Глава 1. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ ЛИЧНОСТИ1.2. Общая характеристика развития теоретических представлений о ценностях и ценностных ориентациях личностиЗавершающийся XX век вывел проблему осмысления ценностей человеческого бытия на первый план научного познания, ознаменовав тем самым современный, аксиологический, этап развития науки. Однако ценности и ценностные ориентации человека всегда являлись одним из наиболее важных объектов исследования философии, этики, социологии и психологии на всех этапах их становления и развития как отдельных отраслей знания. Г. П. Выжлецов, описывая онтологический, гносеологический и собственно аксиологический этапы развития философии, выделяет для каждого из них основные анализируемые ценности и идеалы — благо, счастье и духовную свободу [7, 63—65]. Сократ, считающийся основателем этики, первым из философов античности пытался найти ответ на вопрос о том, что такое благо, добродетель и красота сами по себе, вне зависимости от поступков или вещей, которые обозначаются этими понятиями. По его мнению, знание, достигаемое посредством определения этих основных жизненных ценностей, лежит в основе нравственного поведения. С точки зрения Сократа, благо («агатом») определяется как таковое при соответствии его поставленной человеком цели. Как отмечает Г. П. Выжлецов, «введение Сократом принципа целесообразности, общего для блага и красоты, возводит их из оценочных понятий («хорошее», «прекрасное») в ранг идеальных ценностей» [74, 67]. Аристотель, рассматривая в «Большой этике» отдельные виды благ, впервые вводит термин «ценимое» («тимиа»). Он выделяет ценимые («божественные», такие как душа, ум) и хвалимые (оцененные, вызывающие похвалу) блага, а также блага-возможности (власть, богатство, сила, красота), которые могут использоваться как для добра, так и для зла. Таким образом, в отличие от Сократа, у Аристотеля, по его собственным словам, «благо может быть целью и может не быть целью» [29, 300 — 307]. По мнению Аристотеля, благо может находиться в душе (таковы добродетели), теле (здоровье, красота) либо вне того и другого (богатство, власть, почет). Высшим благом у Аристотеля являются добродетели («аретэ»), т. е, этические ценности. Добродетели, в свою очередь, разделяются Аристотелем на мыслительные (такие как мудрость, сообразительность, рассудительность) и нравственные (щедрость, благоразумие), в соответствии с его противопоставлением разумной и страстной частей души [там же, 77], по словам Аристотеля, первые могут быть сформированы посредством обучения, вторые — посредством воспитания соответствующих привычек. Как справедливо отмечает Б. Расселл, в этике Аристотеля мыслительные добродетели являются целями личности, а нравственные — только средствами их достижения [208, 199]. Диоген Лаэртский, излагая взгляды стоиков Гекатона, Аполлодора, Хрисиппа, показывает, что все сущее может быть или благом, или злом, или «безразличным». К благу, в частности, относятся такие добродетели, как справедливость, мужество, здравомыслие и пр., к злу — их противоположности. Критерием отнесения к благу или злу в данном случае является, соответственно, способность приносить пользу или вред. «Безразличными» они называют, например, здоровье, красоту, силу, богатство, так как их можно употреблять и во благо, и во вред. Интересно, что и «безразличное», тем не менее, может быть для человека как предпочтительным (например здоровье), так и избегаемым (болезнь). С целью обозначения критерия такого разделения стоики впервые используют понятие «ценность» («аксиа» — достоинство). В представлении стоиков предпочтительное — это то, что имеет ценность, избегаемое — то, что не имеет ценности. Диоген Лаэртский приводит приписываемое им, как мы полагаем, самое первое существующее определение многозначного понятия ценности: «... ценность, по их словам, есть, во-первых, свойственное всякому благу содействование согласованной жизни; во-вторых, некоторое посредничество или польза, содействующая жизни, согласной с природой, — такую пользу, содействующую жизни, согласной с природой, приносят и богатство и здоровье; в-третьих, меновая цена товара, назначаемая опытным оценщиком, — так говорят, что за столько-то пшеницы дают столько же ячменя да вдобавок мула» [87, 278]. Ценности в понимании стоиков, таким образом, носят инструментальный характер, являясь средствами, позволяющими достичь блага, которое есть конечная, идеальная цель. В отличие от философов европейской античности, при рассмотрении этических проблем, сосредоточивших свое внимание на различных аспектах соотношения ценностей и целей человека, восточная, и прежде всего конфуцианская, философия особое внимание уделяла вопросам соотношения внутренних и внешних источников происхождения этических ценностей и норм. Важнейшей этической категорией китайской философии является добродетель («дэ»), понимаемая как наилучший способ существования индивида [112, 119—120]. Высшая форма мирового социально-этического порядка («дао») образована иерархизированной гармонией всех индивидуальных добродетелей («дэ»). Важнейшими проявлениями дао и дэ на личностном уровне, их «человеческими ипостасями» в конфуцианстве являются «благопристойность» («ли») и «гуманность» («жэнь»), составляющие вместе двуединую ось конфуцианства, вокруг которой концентрируются все его остальные этические категории [там же, 753]. Анализ соотношения и взаимодействия внешних социализирующих этико-ритуальных норм поведения, определяемых категорией «ли», и внутренних побуждений и морально-психологических установок человека, охватываемых понятием «жэнь», находится в центре учения Конфуция. Нормативные принципы «ли», определяемые как благопристойность, этикет, ритуал, церемонии и т.п., представляют собой совокупность детально разработанных правил, обрядов, жестко регламентированных форм поведения, обязательных для тщательного исполнения. По словам И. И. Семененко, в изречениях Конфуция нет ориентации на выработку внутренних критериев человеческого поведения, отличных от принятых норм, однако он переводит традиционные нормы внутрь человека, делая их областью личных, глубоко интимных переживаний [220, 175]. Механизмом внутреннего принятия этических ценностей выступает «гуманность» («жэнь»), которую сам Конфуций определял, с одной стороны, как «любовь к людям», а с другой — как «преодоление себя и возвращение к ритуальной благопристойности» [126, 57—61]. Понятие «жэнь», по словам И. И. Семененко, означает интериоризацию нравственных ценностей и правил этикета, превращение их во внутреннюю природу, естественную и безотчетную потребность человека. «Жэнь» интерпретируется им как нечто идентичное человеческой воле, как активность человека [220, 183—187]. Конфуцианская философия, таким образом, в известном смысле предвосхитила понимание диалектического характера процессов становления личности и формирования ее ценностных ориентации, описываемых современной психологией в полярных понятиях, таких как идентификация и интернализация. На смену описанной философской традиции, оказавшей влияние и на религиозное мировоззрение средневековья с его представлением об идеальном характере ценностей, в новое время приходит период формирования научных основ знания, ставящий под сомнение саму возможность использования ценностных категорий. Т. Гоббс впервые ставит вопрос о субъективности, относительности ценностей, поскольку «то, что один человек называет мудростью, другой называет страхом; один называет жестокостью, а другой — справедливостью... и т.