью подтверждена. Если сравнить суждения А о себе (в беседе) в том случае, когда он выступал участником, с теми суждениями, кото-рые он выразил, наблюдая себя, то они существенно расходились. Более того, суждения А о себе, наблюдаемом, практически полнос-тью совпадали с суждениями его наблюдателя. То же произошло и с субъектом Б (рис. 4).