Позитивной оценки заслуживает, приводимая Леонтьевым многомерность смысловой реальности и выделение трёх аспектов рассмотрения: онтологического, феноменологического и деятельностного. При этом необходимо отметить, что ценность процесса «пропитывания» всех психических феноменов через категорию «смысл» (модернистская установка), можно изучить на основании замены понятия «смысл», «смысловые структуры» т.п. в высказываниях, сформированных Д.А.Леонтьевым в его работе, на другие понятия, например, «психика», «психическая реальность», «душа», «сознание» и т.п. Такая процедура часто приводит к тому, что новое, полученное таким образом предложение, часто имеет здравый и полезный смысл, но, увы, не новый для психологии.
Таким образом, возникает вопрос о том, насколько такое глобальное и повсеместное внедрение понятия «смысл» для описания психики, проделанное автором, имеет эвристичный потенциал. Тем более, когда работы В.Ф. Петренко, касающиеся семантики сознания, обнаружили феномены смысловой (семантической) разорванности сознания человека, то есть отсутствие полной «заливки» психики смыслом. Видимо поэтому, рекомендации и рецепты (психотехника Д.А. Леонтьева и т.п.) не имеют, на наш взгляд, практической новизны, в силу того, что уже применялись ранее в практике иными авторами ещё до опубликования работы «Психология смысла». И всё-таки, хочется верить, что автору удалось избежать тавтологии, хотя это было, по-видимому, сложно, в силу того, что понятие «смысл» всепоглощающее, так же как, например, понятие «игра» («Вся наша жизнь игра!» - тезис постмодернистской психологии). Теперь это звучит так: «Вся наша жизнь – смысл!» (тезис модернистской психологии).
Возникает вопрос: к постмодернистской или модернистской психологии можно приписать работу Д.А. Леонтьева «Психология смысла»?
С одной стороны, можно сказать, что данная работа принадлежит модернистской психологии, в силу того, что в основе этого целостного и системного исследования лежит главный элемент механизма принципа сообразности – смысл. А, с другой, в ней сделана попытка живого диалога различных направлений модернистской психологии, выведенных под общий знаменатель, общую проекцию, общую панель – смысловую реальность. Поэтому если в ней присутствует живость диалога различных направлений модернистской психологии, то можно, пожалуй, говорить, что по форме написания эта работа выполнена в постмодернистском формате. Но не обязательно работа, написанная в постмодернистском формате, является работой по постмодернистской психологией. По-видимому, работа Д,А. Леонтьева «Психология смысла» относится к модернистской психологии, написанной в частично-постмодерновом формате, как некая философско-психологическое «попурри» на темы различных направлений модернистской психологии, в котором, порой складывается впечатление частичное отсутствие автора (постмодернистская смерть автора и присутствие некоего скриптора). Поэтому, данное исследование в рамках модернистской психологии вполне соответствует духу эпохи постмодернизма.
При чтении данного исследования возникает вопрос о том, возможно ли только благодаря выделению в качестве основных смысловых процессов смыслообразования, смыслоосознания и смыслостроительства (преобразование, расширение, творческая переработка и развитие субъектом своих жизненных отношений с миром), наполнить динамикой принцип сопряженности смысла и жизненного мира, в котором происходит встреча человека с жизненными мирами других личностей? Действительно ли первопричина психической и смысловой динамики заключается именно в этих смысловых процессах? По-видимому, все вышеприведённые механизмы являются вторичными перестройками, вызванными главным вектором психической динамики, который, на наш взгляд, практически не раскрыт в данной работе (динамика непредсказуемого внутри и внепсихического бытия, в которое кинута психика человека, неадаптивные процессы и т.п.) Кроме того, при анализе динамики смысловой реальности, нельзя игнорировать исследования (Р.Р. Гарифуллин, 1997 и др.) согласно которым, в индивиде заложена способность не только к поиску смысла, но и к поиску иллюзий, заблуждений, то есть порой бессмысленных образований. Индивид, попав в условие неадаптивного процесса, начинает формировать в себе бессмыслицы с такой быстротой и частотой, что они перестают восприниматься как бессмыслицы и становятся смысловыми образованиями. Игнорируя этот аспект Д.А. Леонтьев и подтверждая общую гуманистическую направленность своего труда, он подчеркивая лишь значимость фасилитирующих воздействий на субъект, а не манипуляций (самоманипуляций) – процесса создания иллюзий. Хотя последнее, согласно исследованиям по психологии художественного творчества (Р.Р. Гарифуллин, 2004) часто приводят к формированию позитивных иллюзий и творческих идей, как новых смыслов, обеспечивающих личностный рост, формирование личностной автономии, способности к самостоятельному выбору.
