Но, помимо этого, гнездо для животного имеет значение только в контексте определенной индивидуальной потребности и в определенных временных пределах; при постройке гнезда животное руководствуется только импульсом актуальной и в данный момент испытываемой им потребности, а не идеей своей потребности, не тем, что гнездо может ему понадобиться и в будущем или может пригодиться кому-нибудь другому, поскольку такую же потребность имеют и все другие подобные животные. Животное не имеет вообще ни идеи потребности, ни идеи о другом, ни идеи времени — оно живет в практической действительности, и последняя только постольку существует для него, поскольку она связана с его актуальной потребностью. Объективная действительность как объективная ценность ему не известна. Поэтому-то и
274
ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
неудивительно, что оно не имеет представления ни о прошлом и ни о будущем в особенности. Понятно, что при таких условиях гнездо для него включено только в контекст актуальной потребности и вне нее оно так же нейтрально, так же нереально, как и все остальное вокруг него в этом обширном мире, что не участвует в процессе удовлетворения его потребности и что практически для него инактивно.
Таким образом, постройка гнезда есть скорее акт обслуживания, тесно связанный с потреблением, чем труд.
То же следует сказать о белке, заготовляющей на зиму пропитание. Создается впечатление, будто животное руководствуется не актуальной потребностью, а идеей будущей потребности; как известно, белка не поедает всего того, что она добывает, собирая и сохраняя часть к зиме. Несмотря на внешнее сходство этого поведения животного с поведением, осуществляющимся на основе идеи будущего, в действительности оно не столь уж многим отличается от обычного животного поведения. Что белка не руководствуется идеей будущего, что собранные ею орешки, которыми она будет пользоваться зимой, в действительности не означают запаса, это очевидно пз того лишенного всякого смысла поведения, которое можно наблюдать у белки, находящейся в неволе, в комнате человека: она и здесь действует так, как будто собирает орешки, несмотря на всю бессмысленность этого поведения.
Однако все это прежде всего касается понятия физического труда. Естественно рождается вопрос: неужели настоящий труд — только труд физический? Неужели так называемый умственный труд представляет собой иную форму поведения? Трудясь физически, человек неоднократно обращается и к умственным операциям: вне прочного участия мышления нельзя себе даже представить актов истинного производственного труда; без этого никто бы и не считал их за труд. Для успешности процесса труда необходим умственный учет особенностей материала, орудий, технических приемов. Перед субъектом встает целый ряд вопросов, требующих прежде всего активации его умственных сил. Однако вся его познавательная деятельность вплетена в контекст физи-
ФОРМЫ ПОВЕЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА .,,,... 275
ческого труда и, следовательно, организована установкой создания материального продукта. Результатом этого является то, что вся эта активность — умственная и физическая — переживается как активность физического труда.
Однако на высшей ступени развития человека умственные компоненты труда получают уже некоторую самостоятельность; выделяясь из процессов конкретного труда, они приобретают собственную ценность. Зарождаются отдельные отрасли наук, призванные решать познавательные проблемы, встающие в процессе физического труда; примером этого могут служить технические отрасли научного знания. В дальнейшем развитие идет еще дальше: познавательные акты человека направляются не только па проблемы, связанные с физическим трудом, но и на проблемы, не имеющие непосредственной связи с процессами труда. Возникают и развиваются теоретические научные отрасли, служащие цели удовлетворения усложненного интереса человека к знанию.
Таким образом, познавательный интерес превращается в самостоятельную потребность, удовлетворение которой требует достаточно сложных умственных актов. Как мы видим, определяет эту активность интеллектуальная потребность; особенности самих сил и их действие в каждый данный момент зависят не от самих сил, а от природы той проблемы, которая должна быть решена. Поскольку это так, мы в этом случае несомненно имеем дело с экстерогенной формой активности.
Но имеет ли место и в этом случае намерение создать произведение, как это было характерно для трудовой деятельности? Актуальный интерес, находящий себе выход в процессе умственной активности, удовлетворяется не самой активностью как процессом, на основании чего мы и отнесли ее к экстерогенной форме поведения. Пет, этому интересу, этой потребности нужен только тот результат, которого достигает процесс интеллектуальной активности.
Результат этот мы получаем в виде мысли или тезиса о познаваемой сфере действительности, и потому его можно считать продуктом, произведением умственной активности. Эта мысль обычно приобретает объективно оформленный
276 ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
вид: ученый придает ему словесную форму — устно или письменно (скажем, в виде книги и пр.). Однако продукты умственной активности готовы еще до того, как произойдет их окончательное словесно-письменное оформление. В этих продуктах и находит умственная работа свой смысл, свое значение, в силу чего существенной разницы между ней и трудом нет и с точки зрения произведения продукта.