п.» [цит. по 74, 65]. По его представлению, ценностные суждения обусловлены человеческими интересами и склонностями и поэтому не могут быть истинными в научном смысле. «Хорошее» и «плохое», по его словам, называется таковым, когда является объектом, соответственно, желания либо отвращения [209, 66]. При этом остается неясным, что же, в свою очередь, определяет это желание. В качестве научной основы определения ценностных понятий Т. Гоббс пытается использовать социально-экономические подходы: «...ценность человека, подобно всем другим вещам, есть его цена, то есть она составляет столько, сколько можно дать за пользование его силой, и поэтому является вещью не абсолютной, а зависящей от нужды в нем и оценки другого» [цит. по 74, 68]. Б. Спиноза еще более критически относится к ценностным понятиям, являющимся, по его словам, лишь «предрассудками», которые только мешают достижению людьми своего счастья. Он полагает очевидным, что «умный человек выберет своей целью свою пользу» [209, 90]. Такой утилитарный подход к этике получил в дальнейшем теоретическое обоснование в трудах основателя деонтологии И. Бентама. По его мнению, польза, выгода — это единственная цель и норма поведения человека, основа человеческого счастья. При этом пользой И. Бентам считает все, что приносит удовольствие, стремление к которому и является источником нравственности. Долгом, целью моральной жизни и высшей ценностью для человека, по его словам, является «наибольшее счастье наибольшего числа людей» [227, 23], которое может быть достигнуто путем «моральной арифметики», т. е. посредством расчета и накопления пользы по составленной им «шкале удовольствий и страданий». Попытка придать научное значение этическим ценностям личности была предпринята И. Кантом, для учения которого характерно представление об «автономии» моральных ценностей от какого-либо высшего источника. В отличие от большинства своих предшественников, признающих религиозное происхождение ценностей, Кант полагает, что мораль и долг существуют в разуме и не нуждаются ни в какой божественной цели. Напротив, из морали возникает цель, имеющая сама по себе «абсолютную ценность» — личность каждого отдельного человека. Кант утверждает, что любое разумное создание «существует как цель сама по себе, а не только как средство», в отличие от предметов, существование которых хотя зависит не от нашей воли, а от природы, которые «имеют тем не менее, если они не наделены разумом, только относительную ценность как средства» [110, 269]. Нравственность, моральный закон и долг у Канта противопоставляются чувственной природе человека, его склонностям и счастью, которое заключается в их удовлетворении. Так, «именно с благотворения не по склонности, а из чувства долга и начинается моральная и вне сравнения высшая ценность». Однако, по его словам, при наличии неудовлетворенных потребностей у человека может возникнуть искушение нарушить долг, из чего он делает вывод, что «обеспечить себе свое счастье есть долг» [там же, 234]. Такое понимание моральных ценностей, по сути возвращающееся к утилитаризму, вероятно, и позволило К. Марксу называть Канта «приукрашивающим выразителем интересов немецких бюргеров» [110, 52], аналогично своей же характеристике И. Бентама, которого он назвал «трезво-педантичным, тоскливо-болтливым оракулом пошлого буржуазного рассудка» [227, 23]. Начало собственно аксиологического этапа научного знания обычно связывается с работами одного из основоположников медицинской психологии Р. Г. Лотце, который ввел понятие «значимость» как критерий истины в познании и, по аналогии, понятие «ценность» как критерий этического в поведении [245, 326], Аксиологический этап характеризуется окончательным разделением понятий реальности и ценности как объекта желаний и устремлений человека. Так, Лотце отдельно описывает место человека в трех сферах: действительности, истинности и ценности [133, 250]. В неокантианстве у В. Виндельбанда, Г. Риккерта, Г. Когена весь мир разделяется на реальное бытие (действительность) и идеальное бытие (ценности), а сознание, соответственно, — на эмпирическое и «нормативное». По словам Г. Риккерта, сущность ценностей «состоит в их значимости, а не их фактичности» [цит. по 75, 92], они выступают как идеальная всеобщая норма, придающая реальности смысл. М. Шелер разделяет вещи, являющиеся носителями качеств, которые можно постичь посредством интеллектуальных функций, и блага, являющиеся носителями «ценностных качеств». По его словам, благо есть «подобное вещи единство ценностных качеств» [цит. по 157, 254]. Соответственно, ценности, как и вещи, носят объективный характер, представляя собой «особое царство предметов». Отличие ценностей заключается в особом характере их познания, осуществляющегося посредством эмоциональных функций, «чувствования». Сам Шелер называет этот процесс «эмоциональным интуитивизмом» [там же]. Н. Гартман также пишет об особом «царстве ценностей», носящих неизменный, вечный, абсолютный характер. «Царство ценностей» находится за пределами как действительности, так и сознания человека. В его представлении сознание определяется двумя сферами: реальной действительностью и идеальным долженствованием. «Детерминациями» сознания человека в этих сферах являются, соответственно, воля и ценности, при этом ценности выступают в качестве ориентира для волевого усилия, а воля — в качестве средства реализации ценностей. Смысл ценностей заключается в согласовании действительности с должным и утверждении того, что является ценным. Ценности, по его словам, являются «творящими принципами реальности» [цит. по 227, 48]. В русской религиозной философии, в частности в работах В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского, идеальный и абсолютный характер сферы ценностей определяется через понятие духовности, имеющей божественное происхождение. Так, у Н. О. Лосского основа ценностей — это «Бог и Царство Божие». Он дает следующее определение абсолютной ценности: «это — Бог как само Добро, абсолютная полнота бытия, сама в себе имеющая смысл, оправдывающий ее, делающий ее предметом одобрения, дающий безусловное право на осуществление и предпочтение чему бы то ни было другому» [157, 266]. Относительно абсолютной ценности все остальные носят производный характер. Н. О. Лосский разделяет производные ценности на положительные (добро) и отрицательные (зло) в зависимости от их направленности к осуществлению абсолютной полноты бытия или к удалению от нее. Полярность ценностей связана также и с полярностью их внешнего выражения «в чувстве удовольствия