В стадии формирования стратегии поведения (в начале опыта) степень следования вероятности часто наступающего события (показатель N 23) оказалась тесно связанной (к=0,911; р<0,001) с коэффициентом синхронизации (N 1) в период подтверждения прогноза о наступлении маловероятного события — отсутствия вспышки. В соответствии со смыслом полученных соотношений меньшая ориентация человека на выявление высоковеро-
ятного события оказывается связанной с большей выраженностью синхронизации разных областей в тот период, когда подтвердился прогноз о маловероятном событии. При этом в эксперименте имеет место прогнозируемый индивидом ход событий, подтверждающий предсказание редкого события.
Из таблицы также видно, что показатель N 25 оказался в обратной зависимости от синхронности ПС третьей фазы. Здесь менее выражена ориентация на более частое событие среды в начале опыта (когда альтернативные события субъективно остаются еще равнозначными по вероятности, хотя уже начинает осознаваться относительная редкость отсутствия вспышки) связана с усилением синхронизации протекания процессов мозга в случае, если подтверждается предсказание маловероятного события. Соответствующий коэффициент корреляции (N 23-8) равен — 0,673 при р<0,05.
Между рассматриваемой в данном контексте дисперсией характеристики N 23 и суммированными биоэлектрическими показателями разного рода произвольных движений выявлены четыре значимые корреляционные связи. Указанная дисперсия соотносится с показателями N 4, 17, 18, 20. В соответствии с этими данными можно заключить, что более выраженная «максималистская» стратегия формирующейся вероятностно-прогностической деятельности соотносится с: 1) более синхронными нейрофизиологическими процессами второй фазы ПС в период подтверждения прогноза о появлении частого события, большей синхронизацией ПА в период прогнозирования этого же события, однако только в стадии стабилизированного образа действий; 2) меньшей синхронизацией в мозговых процессах третьей фазы ПС при подтверждении прогноза о наступлении маловероятного события, а также менее синхронными нейрофизиологическими процессами антиципации фона (по параметру ПА простых произвольных движений).
Так, частота успеха решения задачи, отражаясь в вариативности стратегии поведения, вместе с тем сказывается на психофизиологических процессах антиципации и реализации моторных актов разных стадий сформиро-ванности стратегии.
Характеристика стратегии поведения в период ее стабилизации (N 25) скоррелировала с показателями N 15 и 17. С последним из этих параметров выявлена статистическая связь на 1%-ном уровне значимости. Эти факты свидетельствуют о том, что большая последовательность «максималистской» стратегии при ее сформированности соотносится с более синхронными процессами антиципации «фона» и с менее синхронными ПС второй фазы при подтверждении прогноза о появлении часто наступающего события.
Дисперсия данного показателя оказалась статистически связанной с индексами N 8 (р=0,869, р<0,01) и N 12 (к=0,738, р<0, 05). Это означает, что, чем более вариативна «максималистская» стратегия испытуемого в конце эксперимента, где образ действий уже стабилизирован, тем более синхронны ПС третьей фазы при неподтверждении прогноза об отсутствии вспышки и третьей фазы ПС в ситуациях неподтверждения прогноза о появлении вспышки. Таким образом, характеристики дисперсии стабилизированной стратегии вероятностно-прогностической деятельности отражаются в поздних компонентах ПС, когда испытуемый уже информирован о неподтверждении своего первоначального прогноза (высоко- или низковероятного) о развитии событий будущего.
Кратко резюмируя результаты исследования, отметим, что индексы синхронного функционирования дистантно расположенных отделов мозга, зарегистрированные в периоды антиципации событий будущего и сравнения прогноза с реально наступившим событием, оказываются статистически связанными с характеристиками стратегии, избранной индивидом при «вероятностном обучении». При этом статистические зависимости показаны для процессов сравнения, а также антиципации, реализующей произвольные движения и действия в период стабилизированной стратегии поведения. Ситуации поиска стратегии не содержат таких связей.
