Понятия Аристотеля демонстрируют, как мы видели выше, прямую связь с исторически данной реальностью и с действительным ходом событий. Для современной физики недостаточно указания на прямую связь с исторической реальностью. Факт, столь важный для аристотелевских понятий, что данный процесс был только однажды, или повторялся часто, или повторялся неизменно в ходе истории, практически неприменим к наиболее важным вопросам современной физики. Это обстоятельство считается случайным или чисто историческим.
Например, закон падения тел не утверждает, что тела очень часто падают вниз. Он не утверждает, что событие, к которому применима формула S—lf2glz — «свободное, и беспрепятственное падение» тела, происходит регулярно или даже часто в
55
действительной истории мира. Является ли описываемое законом событие редким или частым, не имеет отношения к закону. Действительно, в определенном смысле закон относится к тем случаям, которые никогда не реализуются или реализуются лишь приблизительно в действительном ходе истории. Только в эксперименте, в искусственно созданных условиях имеют место-случаи, приближающиеся к событиям, с которыми имеет дело-закон. Утверждения современной физики, которые часто считаются антиспекулятивными и эмпирическими, без сомнения, имеют значительно меньше эмпирического по сравнению с аристотелевским эмпиризмом и имеют значительно более творческий характер, чем понятия Аристотеля, непосредственно базирующиеся на исторической действительности.
В. В психологии
Здесь мы оказываемся лицом к лицу .перед вопросами, которые как .проблемы действительного исследования и теории сильно повлияли на развитие психологии и которые в значительной степени создали почву для ее современного кризиса.
Понятия психологии, по крайней мере в некоторых решающих отношениях, являются полностью аристотелевскими в своем действительном содержании, хотя во многих отношениях форма их представления и изменилась. Современная борьба и теоретические трудности в психологии во многом, и даже в своих частностях, напоминают трудности, которые достигли вершины в период 'борьбы с аристотелевским способом мышления в физике.
1. Аристотелевские понятия
а) Случайность, индивидуального события. В теоретической
структуре психологии доминирует, так же как это было и в аристотелевской физике, вопрос о регулярности в смысле частоты. Это очевидно в ее непосредственном отношении как к отдельным феноменам, так и к закономерности. Например, если показывают фильм о конкретном инциденте в поведении определенного ребенка, то первый вопрос психолога обычно такой: «А все ли дети поступают так или является ли это, по крайней мере, общим?» И если человек отвечает отрицательно, то показанное перестает для психолога представлять научный интерес. Обращать внимание на такой «исключительный случай» кажется ему научно незначимым капризом.
Реальное отношение исследователя к отдельным событиям и проблеме индивидуальных черт, вероятно, наиболее ясно выступает в его исследовательской практике, чем во многих теориях. Индивидуальное событие кажется ему случайным, неважным, не имеющим научного значения. Однако это может быть какое-то неординарное событие, какой-то потрясающий случай, что-то, что определило судьбу человека или появление истори-
56 )
чески важной личности Стало обычаем в таких случаях подчеркивать «мистический» характер индивидуальности и самобытности, попятный только «интуиции» или, во всяком случае, не пауке
Оба этих отношения к конкретному событию приводят к одному и тому же заключению, то, что не повторяется, лежит вне пределов сферы понимания.
б) Закономерность как частота. Почтение, с которым рассматривается частота в современной психологии, связано с тем фактом, что до спх пор обсуждается вопрос, является ли, а если да, то в какой степени, психический мир закономерным, гак же как в аристотелевской физике это почтение было связано с неуверенностью в закономерности физического мира. Здесь нет необходимости подробно описывать все превратности, которые претерпел тезис о закономерности психического в философских дискуссиях. Достаточно вспомнить, что даже теперь еще заметно стремление ограничить применение закона областью некоторых «низших» сфер психических событий. Нам важнее отметить, что область, которая считается закономерной не в принципе, а в действительном психологическом исследовании— даже в экспериментальной психологии, 'была расширена очень незначительно. Если психология только очень постепенно и, колеблясь, пробивалась за пределы сенсорики в область воли и аффекта, то это, конечно, связано не только с техническими трудностями, по в основном с тем фактом, что в этой области действительное повторение, возвращение того же самого события не может ожидаться. А это повторение остается, как это было и у Аристотеля, в значительной степени базисом для допущения закономерности пли понятности события
Таким образом, любая психология, которая не рассматривает закономерность как нечто, свойственное самой природе психического, а следовательно, п всем психическим процессам, даже тем, что происходят только однажды, должна нмегь критерий, чтобы решать, как физика Аристотеля, имеет пли нет она дело в каждом отдельном случае с закономерными феноменами И снова, как в физике Аристотеля, частота нгги повторяемость взяты за такой критерий. Свидетельством глуопиы и движущей силы этой связи (между повгорением и закономерностью) является то, что она использована для определения эксперимента, научного инструмента, который если прямо не противопоставляется физике Аристотеля, то по крайней море приобрел важность только в относительно позднее время Даже для Вундта повторение было неотъемлемой частью концепции эксперимента. Только в последние годы психология начала отказываться от этого требования, которое отделяет большую часть психического от экспериментальных исследовании.