СМЫСЛ ЖИЗНИ И СМЫСЛ БЫТИЯ
Читая исследование Д.А. Леонтьева, чувствуется с каким трудом порой автору удавалось оставаться с одной стороны верным методологическим позициям школы Л.С. Выготского и, в частности, положениям деятельностного подхода, обоснованного его дедом А.Н. Леонтьевым, а с другой, продвигать положения, которые основательным образом не согласуются с его уважаемыми предками. В этой проблеме автору помогло обращение к философии - онтологии смысла и бытия. В результате Д.А. Леонтьев приходит к понятию "жизненный смысл" и подчеркивает eго объективный характер (в отличие от личностного смысла, который является формой познания субъектом его жизненных смыслов). "Жизненный смысл, - считает автор, - есть объективная характеристика места и роли объектов, явлений и событий действительности и действий субъекта в контексте его жизни. Жизненный смысл объективен, ибо не зависит от его осознания, при этом он индивидуален, неповторим. Это не психологическое, а скорее метафизическое понятие"... Оно полностью согласуется с нашим определением смысла бытия, которое было исследовано нами ранее (Р.Р. Гарифуллин, Непредсказуемая психология, Москва, 2003) Ранее нами, также был исследован феномен метафизического «жизненного смысла». Он был обозначен нами как смысл бытия. В наших исследованиях, мы отметили, что смысл жизни часто путают со смыслом бытия. Под смыслом жизни правильнее понимать нечто, связывающее человека с жизнью, делающую жизнь привлекательной. Это нечто – ценности, которые привязывают нас к жизни. Так одной из этих ценностей выступает ценность переживания экзистенции – чувство, в основе которого лежит ощущение смысла бытия в мире, чувство глубинной связи себя как части мира, который нуждается в тебе. Это забота по Хайдеггеру. Это некий внешний смысл, но он и является частью смысла жизни человека. Возможно, смысл бытия первичен по отношению к смыслу жизни? Но, возможно, они взаимосвязаны?
Таким образом, смысл жизни – это некий внутренний психический смысл бытия человека. А смысл бытия – трансцедентный смысл, который вне человека, но открыт к нему и наполняет его смысл жизни. Иными словами, ценность переживания экзистенции, являющаяся составляющей смысла жизни – некая часть изнанки смысла бытия, повернутая к человеку и поэтому частично наполняющая его смысл жизни. Но эта часть является неким цементирующим звеном между различными ценностями как составляющими смысла жизни.В пограничной ситуации происходит некое “вымывание” всех ценностей, привязывающих человека к жизни и остается одна ценность – ценность переживания смысла “внешнего” бытия, как некий каркас, как некая глубинная связь бытия человека и бытия мира. Эта глубинная связь имеет свою иерархию. Уже сейчас психологами показана ее низшая стадия, когда любое движение человека в мире (например, двигательные операции с предметами) рассматриваются так, что среда, в которой находится человек представляется как часть человека. В противном случае (если исключить слияние среды и человека) объяснить феномен человека и его психологических проявлений не удается. Таким образом, экзистенция имеет низший (латентный и не осознаваемый) уровень (в начале онтогенеза). Далее, в процессе развития, эта вышеприведённая связь приобретает более глубокое качество – качество экзистенции. Экзистенция – каркас психологического бытия. Поэтому психическое бытие можно изучать в терминах внешнего мира, так как есть глубинная связь психической (внутренней) и природной (внешней) реальности. И нет необходимости при изучении психического бытия замыкаться только в нем. Это заблуждение Хайдеггера. Связь психической и природной реальности имеет иерархичность и не сводима только к экзистенции. Эта связь растворена везде и во всем как на глубинном, так и на поверхностном уровне. Хайдеггер пытался влезть в эту глубину из психического, из языка, минуя верхние слои, и оказался недостаточно убедительным. Необходимо идти с “поверхности” природной и психической реальности в их глубину. Связь есть везде. А затем экстраполировать из поверхности в глубину.