и страдания». Кроме того, «полярна и реакция воли на ценности, выражающаяся во влечении или отвращении». Однако «возможное отношение ценности к чувству и воле не дает права строить психологическую теорию ценности», так как «ценность есть условие определенных чувств и желаний, а не следствие их» [там же, 287], В резкой противоположности к религиозному пониманию ценностей находятся взгляды Ф. Ницше, которые он сам определял как «моралистический натурализм». Он последовательно критиковал религиозные представления о морали, полагая, что они лежат в основе утраты подлинных высших ценностей в современной культуре, нигилизма. Моральные ценности Ницше считал мнимыми, безнравственными и призывал к их «переоценке», освобождению человека от действующих этических норм. Свою цель он видел в том, чтобы «привести... утратившие свою природу моральные ценности назад к их природе, т. е. К их естественной «имморальности» [186, 127]. В представлении Ницше подлинные ценности можно свести к некой «биологической ценности». Так, сострадание интерпретируется им как проявление полового влечения, справедливость — как инстинкт мести. По его словам, «все добродетели суть физиологические состояния, а именно главнейшие из органических функций, которые ощущаются как необходимые» [там же, 706]. В ценностях выражается природная «воля к власти» сверхчеловека, который сам их устанавливает по своему усмотрению. В определении Ницше «ценность — это наивысшее количество власти, которое человек в состоянии себе усвоить» [там же, 341]. В работах ряда основоположников социалистической и революционной идеологии, оппонирующих индивидуализму Ницше, моральные представления также понимаются достаточно натуралистически. Так, ведущий теоретик анархо-коммунизма П. А. Кропоткин видел основу морали и нравственности в природных особенностях животных, общем для всех живых существ «законе взаимопомощи», способствующем сохранению вида. По его словам, «общественный инстинкт, прирожденный человеку, как и всем общественным животным, — вот источник всех этических понятий и всего последующего развития нравственности» [137, 55]. Соответственно, П. А. Кропоткин в своих произведениях по этике вообще не обращается к ценностям как таковым, оперируя в основном биологическими понятиями. Как несколько иронически замечает Б. Рассел, общеизвестно, что «идеалисты добродетельны, а материалисты — безнравственны» [209, 175]. Действительно, К. Маркс в своей статье «Морализирующая критика и критизирующая мораль» отвергает «морализирование», т. е. нравственную оценку тех или иных явлений, как не учитывающую «объективную историческую необходимость» [227, 167]. В. И. Ленин еще более конкретно связывает мораль с «революционной целесообразностью». Он прямо указывает, что нравственность должна быть «подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата» [227, 116]. Классики марксизма, рассматривая поведение человека через призму «общественно-исторических условий» и «экономического базиса», не используют понятие ценности в этико-нормативном смысле. К. Маркс в своей «трудовой теории стоимости» сводит понятие ценности к меновой стоимости товара, определяющегося временем труда, затраченного на его производство [1, 355]. Очевидный этический пробел в учении, которое последователями было объявлено «всеобъемлющим» и «единственно верным», послужил основой попыток своеобразной спекулятивной «реконструкции» представлений К. Маркса о ценностях личности. Так, М. Фрицханд, А. Хеллер, В. Брожик в своих работах фактически достраивают за Маркса так и не сформулированную им этическую концепцию в искреннем убеждении, что «единственно правильный подход к ценности заключается в приписывании ей характера аксиомы социальной теории марксизма» [68, 148—149]. В нашей стране, как пишет Г. П. Выжпецов, «вплоть до начала 60-х годов аксиология находилась под официальным запретом как буржуазная «лженаука» [75, 96]. Среди появившихся в период «оттепели» первых отечественных исследований можно выделить работы В. А. Василенко, понимавшего под ценностями значимость предметов, средство удовлетворения потребностей человека, и И. С. Нарского, интерпретировавшего ценности как идеалы, высшие цели личности [75]. В концепциях В. П. Тугаринова и О. Г. Дробницкого ценности определяются и как значимость, и как идеал одновременно. По мнению В. П. Тугаринова, значимость ценностей опосредована ориентацией человека на других людей, на общество в целом, на существующие в нем идеалы, представления и нормы. Отдельный человек может пользоваться лишь теми ценностями, которые имеются в обществе, поэтому ценности жизни отдельного человека в основе своей являются ценностями окружающей его общественной жизни [239]. Однако, по словам Г. П. Выжлецова, все эти «мономарксистские» концепции рассматривали «специфику ценностей с позиции марксизма именно как экономического материализма», и, соответственно, «прерванная в 30-е — 50-е годы мировая и, в особенности, русская традиция в развитии ценностной философии так и не была восстановлена» [75, 96—97]. Позднее, как пишет С. Ф. Анисимов, «в 70 — 80-е гг. разработка общей философской теории ценностей в нашей стране была свернута» [22, 5]. На Западе положение об общественно-историческом характере ценностей получило дальнейшее развитие в работах классиков социологической традиции, в частности А. Тойнби и П. А. Сорокина, опиравшихся на идеи В. Дильтея о множественности культурно-исторических систем ценностей [86] и типологию «культурных организмов» О. Шпенглера [271]. Так, П. А. Сорокин рассматривал историю как процесс циклической смены различных типов культурных систем, подчинив теорию социального развития «ценностям как главной побудительной движущей силе в обществе» [цит. по 75, 95]. Э. Дюркгейм в своих произведениях анализировал взаимовлияние ценностно-нормативных систем личности и общества. По его мнению, система ценностей общества представляет собой совокупность ценностных представлений отдельных индивидов, и, соответственно, «объективна уже благодаря тому, что она коллективна». Дюркгейм полагает, что «шкала ценностей оказывается таким образом свободной от субъективных и изменчивых оценок индивидов. Последние находят вне себя уже устоявшуюся классификацию, к которой они вынуждены приспосабливаться» [92, 290]. Механизмом, регулирующим поведение человека в обществе, является внутреннее принятие им социальных ценностей посредством внешнего принуждения: «мы явственно ощущаем, что не являемся хозяевами наших оценок, что мы связаны и принуждаемы. Нас связывает общественное сознание» [92, 290]. В работах М. Вебера, У. Томаса и Ф. Знанецкого, Т. Парсонса принятие личностью ценностей общества выступает уже как последовательный процесс. М. Вебер, понимающий под ценностями установки той или иной исторической эпохи, выделяет две стадии формирования «культурно-исторической индивидуальности». Им разделяются субъективная оценка объекта и «отнесение к ценности», которое превращает индивидуальное впечатление в объективное при соотнесении с исторической системой