Э. Дюркгейм (Е. Durkheim) - представитель западной социологической школы. Ввел понятие «антисуицидальный фактор», который подтверждается во многих современных работах. Описал основные типы суицидального поведения. Основной причиной самоубийств Э. Дюркгейм считал соци ально — бытовые условия. Так, касаясь вопроса об отношении числа самоубийств мужчин и женщин как 3-4 к 1, он объясняет это ограниченностью участия женщин в общественной жизни. Далее, опровергая зависимость между изменением температуры воздуха и числом самоубийств, вместе с тем показывает, что во всех странах Европы число самоубийств, начиная с января, увеличивается к июню, и зависит от долготы дня. Часы наибольшей интенсивности общественной жизни Е. Durkheim считает часами наибольшего числа самоубийств. Лица, состоящие в браке, менее склонны к самоубийству, одинокие, вдовые и разведенные — больше. Чем больше детей в семье, тем меньше у родителей наклонностей к самоубийству. Самоубийства по возрастным группам обнаруживают стремление увеличиваться по мере приближения старости в связи с утомлением жизнью и приближением естественной смерти. Способ самоубийства, по мнению Е. Durkheim, в значительной степени определяется профессией суицидента.[2]
Е. Durkheim и его последователи пришли к выводу, что нервно-психические отклонения являются причиной самоубийств в очень ограниченном количестве случаев. «Самоубийство - это болезнь, но не индивидуума, а социального организма»[3] [27, с. 52].
Французский психиатр Е. Eskirol (1838) утверждал, что все самоубийцы душевнобольные. Такого же мнения придерживаются и другие представители психиатрической школы того времени. В том, что душевная болезнь может толкнуть человека на самоубийство, едва ли кто будет сомневаться. Но признавать душевную болезнь единственной причиной всех суицидов, значит идти против очевидных фактов. Самовольно заканчивают жизнь такие люди, которые при жизни ничем не проявляли каких-либо психопатологических признаков, а напротив, отличались последовательной логикой, сдержанностью, спокойствием и другими свойствами психически здорового человека. Е. Kraepelin (1917) на основании многочисленных наблюдений, покушавшихся на свою жизнь, пришел к выводу, что только лишь около 30% суицидентов — психически больные люди. Причем имеющие признаки отклонения от психической нормы разной степени выраженности .
Среди зарубежных психолого-психиатрических теорий наибольший вклад в изучение суицидального поведения внес психоанализ. 3. Фрейд (S. Freud) высказал предположение, что суицидальность, так же как депрес-сивность, есть обращение на себя гнева, агрессии, первоначально направленной, на объект привязанности. В 1910 г. вышла статья его статья «Печаль и меланхолия», где суицид анализируется на основании представлений о существовании в человеке двух основных влечений: Эроса и Танатоса. Человеческая жизнь - это поле битвы между инстинктами жизни (Эрос) и смерти (Та-натос). Суицид это проявление разрушительной (агрессивной) силы Танатоса, однако его господство не бывает абсолютным, и потому возможность предотвращения самоубийства есть всегда .22[4]
К.-Г. Юнг (К. Jung) считал, что самоубийство - это бессознательное стремление человека к духовному перерождению. Это стремление обусловлено актуализацией архетипа коллективного бессознательного, принимающего различные формы: метемпсихоза (переселения душ); перевоплощения; воскрешения-восстановления; возрождения (путем трансформации или восстановления). Люди не только желают уйти от невыносимых условий жизни, совершая самоубийство. Кроме того, они торопятся со своим метафорическим возвращением во чрево матери. В языке архетипов есть Распятие: после смерти человека ожидает награда в виде новой жизни вследствие воскресения [5].
Дж. Хиллмен (J. Hillman), последователь К. Jung, относится, вероятно, к наиболее последовательным защитникам самоубийства. Он считал превентивные подходы юриспруденции, медицины и теологии в отношении суицида препятствиями для его адекватного понимания.
J. Hillman считал, что суицид является важным и законным способом обретения смерти, который «освобождает наиболее глубокие фантазии человеческой души». Он цитировал английского философа Д. Юма: «Когда я па даю на свой меч, то этим я принимаю смерть от руки божества настолько же, как если бы она была следствием нападения льва, падения в пропасть или лихорадки».
А. Адлер (A. Adler) в суицидальной попытке видел акт мести и осуждения в отношении тех, кто ответственен за невыносимое чувство неполноценности, которое испытывает человек. Человеку экзистенциально важно ощущать общность с другими людьми, самоутверждаться и преодолевать комплекс неполноценности. Однако, наталкиваясь на препятствия, он может оказаться в кризисной ситуации и начать «бегство» к суициду[6] [36].
К. Меннингер (К. Menninger) провозгласил любое поведение, вредное или опасное для жизни проявлением инстинкта смерти, развивая представления 3. Фрейда о суициде. Он выделил три компонента суицидального поведения.
