Новгородский Государственный
Университет им. Ярослава Мудрого
Контрольная работа
по методологическим
основам психологии.
Тема : “Методологический
смысл психологического схизиса”
Выполнила
студентка
2 курса п/ф 1564-зу
Хатилова
Елена
Александровна
Преподаватель
Дергач Т.А.
Великий Новгород
2003 г.
ПЛАН
1. Введение
2. Практика как принцип познания
3. Философия практики как методология психологии
4. Психотехника
5. Сознание
6. Практика
7. Заключение
8. Список литературы
Введение
Карта отечественной психологии за последние 10 лет изменилась, пожалуй, более радикально, чем карта Восточной Европы. Тогда, в 1985г., над пустынными психологическими пространствами возвышались несколько академических крепостей (то были главным образом столичные психологические институты и факультеты психологии), кое-где виднелись ведомственные бастионы (психологические лаборатории в «ящиках», больницах, МВД, образовательных учреждениях, и самый многочисленный их вид - кафедры психологии провинциальных педвузов), большей частью находившиеся в вассальном теоретическом положении у одной из крепостей, а ручейки вольной психологической практики с высоты птичьего полета почти не были видны.
Бурное пятилетие ( с 1986 по 1991г ) подняло волну энтузиазма психологов – практиков. Волна окатила крепостные стены, кое-где перехлестнула через них и отхлынула, разлившись
по обширным неакадемическим просторам. Она стала заполнять все ложбины и низменности – всюду появились психологические службы, ТОО, ООО, да и просто лихие молодые люди с очень
ограниченной ответственностью, но с безграничной готовностью
на любую психологическую услугу от подготовки кандидата в
президенты страны до снятия порчи.
Недавняя пустыня между академическими крепостями и
ведомственными бастионами превратилась в неспокойное море
психологической практики. Есть в нем уже и глубокие чистые течения, хотя, разумеется, преобладают пока мутноватые воды
самоуверенного дилетантизма.
Но нравятся нам последствия наводнения или нет, факт
остается фактом: все это вместе и есть «отечественная психоло-
гия» , хотя ее рельеф, климат, флора и фауна неузнаваемо изме-
нились. Раньше судьба нашей психологии ковалась за академическими стенами, отныне она определяется тем, как бу-
дут складываться отношения между образовавшимся «морем» и
«сушей», между «психологической практикой» и «научной пси-
хологией».
В упомянутое выше пятилетие «энтузиазма», когда большин-
ство психологов-практиков составляли специалисты с универси-
тетским академическим образованием, порой казалось, что про-
дуктивное соединение науки и практики произойдет само собою.
Казалось, что началась уже новая историческая эпоха, что позади
старые естественнонаучные идеалы, высокомерное отношение к практике как косной сфере, куда «внедряются» научные достиже-
ния, что сбывается пророчество Л.С.Выготского – « практика входит в глубочайшие основы научной операции», «становится конструктивным принципом науки» [4; 387-388], что психология действительно вбирает в свой состав практику и вот-вот начнет изнутри преображаться.
Однако, в науке не совершается ничего автоматически. Когда начался отлив, обнаружилось, что перехлестнувшая волна оста-
вила после себя несколько психотехнически - ориентированных лабораторий, но никакого внутреннего оплодотворения психоло-
гической науки «философией практики» не произошло. Напро-
тив,отлив продолжался, разрыв между психологической наукой и практикой стал увеличиваться и достиг угрожающих размеров.
Самое тревожное, что это расщепление, проходящее по телу пси-
хологии, никого особенно не волнует – ни практиков, ни иссле-
дователей. Если бы ситуация определялась острым противобор-
ством сторон, попыткой сломить сопротивление друг друга и
перекроить всю психологию по-своему, это было бы более пло-
дотворно. Тогда можно было бы говорить об очередном кризисе психологии. К сожалению, приходится диагностировать не кри-зис, но схизис нашей психологии, ее расщепление. Психологичес-
кая наука и психологическая практика живут параллельной
жизнью как две субличности диссоциированной личности : у
них нет взаимного интереса, разные авторитеты ( думаю, что
больше половины психологов - практиков затруднились бы назвать фамилии директоров академических институтов, а директора вряд ли информированы о «звездах» психологической
практики), разные системы образования и экономического существования в социуме, непересекающиеся круги общения с западными коллегами. Опасно, что ни исследователи, ни прак-тики не видят научного, теоретического, методологического значения практики. А для психологии сейчас нет ничего теоре-тичнее хорошей практики.