ценностей [64]. У Томаса и Знанецкого ценности носят «ситуативный» характер. Центральное место в их теории занимает понятие «социальная ситуация», включающее как объективно существующие социальные ценности, так и субъективные установки. Формирование системы ценностей личности происходит при «определении ситуации» индивидом посредством их взаимодействия и соперничества [232, 357]. Т. Парсонс в своей теории социального действия оперирует понятием «социальная система», которая в качестве подсистем включает, с одной стороны, потребности «деятеля», а с другой — ценности социокультурной среды. При «ориентации деятеля на ситуацию» происходит взаимодействие и взаимообмен ценностно-нормативного содержания этих двух подсистем посредством институционализации (узаконения обществом в процессе легитимизации) и интернализации (внутреннего принятия личностью в процессе социализации) [11, 367 — 378]. В отечественной социологии проблема принятия личностью ценностей различных социальных групп также активно разрабатывалась в работах ряда авторов, среди которых можно выделить прежде всего исследования В. Я. Ядова, И. С. Кона, Н. И. Лапина, С. Г. Климовой, В. П. Вардомацкого и др. Собственно в психологии проблема ценностей личности и общества с самого начала заняла важное место, став предметом «высшей» (в терминологии В. Вундта) ее области. По словам В. Дильтея, главным предметом анализа «описательной» или «понимающей» психологии является «душевная жизненная связь», включающая «как основные отношения наших представлений, так и постоянные определения ценностей, навыки нашей воли и господствующие целевые идеи» и содержащая, таким образом, «правила, которым, хотя мы часто это и не сознаем, наши действия подчиняются» [86, 336]. Содержанием душевной жизни, по В. Дильтею, являются эмоции, чувства, представляющие собой личностное выражение ценности: «для нас имеет ценность лишь пережитое в чувствах... ценность не отделима от чувства» [там же, 344]. Критикуя это положение, Э. Шпрангер подчеркивает, что содержание человеческой души не может быть сведено к субъективным ценностям, определяемым как таковые посредством эмоциональной регуляции. По его словам, душа человека отражает и объективные ценности — «эти ценности, возникшие в исторической жизни, которые по своему смыслу и значению выходят за пределы индивидуальной жизни, мы называем духом, духовной жизнью или объективной культурой» [272, 355—356]. Ценностная сфера личности, таким образом, в психологии духа имеет двойственный характер, включая как субъективные оценки, так и существующие в общественном сознании нормы и представления. В австрийской психологической школе (А. Мейнонг, X. Эренфельс, И. Крейбиг) ценности понимаются как исключительно субъективный феномен. По X. Эренфельсу, ценность объекта определяется его желаемостью, которая, в свою очередь, определяется возможностью получения удовольствия. Иерархия ценностей, таким образом, выстраивается исходя из способности объектов приносить удовольствие либо неудовольствие. А. Мейнонг сводит понятие ценности к возможности переживания некоего субъективного «чувства ценности». По его словам, ценность приписывается какому-либо предмету постольку, поскольку есть «кто-нибудь, для кого ценность есть ценность» [цит. по 157, 252]. В этом же смысле им используется понятие «личные ценности», т. е. ценности «для кого-нибудь». Для большинства теорий, которые можно отнести к «биологическому», или «естественнонаучному», «этажу» психологии, ценности не являются научными, т. е. эмпирически верифицируемыми категориями. Наиболее ярко, по нашему мнению, это формулируется в теории К. Левина, который сознательно исключает ценностные суждения из системы научных психологических понятий. Он справедливо подчеркивает, что «психология выходит за пределы классификации только по ценностному основанию» [143, 49]. Однако, отстаивая применительно к психологии принцип объективности в том же смысле, что и М. Вебер, выдвинувший в социологии тезис «ценностной нейтральности», К. Левин переносит критическое отношение к оценочным суждениям на ценностные представления в целом. Главное преимущество так называемого «галилеевского», эмпирического способа мышления перед спекулятивным «аристотелевским» видится ему в том, что в нем не прослеживается «никаких ценностных концепций» [143, 63]. В бихевиоризме ценности также оказываются полностью исключенными из сферы научного изучения человеческой природы. По словам Б. Скиннера, «ценностные суждения лишь там выходят на верный след, где этот след оставила наука. А когда мы научимся планировать и измерять мелкие социальные взаимодействия и другие явления культуры с такой же точностью, какой мы располагаем в физической технологии, то вопрос о ценностях отпадет сам собой» [цит. по 252, 49]. Для бихевиористов «этика, мораль и ценности — не более чем результат ассоциативного научения» [78, 339]. Поведение человека в классическом бихевиоризме сводится к совокупности реакций, выраженность которых определяется силой подкрепления на стимулы внешней среды. Однако уже Э. Толмен для характеристики силы и направленности реакций человека использует понятие ценности, которую он определяет как привлекательность целевого объекта, наряду с потребностью, определяющей нужность цели [257, 207]. Дж. Роттер в своей теории социального научения использует термин «ценность подкрепления», понимающую им как степень, с которой человек при равной вероятности получения предпочитает одно подкрепление другому. Наряду с «ценностью подкрепления» поведение человека определяется и «ценностью потребности», представляющей собой среднюю ценность набора подкреплений, относящихся к основным категориям потребностей. Ожидаемая ценность подкрепления зависит от субъективной оценки внешней социальной ситуации [259, 412—425]. Классический психоанализ 3. Фрейда концентрирует внимание на внутренних биологических факторах развития личности. Как пишут Дж. Фейдимен и Р. Фрейгер, «все мышление Фрейда покоится на предпосылке, что тело — единственный источник душевного опыта. Он предполагал, что придет время, когда все душевные феномены смогут быть объяснены прямыми ссылками на физиологию мозга» [243, 75]. В основу поведения человека психоанализ ставит неосознаваемые инстинктивные влечения Ид, которые служат импульсом к удовлетворению биологических потребностей в соответствии с принципом удовольствия. По словам Фрейда, «естественно, Ид не знает ценностей, добра и зла, морали» [78, 336]. Однако, вопреки распространенному мнению, теория 3. Фрейда все-таки подразумевает определенную ценностно-нормативную регуляцию поведения человека. «Супер-эго» Фрейда представляет собой, по существу, хранилище как бессознательных, так и социально обусловленных моральных установлений, этических ценностей и норм поведения, которые служат своего рода судьей или цензором деятельности и мыслей Эго, устанавливая для него определенные границы. Фрейд в своих работах указывает на три функции Суперэго: совесть, самонаблюдение и формирование идеалов. По его мнению, задачей совести