Для того чтобы совершить самоубийство, во-первых, необходимо иметь желание убить. Оно, например, проявляется в ярости младенцев, если их желания фрустрируются. По его мнению, суициденты, будучи в большинстве своем инфантильными, могут не выдержать помех на пути исполнения их желаний. Желание убить в этом случае обращается против самого «желающего» и реализуется путем самоубийства.
Во-вторых, необходимо испытывать желание быть убитым. Подобно тому, как убийство является крайней формой агрессии, желание быть убитым представляет собой крайнюю форму подчинения. Требования совести зачастую оказываются столь непоколебимыми, что лишают человека внутреннего покоя. Чтобы быть наказанным из-за нарушения моральных норм, люди часто ставят себя в ситуацию, в которой они вынуждены страдать. В конце концов, они искупают свою вину только тем, что должны быть убиты.
Последним составным побуждением является желание умереть. Его можно проиллюстрировать стремлениями некоторых отчаянных водителей или альпинистов, которые буквально нуждаются в том, чтобы подвергать себя постоянной опасности. Желание умереть, очень распространено и среди душевнобольных, особенно тех, которые считают, что смерть является единственным лекарством от их душевных мучений[7] [36].
Г. Салливэн (Н. Sullivan) рассматривал суицид с точки зрения собственной теории межличностного общения. Исходя из трех образов «Я»: «хорошее Я»; «плохое Я» и «не-Я», Н. Sullivan утверждает, что третий образ возникает и приводит душевному расстройству или суициду, когда человек утрачивает эго-идентичность. Когда человек чувствует себя в безопасности, он является «хорошим Я»; в состоянии тревоги он становится «плохим Я»; в психотических кошмарах индивид превращается в «не-Я». Человек оценивает себя главным образом в соответствии с отношением к нему других людей. Если возникнет угроза его безопасности из-за неразрешенного кризиса, то конфликт и тревога могут стать для человека невыносимыми. В этих обстоятельствах у него может возникнуть желание перевести свое «плохое Я» в «не-Я» и таким образом совершить суицид. В состоянии депрессии саморазрушение также является привлекательной альтернативой для индивида. Суицид отражает, по мнению Н. Sullivan, переориентированное на себя враждебное отношение индивида к другим людям и внешнему миру[8] [36].
К. Хорни (К. Ногпеу) считала, что основой суицидального поведения является невротический конфликт (несоответствие образу идеального «Я» или стандартам, существующим в обществе). И определяет следующие функции мазохистического страдания: прямой защиты, когда мазохист посредством самобичевания избегает обвинений, а, принижаясь — избегает соперничества; способа достижения желаемого: страдание и беспомощность для него — мощные средства получения любви, помощи и контроля; замаскированного обвинения других людей [9][36, 43].
Э. Фромм (Е. Fromm) видит рождение разрушительности в отказе от аутентичности и собственной уникальности. Подавление внутренней свободы ведет к агрессивности. Е. Fromm исходит из первичности психических процессов, но в отличие от S. Freud, он берет их в конкретном, социально-историческом контексте.
К. Роджерс (К. Rogers) полагал, что основа жизни состоит в актуализации, сохранении и усилении «Я», формирующегося в социальной сфере. Если структура «Я» становится ригидной и личный опыт отчуждается от личности, то человек теряет контакт с реальностью, он перестает доверять себе и приходит к полному одиночеству. Такое состояние вызывает ненависть и презрение к жизни, смерть идеализируется, что и приводит к суицидальным тенденциям [10][45].
В. Франкл (V. Frankl) рассматривал самоубийство в ряду таких понятий, как смысл жизни, свобода человека, психология смерти и умирания. Он считал, что самоубийца не боится смерти, а боится жизни. Самоубийство лишает человека возможности, пережив страдания приобрести новый опыт и развиваться дальше. Человек, сталкиваясь в жизни с экзистенциальной ограниченностью на трех уровнях: терпит поражения, страдает и должен умереть; поэтому задача человека состоит в том, чтобы, осознав ее, перенести неудачи и страдания.21[11]
Представитель неопсихоанализа Г. Аммон видит в основе суицидального поведения нарушения ранних взаимоотношений «мать-дитя», приводит примеры «соматогенной матери», которая интересуется состоянием ребенка только тогда, когда он заболевает и страдает.
В теории объектных отношений принято рассматривать суицид как результат «плохих» интернализованных отношений с объектом, а также недостаточной связанности агрессивных побуждений в отношениях, с любовными (М. Klejn, 1934; О. Kernberg, 1975). Это может произойти, если ранние де-привации, потеря объекта или насилие наносят вред привязанности. Суицидальное поведение актуализируется в ситуации «покинутости», «заброшенности».