Метод объяснительной психологии возник из неправомерного распространения естественнонаучных понятий на область душевной жизни и истории. Познание природы стало наукой, когда в области процессов движения оно установило уравнения между причинами и действиями. Эта связь природы по причинным уравнениям была навязана нашему живому мышлению через посредство объективного порядка природы, репрезентируемого so внешних восприятиях. Правила Гераклита в изменениях, численные соотношения пифагорейцев в звуках и путях созвездий, сохранение массы и единородность мироздания у Анаксагора, сведение Демокритом непостижимых качественных изменений в мире на .количественные отношения, его счет движениям атомов при допущении продолжения всякого начатого' движения — эти первые шаги общего учения о природе показывают нам, как идет ощупью человеческий ум, влекомый вперед постоянством и единообразием в природе. Аксиомы, относимые' Кантом ж нашему априорному достоянию, подмечаются в природе, когда мы исходим из живых связей в нас. В возникающей таким путем рациональной связи явлений именно закон, постоянство, единообразие, нахождение в уравнениях причинности и представляют собой выражение объективных отношений во внешней природе. Наоборот, живую связь души мы приобретаем не путем постепенного испытания. Связь эта есть жизнь, .которая налицо до всякого познания. Жизненность, историчность,. 338
-свобода, развитие являются признаками ее. Если мы станем анализировать эту душевную связь, мы нигде не наткнемся на что-либо вещественное или субстанциальное, мы нигде не можем составлять из элементов, здесь нет изолированных элементов, они везде неразрывно связаны с функциями. Функции же, как правило, у нас не доходят до сознания. Различия, степени, •разделения просто присутствуют, хотя у нас нет сознания процессов, путем которых они были установлены. Это-то и усилило трудность гносеологической проблемы априорности. Мы не можем двигаться вперед в причинных уравнениях, обоснованных опытным путем; 'понятие о причине, которое внутреннее восприятие действительно находит, не возвращается просто -в произведенном действии.
Глава шестая
Возможность и условия разрешения задачи описательной
психологии
Разрешение этой задачи цредполагает прежде всего, что мы мо-.жем воспринимать внутренние состояния.
Фактические доказательства этому заключаются в знании о душевных состояниях, которыми мы несомненно обладаем. Всякий знает, что такое чувство удовольствия, волевой импульс или мыслительный акт. Никто не подвержен опасности смешать их между собой. Раз такое знание существует, оно должно быть и возможным. В известных границах возможность постижения внутренних состояний существует. Правда, и в пределах их постижения это затрудняется внутренним непостоянством всего психического. Последнее — всегда процесс. Дальнейшее затруднение заключается в том, что восприятие это относится всегда к одному-единственному индивиду. Кроме того, мы не в состоянии измерить ни власти, которой обладает в нашей душе какое-либо представление, ни силы волевого импульса или интенсивности ощущения удовольствия <.. .>, чтобы восполнить указанные недостатки, на помощь является другое вспомогательное средство.
Внутреннее восприятие мы восполняем постижением других. Мы постигаем, то, что внутри их. Происходит это путем духовного процесса, соответствующего заключению по аналогии. <.. .> За большое внутреннее сродство всей человеческой душевной жизни говорит то, что для исследователя, привыкшего оглядываться вокруг себя и знающего свет, понимание чужой человеческой душевной жизни в общем вполне возможно. Зато при познании душевной жизни животных пределы этого познания весьма неприятным образом обнаруживают свое значение. Наше понимание позвоночных, обладающих в основных чертах той же структурой, что и мы, естественно, является относительно лучшим, какое мы имеем о жизни животных <.. .>, но если
12* 339
наряду с позвоночными членистоногие оказываются важнейшим, обширнейшим и в умственном отношении наиболее высоко стоящим разрядом животных, в особенности же перепончатокрылые» к которым принадлежат отелы и муравьи, то одна уже до крайности разнящаяся от нашей их организация чрезвычайно затрудняет толкование физических проявлений их жизни, которым, несомненно, соответствует и в высшей степени чуждая нам внутренняя жизнь Тут у нас отсутствуют все средства для цро-никновепия в обширную душевную область. <.. .> Поразительные душевные проявления пчел и муравьев мы подводим под смутнейшее из понятий, под понятие инстинкта. Мы не можем составить себе никакого понятия о пространственных представлениях паука. Наконец, у нас не существует никаких вспомогательных средств для определения того, где кончается душевная жизнь и где начинается организованная материя, лишенная ее. <.. .>
<.. .> Психология (.. .> соединяет восприятие и самонаблюдение, постижение других людей, сравнительный метод, эксперимент, изучение аномальных явлений. Она пытается сквозь многие входы проникнуть в душевную жизнь.