является ограничение, запрещение сознательной деятельности; задачей самонаблюдения — оценка деятельности независимо от побуждений и потребностей Ид и Эго. Формирование идеалов связано с развитием самого Суперэго, обусловленного социальными факторами. По словам Фрейда, «Суперэго ребенка в действительности конструируется... По модели Суперэго его родителей: оно наполнено тем же содержанием и становится носителем традиции и переживающих время суждений ценности, которые передаются, таким образом, от поколения к поколению» [цит. по 243, 22]. Ряд современных исследователей полагают, что любой элемент трехчленной структуры личности 3. Фрейда может служить источником и местом нахождения ценностей. Так, гг. Дилигенский пишет, что Суперэго содержит социальные нормы и ценности, а Эго — индивидуальные ценности, являющиеся результатом «окультуривания» бессознательных стимулов Ид. Ценности Эго, по его словам, «сильнее и истиннее» общепринятой системы ценностей [85, 197]. В. Э. Чудновский полагает, что многие стимулы сферы бессознательного, в свою очередь, основаны на «сознательно принятых» нравственных ценностях — «они как бы «опускаются» сверху и настолько глубоко и органично усваиваются, что могут противостоять не только сознательным намерениям, но и инстинктивным влечениям, и даже в гипнотическом состоянии не удается внушить человеку то, что противоречит прочно усвоенным ценностям» [264, 415]. Социальные аспекты развития личности, лишь косвенно затрагиваемые 3. Фрейдом, получили дальнейшее развитие в работах его последователей — А. Адлера, К. Хорни, Э. Фромма, Г. Салливена. В индивидуальной психологии А. Адлера важное место занимает концепция «социального интереса», понимаемого как чувство общности, стремление вступать в социальные отношения сотрудничества, как источник активности личности, противопоставляемый либидо Фрейда. Социальный интерес формируется в процессе идентификации и является «барометром нормальности». Как отмечают Л. Хьелл и Д. Зиглер, «акцент, сделанный в его теории на социальном интересе как существенном критерии психического здоровья, способствовал появлению концепции ценностных ориентации в психотерапии» [259, 764]. По словам Э. Фромма, главной функцией классического психоанализа было «развенчать ценностные суждения и этические нормы, продемонстрировав, что они представляют собой рационализацию иррациональных — и часто неосознаваемых — желаний и страхов и, следовательно, не могут претендовать на объективную значимость» [254, 24]. Он полагал, что в попытке утвердить психологию в качестве естественной науки «психоанализ сделал ошибку, оторвав психологию от проблем философии и этики» [там же]. Фромм совершенно справедливо замечает, что нельзя игнорировать тот факт, что человеку присуща потребность искать ответы на вопрос о смысле жизни и определять те нормы и ценности, в соответствии с которыми он должен жить. Главным отличием его теории от теории Фрейда было то, что основа характера виделась им не в либидо, а в специфических формах отношения человека к миру. По мнению Фромма, человек оказывается связанным с миром посредством процессов ассимиляции (приобретая и потребляя вещи) и социализации (устанавливая отношения с другими людьми). Особенности проявления и соотношения этих процессов формируют тот или иной тип социального характера, принадлежность к которому и определяет направленность личности на соответствующую систему ценностей. Таким образом, в развитии представлений о личности в приведенных «биологизаторских» теориях выявляется определенная общая закономерность, которая заключается в постепенном принятии идеи о социальной обусловленности поведения человека и, соответственно, обращении к проблеме ценностных ориентации. Однако наибольшее значение ценностные ориентации личности имеют в гуманистической и экзистенциальной психологии. Центральным понятием теории личности К. Роджерса является «самость», которая им определяется как «организованная, подвижная, но последовательная концептуальная модель восприятия характеристик и взаимоотношений «Я», или самого себя, и вместе с тем система ценностей, применяемых к этому понятию» [212, 46]. По его мнению, в структуру самости входят как «непосредственно переживаемые организмом», так и заимствованные, «интроецируемые» ценности, которые человеком ошибочно интерпретируются как собственные. Как пишет Роджерс, «именно организм поставляет данные, на основе которых формируются ценностные суждения» [там же, 72]. Он полагает, что и внутренние и внешние ценности формируются или принимаются, если воспринимаются «физиологическим аппаратом» как способствующие сохранению и укреплению организма — «именно на этом основании усваиваются взятые из культуры социальные ценности» [там же, 73]. Однако Роджерс упоминает все же и о необходимости осознания возникающих переживаний как основе ценностных представлений. Как справедливо отмечает А. Маслоу, «здоровые люди наверняка делают «правильный выбор» в биологическом смысле, но также, вероятно, и в других смыслах» [160, 209]. По его меткому выражению, «выбранные ценности и есть ценности», при этом действительно правильный выбор — это тот, который ведет к самоактуализации. Выбор человеком высших ценностей предопределен самой его природой, а не божественным началом или чем-либо другим, находящимся за пределом человеческой сущности. При наличии свободного выбора человек сам «инстинктивно выбирает истину, а не ложь, добро, а не зло» и т.п. [там же]. Говоря о природности, естественности внутренних «психобиологических» ценностей, Маслоу подчеркивает, тем не менее, что «любые инстинктивные склонности человека гораздо слабее сил цивилизации» [там же, 272]. При этом он также, как и К. Роджерс, видит «жизненно необходимую» роль психолога в актуализации, «пробуждении» внутренних ценностей человека. Г. Оллпорт, полагая, что источником большинства ценностей личности является мораль общества, выделяет также ряд ценностных ориентации, не продиктованных моральными нормами, например, любознательность, эрудиция, общение и т.