Исходя из этих соображений, надо считать совершенно правильным обычное пользование словами «труд», «умственный труд» как названиями, выражающими умственную активность. Таким образом, мы вполне вправе, наряду с физическим трудом, признать существование и так называемого умственною труда.
3. Есть, однако, целый ряд профессий, которые не имеют непосредственно в виду создания какого-либо произведения. Несмотря на это, они составляют содержание жизни достаточно большой группы людей. К примеру, можно указать на транспортные профессии. Возьмем хотя бы шофера. Шофер, сидящий весь день за рулем и наезжающий многие километры пути, несомненно, непосредственно не создает никакого продукта или произведения; он только лишь меняет местоположение ценности, созданной другим, перемещает ее с одного места на другое. Конечно, свою энергию шофер расходует не без пользы. Его профессия не менее необходима обществу, чем профессия производственника. Однако, поскольку деятельность шофера не имеет своим непосредственным результатом созидание продукта, может встать вопрос: «трудится» он или же это столь целенаправленное расходование им энергии является какой-то особой формой поведения человека?
Когда вопрос касается транспортировки какого-нибудь материала, из которого производственник делает затем что-то, то шофера можно рассматривать в качестве соучастника производства, так или иначе и он тогда создает произведение. Но ведь понятие транспорта (транспортировки) вовсе не подразумевает перевозку одного только материала. Существует не только грузовой, но и пассажирский транспорт — пассажирские поезда и машины, и, помимо этого, грузом мо-
ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА................277
жет быть не только материал, но и совершенно готовый продукт. Следовательно, транспорт в сущности не является непосредственным участником производства, хотя случайно и может играть в производстве весьма значительную роль.
Так что же такое тогда транспорт?
С зачатками транспорта мы встречаемся уже в мире животных, когда коршун похищает цыпленка, он уничтожает свою жертву не на месте, а переносит сначала в какое-либо укромное место. Так же поступает и волк, похищающий ягненка. А вот еще более простой пример, но уже из жизни человека: когда я отламываю кусочек хлеба и подношу его ко рту, то это тоже можно рассматривать как рудиментарный зародыш транспорта. Конечно, последний случай мы не будем относить к труду; мы уже знаем, что он подходит к той группе актов поведения, которая выше была названа обслуживанием.
Исходя из этого, транспорт можно было бы в сущности рассматривать в качестве одной из разновидностей обслуживания. Но на высших ступенях развития социальной жизни, на почве разделения труда, он переходит обычно в отдельные руки. Вследствие этого субъективно, т. е. для того лица, которое им занимается, отрываясь от идеи конкретной потребности, он приобретает совершенно независимое значение; в этом случае работник транспорта работает не ради удовлетворения потребности какого-либо конкретного лица, но ради независимой ценности. Поэтому для субъекта транспорт приобретает все моменты, характерные для труда: он целиком переживается как труд.
То, что нами сказано относительно транспорта, mutatis mutandis, может быть повторено в отношении множества других актов деятельности. Допустим, что кто-то упал в воду и тонет, а другой, видя это, с целью спасения тонущего, быстро раздевшись, бросается в бушующие волны и после тяжелых и длительных усилий выносит его на берег. Что можно сказать относительно этого случая? Конечно, все скажут, что здесь налицо похвальная самоотверженность и даже геройство. Все это, возможно, и так, но что представляет собой само это поведение? Трудился ли пловец, когда для спасения
278
ФОРМЫ ПОВЕЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
жизни человека боролся с волнами, или же мы имеем здесь дело с какой-либо иной формой поведения?
В принципе тут перед нами та же форма поведения, с которой мы познакомились вьиие, — уход: на самоотверженный поступок способен только тот, кто к другому относится так же, как к себе.
Однако с усложнением жизни акты ухода также приобретают независимость: они становятся ценными сами по себе, как будто личность, актами ухода за которой они являются, почти не имеет никакого значения; место определенной личности занимает идея человека вообще, кто бы он ни был — все равно; и возникает возможность превращения поведения ухода в отдельную профессию. В наши дни действительно существует такой профессионал — например, нанятый пловец («спасатель»), находящийся в определенном месте и готовый в нужную минуту прийти на помощь неосторожному купальщику.