Обсуждение полученных в представленном разделе монографии данных о соотнесении интегративных показателей совместного функционирования областей мозга на разных этапах деятельности с характеристиками стратегии поведения, очевидно, не может основываться на общности локальной или последовательной активности отдельных уровней нервной системы. Такого рода комплексные объединения симптомов в структуре индивидуальности в современной науке наиболее полно реконструируются в логике эволюционно-системного понимания развивающихся взаимодействий человека с внешним миром [37]. При таком взгляде находят научное объяснение своеобразие реализующих произвольные действия психофизиологических механизмов, которые могут структурироваться при системообразующей роли генотипа. (В частности, известна высокая степень генотипиче-ской обусловленности потенциалов мозга, связанных с разнообразными произвольными движениями, в том числе включенными в вероятностное прогнозирование [97].
Экспериментальные факты свидетельствуют, что включенность геноти-пических признаков в функциональные системы, объективизирующиеся в процессах антиципации, определяется спецификой изучаемого момента развития деятельности, который может быть определен, в частности, в системе координат, включающих стадию сформированности стратегии поведения и прогнозируемую субъектом вероятность «успеха» (совпадения
прогноза и реальности) при решении поставленной задачи. Сочетание «крайних» полюсов упомянутой системы координат, если привлечь фактологию типологических исследований, знаменует выраженность конституциональных влияний на индивидуально-психологические особенности. Возможно, в эти периоды потенциальные одно-многозначные и много-многозначные связи между свойствами разных уровней индивидуальности уступают место актуально действующим детерминистическим зависимостям. Так, например, индивидуализированность контура регуляции монотонной деятельности (стабилизированная стратегия, высоковероятный успех решения задачи), а также экстремальных ее ситуаций (несформированный образ действий, маловероятный успех решения задачи), по данным ряда исследователей [15, 37, 60, 106, 143 и др.], структурируется (правда, существенно различным образом) под влиянием типологических особенностей индивида.
Отмеченные закономерности, по-видимому, обусловливают постоянное наличие в развивающейся индивидуальности непонятных здравому смыслу «сцеплений» и «слитий» разноуровневых ее свойств, осмыслить которые принципиально невозможно с помощью привычного дедуктивного способа их анализа в контексте «мозаичных» функционально-структурных представлений о генетически обусловленных свойствах нервной системы с их многочисленными психологическими проявлениями, включающими индивидуальный стиль деятельности. Познание законов «сцепления» разнообразных индивидуальных особенностей требует обращения к эволюционно-системным, структурно-динамическим взглядам на природу индивидуальности. В таком контексте мы можем выделить один из аспектов данного комплекса проблем, связанный с косвенной конкретизацией вопросов индивидуального стиля деятельности (ИСД) и имеющий давние традиции изучения и богатый противоречиями фактологический материал.
Известно, например, что специфика планирования деятельности и коррекции ошибок, очередность трудности и дробность выполняемых заданий, преимущественная опора при этом на словесно-логическую или образную информацию, предпочитаемый темп и стереотипность действий, распреде-ляемость усилий при их реализации, характер отдыха — так или иначе могут соотноситься с типологическими особенностями высшей нервной деятельности [106, 108, 143, др.].
В данном контексте часто обсуждается вопрос: достигается ли такое сопряжение путем стихийного приспособления индивида к условиям деятельности или же оно требует обращения к научным знаниям консультанта-психолога, располагающего методическими приемами объективного исследования индивидуальности. В этой связи обычно высказываются прямо противоположные мнения.
С одной стороны, считается, что совершенствование психического развития личности с ее социальными по своей сущности детерминантами, сказываясь на уровне интеллекта, само по себе способствует нахождению адекватного природной основе стиля поведения. (При этом всегда остается неясным, каким образом только рефлексивным путем человеку удается познавать и саморегулировать сложноиерархизированные комплексы индивидуальных особенностей.)
Этому предположению противоречат факты, свидетельствующие, в час-тоности, о распространенной на производстве неадекватности стилевых особенностей трудовых действий, сохраняющейся в течение десятилетий и препятствующей становлению профессионального мастерства [8 и др.]. Вместе с тем указанные воззрения находят подкрепление в наблюдениях естественного развития школьников, которые, несмотря на различия природных задатков, достигали равноценных социально значимых результатов благодаря различным приемам организации жизнедеятельности [13].
С другой стороны, произвольное регулирование контура деятельности, по мнению некоторых исследователей, снижает или даже полностью исключает возможность протекания целенаправленной активности в соответствии с типологией человека. В таком контексте в научном обиходе стали возрождаться иллюзорные представления о фантомности конституциональных задатков индивидуальных различий в структуре функциональных органов, реализующих высокоинтегрированные высшие психические функции человека.