д. Моральные нормы и ценности формируются и поддерживаются посредством внешнего подкрепления. Они выступают скорее в качестве средств, условий достижения внутренних ценностей, являющихся целями личности. Преобразование средств в цели, превращение внешних ценностей в ценности внутренние Оллпорт называет «функциональной автономией», понимаемой им как процесс трансформации «категорий знания» в «категории значимости». «Категории значимости» возникают при самостоятельном осознании смысла полученных извне «категорий знания». Как пишет Оллпорт, «ценность, в моем понимании, — это некий личностный смысл. Ребенок осознает ценность всякий раз, когда смысл имеет для него принципиальную важность» [187, 133]. Самого факта осознания ценностей, однако, не вполне достаточно для их внутреннего принятия личностью. Осмысленность ценностей, по словам В. Франкла, придает им объективный, универсальный характер: «как только я постигаю какую-либо ценность, я автоматически осознаю, что эта ценность существует сама по себе, независимо оттого, принимаю я ее, или нет» [249, 170]. Франкл понимал под ценностями личности так называемые «универсалии смысла», т. е. смыслы, присущие большинству членов общества, всему человечеству на протяжении его исторического развития [там же, 288]. Субъективная значимость ценности, по мнению Франкла, должна сопровождаться принятием ответственности за ее реализацию. В отечественной психологии, созвучной по многим позициям западной гуманистической традиции и, можно сказать, во многом ее опередившей, аналогичные подходы к пониманию ценностей рассматриваются в различных аспектах изучения свойств личности. По словам Б. Ф. Ломова, несмотря на различие трактовок понятия «личность», во всех отечественных подходах в качестве ее ведущей характеристики выделяется направленность. Направленность, по-разному раскрываемая в работах С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, Б. Г. Ананьева, Д. Н. Узнадзе, Л. И. Божович и других классиков отечественной психологии, выступает как системообразующее свойство личности, определяющее весь ее психический склад. Б. Ф. Ломов определяет направленность как «отношение того, что личность получает и берет от общества (имеются в виду и материальные, и духовные ценности), к тому, что она ему дает, вносит в его развитие» [156, 37/]. Таким образом, в направленности выражаются субъективные ценностные отношения личности к различным сторонам действительности. Подчеркивая психологический характер ценностей как объекта направленности личности, В. П. Тугаринов использует понятие «ценностные ориентации», определяемые им как направленность личности на те или иные ценности [239]. Как замечает В. Н. Мясищев, сам термин «направленность» является очень общим, векторным и «характеристика личности направленностью не только односторонняя и бедная, но она мало подходит для понимания большинства людей, поведение которых определяется внешними моментами» [179, 101]. Общественные условия формируют личность как систему отношений. Содержанием личности, по В. Н. Мясищеву, является совокупность отношений к предметному содержанию опыта человека и связанная с этим система ценностей [там же, 159]. Личность представляет собой иерархическую динамическую систему субъективных отношений, формирующуюся в процессе развития, воспитания и самовоспитания. «Доминирующее отношение», соответствующее у В. Н. Мясищева собственно направленности личности, связано с решением ею вопроса о смысле собственной жизни. По мнению К. К. Платонова, «отношение более правильно рассматривать не как свойство личности, а как атрибут сознания, наряду с переживанием и познанием, определяющими различные проявления его активности» [199, 126]. Проявления активности человека определяются его убеждениями, которые в структуре личности Платонова наряду с мировоззрением, интересами, идеалами, моральными качествами и потребностями объединяются в подструктуру «направленность и отношения личности». Направленность личности, занимая наиболее высокое положение в личностной иерархии, носит социально обусловленный характер и формируется в процессе воспитания. Анализ социальной опосредованности личностных отношений занимает важное место в отечественной психологии, поскольку личность не может рассматриваться в отрыве от социальной среды, общества. Еще Л. С. Выготский ввел в психологию понятие «социальная ситуация развития». Развитие личности, по Л. С. Выготскому, обусловлено освоением индивидом ценностей культуры, которое опосредовано процессом общения. По его словам, значения и смыслы, зарождаясь в отношениях между людьми, в частности, в прямых социальных контактах ребенка со взрослыми, затем посредством интериоризации «вращиваются» в сознание человека [72]. С. Л. Рубинштейн также пишет, что ценности «производны от соотношения мира и человека, выражая то, что в мире, включая и то, что создает человек в процессе истории, значимо для человека» [214, 369]. По мнению Б. Г. Ананьева, исходным моментом индивидуальных характеристик человека как личности является его статус в обществе, равно как и статус общности, в которой складывалась и формировалась данная личность. На основе социального статуса личности формируются системы ее социальных ролей и ценностных ориентации. Статус, роли и ценностные ориентации, по словам Б. Г. Ананьева, образуя первичный класс личностных свойств, определяют особенности структуры и мотивации поведения и, во взаимодействии с ними, характер и склонности человека [15, 210]. Изучение роли общественно-социальных отношений в формировании личности применительно к ее ценностным ориентациям было продолжено в работах Б. Д. Парыгина, Г. М. Андреевой, А. И. Донцова, Л. И. Анцыферовой, В. С. Мухиной, А. А. Бодалева, гг. Дилигенского, В. Г. Алексеевой и многих других исследователей. С точки зрения Л. И. Анцыферовой, направленность личности на определенные ценности — ценностные ориентации — формирует общество. Именно общество предъявляет определенную систему ценностей, которые человек «чутко улавливает» в процессе постоянного «обследования границ и содержания норм» и формирования их собственных, индивидуально-личностных эквивалентов [28]. В. Г. Алексеева формулирует общепринятое определение ценностных ориентации, как форму включения общественных ценностей в механизм деятельности и поведения личности, как ступень перехода ценностей общества в деятельность субъекта [9, 64]. Необходимо подчеркнуть, что социально-психологический подход к определению ценностей заключается не в рассмотрении ценностной системы общества как внешней по отношению к человеку совокупности норм и правил, а в анализе социально обусловленного характера принятия ценностей личностью. Так, С. Л. Рубинштейн видел задачу психологии в том, чтобы «преодолеть отчуждение ценностей от человека» [цит. по 5, 211]. В данном контексте как основное средство принятия личностью ценностей общества может рассматриваться понятие «деятельность», занимающее ключевое место в теории А. Н. Леонтьева. По его словам, реальным базисом личности человека выступает совокупность общественных по своей природе отношений к миру, которые реализуются его деятельностью [144]. Становление личности заключается в закономерной перестройке системы отношений и иерархии смыслообразующих мотивов в процессеобщения и деятельности, в становлении, тем самым, «связной системы личностных смыслов». Основываясь на концепции А. Н. Леонтьева, В. Ф. Сержантов делает вывод, что всякая ценность характеризуется двумя свойствами — значением и личностным смыслом. Значение ценности представляет собой совокупность общественно значимых свойств, функций предмета или идей, которые делают их ценностями в обществе, а личностный смысл ценностей определяется самим человеком [222]. Как пишет Д. Н. Узнадзе, человек реагирует на воздействия внешней действительности в большинстве случаев «лишь после того, как он преломил их в своем сознании, лишь после того, как он осмыслил их» [240, 87—88]. Осмысление, «объективация» явлений внешнего мира в процессе индивидуального опыта, приводит, по