В логике развертки категорий представлена реальная история развития человеческого рода и конкретного индивида – как социогенеза, так и онтогенеза. Категории, выстроенные по вертикали и расположенные на четырех горизонталях таблицы, образуют узловые пункты развития психосферы. Так, категория «личность» появляется лишь на высшей ступени социо- и онтогенеза и т.п.
В приведенной выше категориальной сетке в полной мере представлен принцип системности, столь важный для теоретической психологии. К сожалению, многократно и на протяжении последних двух-трех десятилетий принцип системности хотя и декларировался как приоритетный для психологической науки, но так и не получил конкретного воплощения и теоретического обоснования. Не были выделены общепсихологические системообразующие признаки и принципы. Приметой системности настоящей категориальной сетки является уже сам факт реализации в ней идеи восхождения от абстрактного к конкретному. Это представлено положением о преформизме переходов между категориями разных уровней, выделением категорий, имеющих характер примата и деривата, «ядерных» и «оформляющих», участвующих в категориальном синтезе. Это обнаруживается также в демонстрации идеи восходящего и нисходящего детерминизма (представленной положением об эмпирическом наполнении каждой из категорий содержаниями вышележащих и нижележащих уровней, – в конечном счете, граничащих с ноосферой и биосферой). Таким образом, можно говорить о единстве социогенеза и онтогенеза.
Осталось лишь прямо указать общие механизмы системообразования. В этой связи предлагается различать механизмы и соответствующие эффекты горизонтального и вертикального (синхронического и диахронического) сопряжения категорий в процессе их синтеза.
Действие механизма горизонтального сопряжения (плеяды) категорий основано на существовании так называемых системных качеств, объективно присущих одноуровневым элементам категориальной сетки. Подразумевается, что наряду с явным содержанием, отличающим каждую категорию «на горизонтали», в ней присутствуют, хотя и скрыто, некие содержания, обусловленные другими категориями той же «горизонтали». Возникает аналогия с принципом полного взаимодействия субстанций, сформулированного И. Кантом (все сущее в данный момент времени заключает в себе определения, присущие всему остальному, существующему в тот же момент времени). Каждая из одноуровневых категорий несет на себе «отпечаток» других категорий того же уровня. Каждая категория – это предельно насыщенный сгусток мощных пластов бесчисленного множества эмпирических данных, наблюдаемых экспериментаторами в сотнях лабораторий. Они могли употреблять другие слова (так, в павловской школе говорили, например, не о потребности, а о подкреплении, не об аффективности, а о «сшибке», и т.п.). Но их категориальный смысл, будучи расшифрован средствами теоретической психологии, позволяет диагностировать роль созданного в России учения о поведении в развитии категориального ствола мировой психологической мысли.
В свете сказанного следует обратить внимание на два обстоятельства. Как показал М.Г. Ярошевский, сложившаяся на почве русской науки трактовка поведения, оказав влияние на американскую психологию, приобрела в ней особую направленность, обернувшись бихевиористской версией, которая воцарилась в этой психологии на все XX столетие. Второе же обстоятельство связано с необходимостью разграничить поведение, представляющее фундаментальный протопсихический уровень жизни, и его нейромеханизмы, реконструируемые в иных, а именно физиологических, категориях (биологический уровень категориальной сетки).
Рассмотрение любого категориального уровня выявляет его патогенетический аспект. Если выпадает или нарушается функционирование одной из расположенных на «горизонтальной» линии категорий, системное качество категориального уровня оказывается деформированным, что сказывается на всех других его компонентах.
Все это позволяет видеть в категориальной системе возможности обращения не только к фило- и социогенезу, но и к патогенезу личности.
Категориальная система психологии не может быть выращена из какого-то одного-единственного «зернышка». Это особенно важно подчеркнуть, потому что для каждой сколько-нибудь значимой в истории психологии теоретической системы (научной школы) были характерны поиски «клеточки», которая могла бы стать отправной точкой для построения общей конфигурации заявляемого учения.
Первым на бесперспективность такого подхода обратил внимание М.Г. Ярошевский в начале 70-х гг. [5]. Для адептов физиологии ВИД такой гипотетической «клеточкой» был «условный рефлекс», для реактологии – «реакция», для «структурной» психологии – «гештальт», для бихевиоризма – «стимул-реакция», для раннего 3. Фрейда – «либидо», в общепсихологической теории А.Н. Леонтьева – «деятельность», в учении Д.Н. Узнадзе – «установка», в трудах В.Н. Мясищева – «отношение» и т.д. Видимо, испытывая неудовлетворенность результатами поиска подобной «клеточки», идеолог этих изысканий Л.С. Выготский последовательно переходил от «речевого рефлекса» к «знаку», затем – к «значению», далее фигурировали «смысл», «переживание». Не исключено, что если бы так рано не оборвалась жизнь замечательного ученого, он бы отказался от этих фактически безнадежных поисков и попытался найти иное теоретическое решение. Ничуть не удивительно то упорство, с которым советские психологи были заняты поисками этой сакраментальной клеточки психического. Представлялось более чем соблазнительным перенести в сферу психологических построений классическую «клеточку» политэкономии марксизма – «товар». В ходе последующего критического рассмотрения каждая из этих «клеточек» так и не выступила единственным созидателем психического, что привело к невозможности обрести целостную картину психического мира. Основа содержательной интерпретации психосферы – это не отдельно взятая «клеточка» в ее развитии, а сложная, многоступенчатая, внутренне связанная, но качественно своеобразная система категорий, находящая источники своего развития и внутренней организации в природе и обществе.