Весьма важным дополнением к этим методам <. . .> является пользование цредметными продуктами психической жизни. В языке, мифах, в литературе и в искусстве, во всех исторических действованиях вообще мы видим перед собой как бы объективированную психическую жизнь. <. . .>
Глава седьмая Структура душевной жизни
Я находит себя в смене состояний, единство которых познается через сознание тождества личности; вместе с тем оно находит себя обусловленным внешним миром и в свою очередь воздействующим на него; этот внешний мир, как ему известно, охватывается его сознанием и определяется актами его чувственного восприятия.
<. . .> Из того же, что жизненная единица обусловлена средой, в которой она живет и со своей стороны на нее влияет, возникает расчленение ее внутренних состояний. Расчленение это я обозначаю названием структуры душевной жизни. Благодаря то'му, что описательная психология постигает эту структуру, ей открываемся связь, объединяющая психические ряды в одно целое. Это целое есть жизнь.
Всякое психическое состояние во мне возникло к данному времени и в данное время вновь исчезнет. У него есть определенное течение: начало, середина и конец. Оно — процесс. <.. .>
Процессы эти следуют один за другим во времени, нередко, однако ,я могу подметить и внутреннюю связь между ними. <., .> Я нахожу, что одни из них вызываются другими. Так, на-
040
пример, чувство отвращения вызывает склонно'сть и стремление удалить внушающий отвращение предмет из моего сознания. Так предпосылки ведут к заключению. В обоих случаях я замечаю это влияние. Процессы эти следуют один за другим, но не как повозки одна позади и отдельно от другой, не как ряды солдат движутся в полку, с промежутками между ними: тогда мое сознание было бы прерывным, ибо сознание без процесса, в котором оно состоит, есть нелепость. Наоборот, в моей бодр-ственной жизни я нахожу непрерывность. Процессы в ней так сплетены один с другим и один за другим, что в моем сознании постоянно что-либо присутствует. Для бодро шагающего путника все предметы, только что находившиеся впереди него или рядом с ним, исчезают позади него, а на смену им появляются другие, между тем как непрерывность пейзажа не нарушается.
Я предлагаю обозначить, что в какой-либо данный момент входит в круг моего сознания как состояние сознания.
Я произвожу как бы поперечное сечение с тем, чтобы познать наслоения, составляющие полноту такого жизненного момента. Сравнивая между собой эти временные состояния сознания, я прихожу к заключению, что .почти в'сякое из них <.. .> включает в себя одновременно представление, чувство и волевое состояние.
Во всяком состоянии сознания заключаются прежде всего — как его составная часть — представления. Понимание истинности этого предложения требует, чтобы под такой составной частью разумелись не только цельные образы, выступающие в восприятии или от него остающиеся, но также и всякое относящееся к представлению содержание, являющееся частью общего душевного состояния. <. . .>
Понимание наличности чувственного возбуждения во всяком сознательном жизненном состоянии также зависит от того, берем ли мы эту сторону душевной жизни во всей ее широте. Сюда в такой же мере, как удовольствие и неудовольствие, относится также одобрение и неодобрение, нравится ли что-либо или не нравится и вся игра тонких оттенков чувств. Во всяком побуждении неотразимо действуют 'смутные чувства. Внимание направляется интересом, а последний представляет собой участие чувства, вытекающее из положения, в котором находится наше Я, и из отношений его к предмету.
Мы обратимся, наконец, к рассмотрению вопроса о наличии волевой деятельности в психических процессах. <.. .> В'сякое чувство имеет тенденцию перейти в вожделение или отвращение. Всякое состояние восприятия, находящееся в центре моей душевной жизни, сопровождается деятельностго внимания. <.. .> Всякий мыслительный процесс во мне ведется намерением и направлением внимания. Но и в ассоциациях, протекающих во мне как бы помимо воли, интерес определяет собой направление, в котором совершаются соединения. Не указывает ли это на то, что основу их составляет волевой элемент?