словам Д. Н. Узнадзе, к постоянному расширению области установок человека. Аналогичная роль смысловых образований в формировании собственно ценностей личности раскрывается в работах Ф. Е. Василюка, Б. С. Братуся, Б. В. Зейгарник, А. Г. Асмолова, В. Э. Чудновского, В. И. Слободчикова, Д. А. Леонтьева, других отечественных авторов. Говоря об осознанности, «отрефлексированности» наиболее общих смысловых образований, Б. С. Братусь использует для их обозначения понятие «личностные ценности» [51, 89—90]. В современных отечественных исследованиях, в частности, в работах Б. С. Братуся, Г. Е. Залесского, Е. И. Головахи, Г. Л. Будинайте и Т. В. Корниловой, Н. И. Непомнящей, С. С. Бубновой и др., личностные ценности рассматриваются как сложная иерархическая система, которая занимает место на пересечении мотивационно-потребностной сферы личности и мировоззренческих структур сознания, выполняя функции регулятора активности человека. Таким образом, теоретические концепции второй половины XX века и, прежде всего, отечественная традиция раскрывают психологическую природу ценностей через введение практически тождественных понятий «ценностные ориентации личности» и «личностные ценности», которые различаются, по существу, лишь отнесением ценностей скорее к мотивационной либо смысловой сферам. Ценностные образования, рассматриваемые как важнейший функциональный компонент структуры личности, становятся, тем самым, предметом анализа общей психологии. 1.2. Место и роль системы ценностных ориентации в структуре личности и ее развитииЦенностные ориентации личности, как и любое другое многозначное междисциплинарное научное понятие, по-разному интерпретируются в произведениях различных авторов. В ряде исследований понятие «ценностные ориентации личности» по существу совпадает с терминами, характеризующими мотивационно-потребностную либо смысловую сферу. Так, А. Маслоу фактически не разделяет понятия «ценности», «потребности» и «мотивы», В. Франкл — «ценности» и «личностные смыслы». Во многих отечественных работах ценностные ориентации как бы поглощаются другими, более устоявшимися психологическими понятиями, которые являются основным объектом исследования того или иного автора. Как пишет Ф. Е. Василюк, «когда знакомишься с попытками психологической науки ответить на вопрос, что есть ценность, часто создается впечатление, что главное стремление этих попыток — отделаться от ценности как самостоятельной категории и свести ее к эмоциональной значимости, норме, установке и т.д. Но ценность явно не вмещается в узкие рамки этих понятий» [63, 292]. В этой связи, для определения места ценностных ориентации в общей системе личностных составляющих необходимо разграничить ценностные ориентации со смежными понятиями, прежде всего с такими, как «потребность», «мотив», «установка», «аттитюд», «диспозиция», «личностный смысл», «убеждение». По словам Е. И. Головахи, «предметы потребностей, будучи осознанными личностью, становятся ее ведущими жизненными ценностями» [80, 258—259]. Однако, по нашему мнению, совершенно очевидно, что если бы так происходило на самом деле, не могло бы существовать таких состояний, как внутриличностный конфликт, эго-дистония и т.п., определяемых с использованием метафоры «запретный плод», когда «хочется, а нельзя». В этой связи мы согласны с Ф. Е. Василюком, который считает, что ценность не является ни предметом потребности, ни мотивом, поскольку последние всегда «корыстны» и борются только за «свой» интерес, в отличие от ценности, которая может быть «нашей» и даже в интрапсихическом пространстве выполняет интегрирующие, объединяющие функции [63, 292]. Д. А. Леонтьев также указывает на то, что ценности «не эгоистичны». Он справедливо отмечает при этом, что, в отличие от потребностей, ценности не ограничены данным моментом и не влекут к чему-либо изнутри, а «притягивают извне» [148, 40]. При наличии ситуации, в которой возможно удовлетворение определенной потребности, включается особое регулятивное образование, которое Д. Н. Узнадзе называет установкой. Функция установки, по А. С. Прангишвили, состоит в том, что она «указывает» потребности предмет, способный удовлетворить ее в данной ситуации [200]. Установки с ценностными ориентациями личности объединяет общее для них состояние готовности. Как пишет О. М. Краснорядцева, «готовность поступить тем или иным образом уже содержит в себе оценку, а оценивание предполагает установку как готовность определенным образом реализовать ценности» [132, 26]. В то же время число ценностей, которыми может располагать индивид, значительно меньше, чем число установок, связанных с конкретными ситуациями. Большинство отечественных авторов придерживаются точки зрения, что именно ценности определяют основные качественные характеристики установки, имея большую субъективную значимость, а не наоборот [268]. По нашему мнению, ценностные ориентации как регулятивный механизм охватывают более широкий круг проявлений активности человека, чем установки, которые в грузинской психологической школе связываются в основном с биологическими потребностями. Для характеристики социальной регуляции поведения человека часто используется понятие «социальная установка», или «аттитюд», который У. Томас и Ф. Знанецкий определяли как «состояние сознания индивида относительно некоторой социальной ценности», «психологическое переживание индивидом ценности, значения, смысла социального объекта» [36, 4]. В отличие от установки, имеющей скорее неосознанный характер, аттитюд понимается как осознанное явление, которое человек может выразить в языке. Аттитюды, помогая человеку осмыслить явления социальной действительности, выполняют функцию выражения того, что для него является важным, значимым, ценным. Таким образом, аттитюды представляют собой средство вербализованного выражения ценностей как более общих, абстрактных принципов применительно к конкретному объекту. Установки, аттитюды и ценностные ориентации личности регулируют реализацию потребностей человека в различных социальных ситуациях. В. Я. Ядов объединяет все описанные выше регулятивные образования как диспозиции, т. е. «предрасположенности». В своей «диспозиционной концепции регуляции социального поведения личности» [278] В. Я. Ядов аргументирует иерархическую организацию системы диспозиционных образований. В разработанной им схеме на низшем уровне системы диспозиций располагаются элементарные фиксированные установки, носящие неосознаваемый характер и связанные с удовлетворением витальных потребностей. Второй уровень составляют социально фиксированные установки, или аттитюды, формирующиеся на основе потребности человека во включении в конкретную социальную среду. Третий уровень системы диспозиций — базовые социальные установки — отвечает за регуляцию общей направленности интересов личности в тех или иных конкретных сферах социальной активности человека. Высший уровень диспозиций личности представляет собой систему ее ценностных ориентации, соответствующую высшим социальным потребностям и отвечающую за отношение человека