Наиболее актуальными для нашей психологии являются психотехнические исследования, их значение не сводится только к разработке эффективных приемов и методов влияния на челове-
ческое сознание, но состоит прежде всего в выработке общепси-
хологической методологии. Методологическая миссия психотех-ники определяется не только внешними факторами – массовым
распространением психологических практик, социальным зака-
зом, но и внутренними тенденциями самой психологической
науки. Последнее кажется особенно важным – убедиться,что пси-
хотехника не просто частная прикладная дисциплина, но обще-
психологическая методология, «генетически» заложенная в оте-
чественной психологии. Наступило время, когда эта программа
начала реализовываться.
Практика как принцип познания
В современной методологии познания стало общим местом
утверждение о нереализуемости классических научных канонов при изучении человека . Парадигма классической науки при изу-
чении человека дает трещину в решающем пункте, гласящем:
объект не зависим от познания. В тех дисциплинах, которые изу-
чают конкретных людей, особенно очевидно, что названная акси-
ома не оправдывает себя. Причем в двух с мыслах: во-первых,
само знание о человеке реально изменяет его. Явный пример то-
му – психоанализ, изменяющий человека как в каждом конкрет-ном клиническом случае,так и в смысле того культурного челове-
ческого типа, который сформировался на Западе: психоаналити-ческая символика, психоаналитическое искусство, менеджмент,
лечение, воспитание и пр.- все это сегодня неотъемлемые элемен-
ты реальной жизни обычного западного человека. Во-вторых,
сам процесс познания вовсе не безразличен для человека: и пото-му, что он, являясь объектом исследования, реализует лишь один из многих модусов своего существования с особыми культурны-ми нормами, ритуалами, ожиданиями, вовсе не совпадающими
с другими модусами ( Я как испытуемый, исследуемый вовсе не равен «себе» играющему, работающему, любящему и т.д.); и потому, что формы, процессы и методы познания влияют не толь-ко на характер получаемого знания ( не безразлично, будет ли это знание об условных рефлексах или о жизненном стиле) , но и на самого исследуемого человека.
Здесь для нашей психологии нет никакой гностической новиз-ны. Из этих констатаций вытекает методологическое задание,ко-торое отечественная психология так еще до конца и не выполни-ла. Суть этого задания в том, что психология деятельности долж-на стать деятельной психологией (А.Н.Леонтьев), или «психотех-нической» (Л.С.Выготский) .Еще в знаменитых тезисах К.Марк-са[7]это методологическое задание было сформулировано ясно и четко. В одном из тезисов речь шла о том, что философы лишь
различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его, а в другом - о том, что изучаемую действи-тельность следует брать не в форме объекта и не в форме созер-цания, а как человеческую чувственную деятельность, как прак-тику.
Эта мысль систематически воспроизводилась . В.С.Степин формулирует ее в следующем виде: «Как в любой познавате-льной деятельности, в эмпирическом слое науки проявляется фундаментальный принцип теории отражения, согласно кото-рому объект познания определен лишь относительно некоторой системы практики. Познающему субъекту предмет исследова-ния всегда дан не в форме созерцания , а в форме практики…» [10;88].
Но признание идеи и ее реализация – разные вещи. В нашей
психологии она истолковывалась таким образом: исходный предмет психологического исследования- человеческая практика, деятельность. Центральный, решающий пункт состоит в том,
в какой позиции находится сам исследователь по отношению к
исследуемой действительности. Одно дело- позиция Абсолютно-
го Наблюдателя, созерцающего деятельность « либо в форме
объекта либо в форме созерцания». Здесь он саму деятельно-
сть берет «объективно». Другое– если он занимает участную позицию в бытии, становится в практическое отношение к познаваемой действительности и свою человеческую деятельность делает исходным пунктом познания. В этом случае деятельность берется «субъективно».
Эти две методологические схемы резко отличаются. В первой исследователь полагает себя вне и над бытием, бытие мыслит независимым от своих исследований. В пределах второй схемы исследователь включает себя именно как исследователя внутрь изучаемой действительности, входит в поля чувственно-практической деятельности, которые и являются первоначальной и единственной действительностью, в которой затем уже проступают объективный и субъективный полюса. Образ первой схемы - зрительное восприятие, образом второй является тактильно -кинетическое. Если первую схему можно условно назвать «философией гносеологизма », то вторую - философией практики.
тики, это и не познание, ориентированное прагматичеки на то, чтобы служить исключительно практическим целям; философия практики не является вообще методологией одного лишь познания, так, чтобы научная истина мыслилась как высшая ценность . Но поскольку познание осуществляется в недрах философии практики, оно должно непрерывно удерживать в своих процедурах факт собственной жизненно-практической укорененности в познаваемом бытии. Познание, реализующее философию практики, не смотрит на практику извне, а изнутри смотрит на открываемый ею мир.