Однако, вероятно, еще более важным, чем ограничение экспериментального исследования, является тот факт, что эта непомерная ценность повторения (т. е. рассматривание частоты
57
как критерия и проявления закономерности) оказывает преобладающее влияние на формирование представлений в психологии, особенно в ее молодых ветвях.
Так же как это происходит в физике Аристотеля, современная детская психология рассматривает как характерные для данного возраста, а психология эмоций как характерные для ' данного выражения те свойства, которые являются общими в группе индивидуальных случаев. Это абстрактное аристотелевское понятие класса определяет вид и господствует в процедуре классификации.
в) Класс и сущность. Современная детская психология, а также психология аффектов подтверждают своим примером аристотелевское обыкновение рассматривать абстрактно определенные классы как сущностную природу отдельного объекта и, следовательно, как объяснение его поведения. То, что является общим у детей определенного возраста, принимается за фундаментальное свойство данного возраста. Факт, что трехлетние дети достаточно часто негативно настроены, рассматривается как свидетельство того, что негативизм свойствен природе трехлетних, и концепция негативного возраста или стадии тогда рассматривается как объяснение (хотя, возможно, и неполное) появления негативизма в данном конкретном случае.
Аналогично понятие потребностей, например потребность при голоде или материнский инстинкт, суть не более, чем абстрактное выделение черт, свойственных группе актов, которые происходят относительно часто. Эта абстракция принимается за обязательный факт поведения и в свою очередь используется для объяснения частого появления инстинктивного поведения, например заботы о потомстве. В сходном положении находится большинство объяснений выражения характера или темперамента. Здесь, так же как и во многих других фундаментальных теориях, касающихся способностей, таланта, н в сходных теориях, используемых исследователями интеллекта, современная психология в действительности сведена к объяснениям в терминах аристотелевских сущностей. Этот тип объяснения'долгое время критиковался как психология способностей и объяснение с порочным кругом, но не 'был заменен никаким другим способом мышления.
г) Статистика. Классификационный характер концепций и подчеркивание роли частоты методологически проявились в современной психологин утверждением о важности статистики. Статистическая процедура, по крайней мере, в ее самом обычном применении в психологии — самое поразительное проявление аристотелевского способа мышления. Чтобы продемонстрировать общие черты данной группы фактов, вычисляется среднее. Это среднее приобретает ценность образца и используется для характеристики (как умственный возраст) свойств «определенного» двухлетнего ребенка. Между современной психологи-
58
ей, которая так много работает с числами и графиками, и физикой Аристотеля есть внешнее различие. Но это различие, достаточно типичное, значительно больше является различием в технике выполнения, чем в действительном содержании концепции. По существу, статистический способ мышления, который является' необходимым следствием1 аристотелевских концепций, очевиден так же, как это мы уже увидели и в физике Аристотеля. Различие заключается в том, что вследствие необычайного развития математики и общего научного метода статистическая процедура в психологии стала яснее и отчетливее.
В последние годы все усилия психологии по пути дальнейшего уточнения шли в направлении усовершенствования и расширения статистических методов. Эти усилия достаточно оправданы,-так как они показывают решимость достичь адекватного понимания всей реальности психической жизни. Но на самом деле они основаны, по крайней мере частично, на амбициях продемонстрировать научный статус психологии, используя как можно больше математику и доводя все вычисления до последнего возможного десятичного знака. .