Заметим, однако, что хотя посредством амбивалентности достигается признание определенных вещей, это совсем не то, что мы называем «объективностью»; наоборот, одни и те же вещи становятся поочередно предметом то страстной ненависти, то не менее страстной любви. Для того чтобы добиться «объективности», необходимо, чтобы отпущенные на свободу инстинкты затормозились, то есть снова перемешались друг с другом; таким образом, после происшедшего познания имеет место повторное смешение инстинктов. Этот психический процесс, должно быть, гарантирует торможение и отсрочку акции до достижения идентичности реальности внешней с «реальностью мыслительной»; способность к объективному суждению и объективному же действию есть, следовательно, способность к обоюдной нейтрализации тенденций ненависти и любви, что, правда, звучит как банальность; но мы лишь имеем в виду, что взаимосвязь силы притяжения и силы отталкивания при каждом компромиссе, при каждом серьезном объективном рассмотрении надо понимать как психо-энергетический процесс и что известное изречение sine ira et studio (без гнева и пристрастия (лат.) - цитата из Тацита), пожалуй, не совсем верно: для объективного рассмотрения вещей необходимо дать волю в равной мере ira (гневу) и studium (пристрастию).
Развитие способности к объективности, очевидно, тоже проходит определенные стадии. Пытаясь понять развитие чувства реальности, я описал последовательный отказ от собственного всемогущества и перенесение его на другие, более высокие властные силы (кормилицы, родителей, божества) и назвал это периодом всемогущества с помощью магических жестов и слов; и в качестве последнего периода — зрелого понимания мира, выведенного из «горького» опыта, — я предположил окончательный отказ от всякого всемогущества, так сказать научную ступень познания мира. Применяя термины психоанализа, я обозначил первоначальную, общую для всех фазу, в которой существует только «Я», а весь объектный мир «прикрепляется» к нему, как период интроекции; вторую фазу, в которой всемогущество приписывается внешним властным силам, — как период проекции; последнюю ступень развития можно понять как равномерное или взаимно компенсирующее использование обоих психических механизмов. Эта очередность примерно соответствует фундаментальным стадиям развития человечества в «Тотем и табу» Фрейда: то есть последовательному прохождению магической, религиозной и научной фаз. Да и гораздо позднее, пытаясь критически осветить современные методы научной работы, я предположил, что наука, если она действительно хочет оставаться объективной, должна использовать попеременно психологические и естественнонаучные методы и подкреплять внутренний и внешний опыт взаимными аналогиями, что соответствует колебаниям между проекцией и интроекцией. Я назвал это утраквизмом ( Utraquismus ) (бинарностью, дуалистичностью) всякого правильного научного подхода. В философии ультраидеалистический солипсизм означает рецидив эгоцентрического инфантилизма, а чисто материалистическое, психофобическое мировоззрение — регрессию в фазу проекции со свойственными ей преувеличениями, в то время как приверженность Фрейда дуалистическим принципам полностью удовлетворяет утраквистическому требованию.
Мы вправе надеяться, что открытие Фрейдом отрицания как промежуточной ступени между отверганием (игнорированием) неудовольствия и признанием его позволит нам лучше понять эти ступени развития и их очередность, а вероятно, и упростить их обзор. Первый болезненный шаг на пути к познанию мира — это, пожалуй, понимание того, что какая-то часть «хороших вещей» не принадлежит «Я», отделена от него, являясь «внешним миром». (Материнская грудь.) Примерно в это же время человеку приходится узнать, что и в нем самом, как бы внутри «Я», может возникать неудовольствие, зло, от которого можно отделаться либо посредством галлюцинаций, либо каким-нибудь другим способом. Дальнейший шаг — это претерпеть и пережить абсолютный отказ извне, то есть понять, что есть и такие вещи, от которых мы вынуждены отказываться всегда; параллельный этому процесс — признание в себе вытесненных желаний при отказе от их реализации. Так как для признания любого объекта, как мы теперь знаем, необходим некоторый элемент Эроса, или любви, а это немыслимо без интроекции, то есть идентифицирования себя с объектом, то можно сказать, что признание окружающего мира по сути дела означает частичное осуществление христианской заповеди: «Любите врагов ваших». (Сопротивление, с которым сталкивается признание психоаналитического учения об инстинктах, доказывает, что примирение с внутренним врагом есть сложнейшая задача, которую человек должен осилить.)
Если мы попытаемся связать наши новые данные с топической системой метапсихологии Фрейда, то можно предположить, что в период абсолютного солипсизма, в сущности, функционирует только одно W — Bw (сознательное), то есть одна поверхность восприятия в психике; в стадии отрицания образуется бессознательно вытесненный слой ( Ubw ); сознательное признание внешнего мира требует уже такого перераспределения психической энергии, способность к которому дает только включение некоей новой психической системы — предсознания ( Vbw ), между Ubw и Bw . Таким образом, соответственно основному биогенетическому закону, в психическом развитии отдельной особи повторяется модус развития психики в истории вида; последовательность прогрессивного развития психической системы у организмов та же, что описанная здесь.
В органическом развитии мы также находим примеры последовательного приспособления живых существ к реальности окружающего мира. Имеются примитивные организмы, которые словно застревают на нарциссической ступени, они пассивно ожидают удовлетворения своих потребностей, и если им долгое время в этом отказывается, то они просто погибают; они ближе стоят к неорганической природе, поэтому их инстинкту деструкции достаточно совершить более короткий путь, а значит, этот инстинкт гораздо действеннее. Организм, находящийся ступенью выше, способен отторгнуть какие-то части самого себя, доставляющие ему неудовольствие, и таким образом спасти свою жизнь (аутотомия); этот вид секвестирования я назвал когда-то физиологическим аналогом вытеснения. Только в ходе дальнейшего развития создается способность приспособления к реальности, как бы органического признания окружающего мира, что особенно ярко проявляется в образе жизни симбиотически связанных организмов, но то же самое можно найти и в любом другом приспособительном достижении. Следовательно, пользуясь таким «биоаналитическим» способом рассмотрения, можно уже в органическом мире различить первичные и вторичные процессы, то есть те процессы, которые в психике мы оцениваем как продвижение к интеллектуальности. Это могло бы означать, что и органическому миру в определенной степени и в определенном смысле уже свойственна своего рода способность к «экономическому подсчету», которая принимает в расчет не только качества — удовольствие или неудовольствие, — но и их количество. Органическое приспособление в любом случае характеризуется определенной жесткостью, и она обнаруживается в строго целесообразных, но неизменных рефлекторных процессах, в то время как психическая способность к приспособлению обеспечивает постоянную готовность к признанию еще и новых реальностей, а также способность к торможению действий до тех пор, пока не завершится мыслительный акт. Следовательно, прав был Гроддек, объявив органическое «Оно» разумным; однако он напрасно упустил из виду различия в степени «разумности» «Я» и «Оно».