Еще раз подчеркиваем: не клеточка, даже в своем вершинном развитии, а динамическая система категорий способна охватить и отразить в себе психический мир человека. Этим же объясняется отказ от претензии построить одну-единственную, все объясняющую теорию психологии. Вместе с тем целесообразна попытка сохранить и реализовать стремление сконструировать теорию теорий психологии.
Предложенный здесь проект «теоретической психологии», как можно полагать, заключает в себе искомую модель теории теорий – инструмент разрешения исторического кризиса психологии, о котором писал Л.С. Выготский в те далекие годы. Мы говорим о категориальном подходе в построении теории теорий, чтобы избежать двойственности в интерпретации последнего словосочетания. Впрочем, вполне допустима и другая версия того, чем должна быть и чему должна служить теория теорий: например, раскрывать закономерности спонтанного становления теоретических систем, инварианты движения психологических концепций и школ. Характерной иллюстрацией такого движения могут служить судьбы психоанализа, рефлексологии, гештальтпсихологии и персонализма в понимании автора «Исторического смысла психологического кризиса». «Эти судьбы, – писал Л.С. Выготский, – схожие как четыре капли одного и того же дождя, влекут идеи по одному и тому же пути» [1; 308]. Л.С. Выготский детально описывает внутреннюю логику движения идеи, закономерные стадии ее зарождения и отмирания. Идея неотвратимой логики движения научной мысли на примере «развитых наук» весьма активно и плодотворно обсуждалась в работах Г.П. Щедровицкого и его школы (идея «исторической теории» решения научных проблем, «генетической реконструкции»), в работах других выдающихся философов. В данном понимании теория теорий нацеливала бы нас на анализ и обобщение тенденций, которые, как мы еще раз подчеркиваем, спонтанно проявляются «с такой удивительной закономерностью, постоянством, с такой правильной однообразностью в самых различных областях, что положительно допускают предсказание о ходе развития того или иного понятия или открытия, той или иной идеи» [1; 302]. Но говоря о теории теорий, мы придерживаемся иного взгляда (впрочем, вполне сочетающегося с первым). Мы видим в ней не только обобщение и не только принцип построения психологии как целостной области знания. Идея, что «клеточка» категориальной системы психологии, – а речь здесь идет о каждой, начиная с протопсихологических категорий, – соткана из системообразующих и оформляющих нитей-связей, исходящих из «клеточек» нижележащего уровня, есть основание для того, чтобы задуматься, насколько теоретически и эмпирически проработаны эти связи. Определяя категорию «ценность», мы должны, например, обратиться к категориям «мотив», «субъект», «действие», «образ», «переживание», «интеракция», «ситуация». Вполне вероятно, что чисто формально эта и другие подобные дефиниции смогли бы вместить в себя все перечисленные категории. Но вполне правомерен вопрос: обеспечены ли уже сейчас предлагаемые дефиниции наличными психологическими разработками? Совершенно понятно, что проработанность межкатегориальных связей (предмет конкретных исследований) и предначертанность таких связей (методологическая функция категориальной таблицы) – далеко не одно и то же. Поиск соответствующих теоретических и эмпирических аргументов в пользу предлагаемых дефиниций (что необходимо для установления общего взгляда, построения теоретической психологии) есть в то же время путь развития каждой из конкретных областей психологического знания. Теоретическая психология, в ее категориальном прочтении, призвана – применительно к каждой конкретной теории – ответить на вопрос: что есть эта теория для психологии в целом и что есть психология как целое для каждой данной конкретной теории. Л.С. Выготский, разрабатывая основы новой общей науки, помышлял о создании особого инструмента («орудия»), позволяющего овладеть практикой психологического познания. Окажется ли предложенная нами категориальная модель теории теорий как раз таким искомым инструментом познания, выполнит ли она задачу интеграции и развития частных психологических исследований – покажет будущее.
Литература
1. Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса // Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. М., 1982.
2. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.
3. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб., 1999.
4. Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М., 1997.
5. Ярошевский М.Г. Психология в XX столетии. 2-е изд. М., 1974.
[1] Нам представляется, что М.Г. Ярошевский [5], введя в качестве базисной категории «психосоциальное отношение», по сути имел в виду то, что может быть более кратко обозначено как «взаимоотношения» или «интеракция».