к жизненным целям и средствам их удовлетворения. Каждый уровень диспозиционной системы оказывается задействованным в различных сферах и соответствующих им ситуациях общения: в ближайшем семейном окружении, малой контактной группе, конкретной области деятельности и, наконец, в определенном типе общества в целом. Отдельные уровни диспозиционной системы отвечают при этом за конкретные проявления активности: за отдельные поведенческие акты в актуальной предметной ситуации; за осуществляемые в привычных ситуациях поступки; за поведение как систему поступков; за целостность поведения или деятельность человека. Таким образом, можно сделать вывод, что уровни регуляции поведения в диспозиционной концепции В. Я. Ядова различаются долей биологических и социальных компонентов в их содержании и происхождении. Ценностные ориентации как высший уровень диспозиционной системы, по В. Я. Ядову, тем самым полностью зависят от ценностей социальной общности, с которой себя идентифицирует личность. Очевидно, что уровни диспозиционной системы личности отличаются также степенью осознанности описанных регулятивных образований. Ценностные ориентации, определяющие жизненные цели человека, выражают соответственно то, что является для него наиболее важным и обладает для него личностным смыслом. К. А. Абульханова-Славская и А. В. Брушлинский описывают роль смысловых представлений в организации системы ценностных ориентации, которая проявляется в следующих функциях: принятии (или отрицании) и реализации определенных ценностей; усилении (или снижении) их значимости; удержании (или потере) этих ценностей во времени [5, 232]. Б. С. Братусь определяет личностные ценности как «осознанные и принятые человеком общие смыслы его жизни» [51, 89]. Он проводит разделение личных ценностей как осознанных смыслов жизни и декларируемых, «назывных», внешних по отношению к человеку ценностей, «не обеспеченных «золотым запасом» соответствующего смыслового, эмоционально-переживаемого, задевающего личность отношения к жизни, поскольку такого рода ценности не имеют по сути дела прямого касательства к смысловой сфере» [там же]. Г. Л. Будинайте и Т. В. Корнилова также подчеркивают, что «личностными ценностями становятся те смыслы, по отношению к которым субъект определился» [55, 99], акцентируя внимание на необходимости не только осознания смыслов, но и решения об их принятии или непринятии. Внутреннее принятие осознанных личностью смыслов выступает, таким образом, необходимым условием образования личностных ценностей. В то же время ряд авторов полагают, что ценностные образования, напротив, являются базой для формирования системы личностных смыслов. Так, по В. Франклу, человек обретает смысл жизни, переживая определенные ценности [249]. Ф. Е. Василюк пишет, что смысл является пограничным образованием, в котором сходятся идеальное и реальное, жизненные ценности и возможности их реализации. Смысл, как целостная совокупность жизненных отношений, у Ф. Е. Василюка является своего рода продуктом ценностной системы личности [62, 722—725]. Аналогичную точку зрения в своем исследовании отстаивает и А. В. Серый [223]. Мы полагаем, что развитие и функционирование систем личностных смыслов и ценностных ориентации носит взаимосвязанный и взаимодетерминирующий характер. Как справедливо замечает Д. А. Леонтьев, личностные ценности являются одновременно и источниками, и носителями значимых для человека смыслов [146, 372]. Г. Е. Залесский связывает личностные ценности и смыслы через понятие «убеждение». Убеждение, являясь интегрирующим элементом механизма регуляции активности человека, представляет, по его мнению, «осознанные ценности, субъективно готовые к реализации путем их использования в социально-ориентировочной деятельности» [95, 142]. По словам Г. Е. Залесского, убеждению присущи одновременно и побуждающая, и когнитивная функции. Убеждение, выступая в качестве эталона, оценивает конкурирующие мотивы с точки зрения их соответствия содержанию той ценности, которую оно призвано реализовать, и выбирает соответствующий способ ее практической реализации. Как пишет Г. Е. Залесский, «убеждение носит как бы двойной характер: принятые личностью социальные ценности «запускают» его, а будучи актуализированным, уже само убеждение вносит личностный смысл, пристрастность в реализацию усвоенной общественной ценности, участвует в актах выбора мотива, цели, поступка» [там же]. При этом чем выше в субъективной иерархии находится убеждение, соответствующее той или иной ценности, тем более глубокий смысл придается его реализации, а следовательно, и выделенному с его участием мотиву. Представление о системе ценностей личности как иерархии ее убеждений получило распространение также в американской социальной психологии. Так, М. Рокич определяет ценности как «устойчивое убеждение в том, что определенный способ поведения или конечная цель существования предпочтительнее с личной или социальной точек зрения, чем противоположный или обратный способ поведения, либо конечная цель существования» [291, 5]. По его мнению, ценности личности характеризуются следующими признаками: - истоки ценностей прослеживаются в культуре, обществе и личности;
- влияние ценностей прослеживается практически во всех социальных феноменах, заслуживающих изучения;
- общее число ценностей, являющихся достоянием человека, сравнительно невелико;
- все люди обладают одними и теми же ценностями, хотя и в различной степени;
- ценности организованы в системы [там же, 3].
Ш. Шварц и У. Билски дают аналогичное концептуальное определение ценностей, включающее следующие формальные признаки: - ценности — это понятия или убеждения;
- ценности имеют отношение к желательным конечным состояниям или поведению;
- ценности имеют надситуативный характер;
- ценности управляют выбором или оценкой поведения и событий;
- ценности упорядочены по относительной важности [292].
Таким образом, ценностные ориентации представляют собой особые психологические образования, всегда составляющие иерархическую систему и существующие в структуре личности только в качестве ее элементов. Невозможно представить себе ориентацию личности на ту или иную ценность как некое изолированное образование, не учитывающее ее приоритетность, субъективную важность относительно других ценностей, то есть не включенное в систему. Понятие «система», имеющее общенаучное значение, определяется В. Н. Садовским как «совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которые образуют определенную целостность, единство» [245, 610]. В качестве наиболее общих принципов организации системы выступают такие ее характеристики, как целостность (несводимость свойств системы к сумме свойств составляющих ее элементов и невыводимость из свойств последних свойств системы в целом); структурность (обусловленность функционирования системы свойствами ее структуры); иерархичность (элементы системы могут также рассматриваться в качестве систем, а сама система — в качестве подсистемы системы более высокого уровня); взаимозависимость системы и среды (их взаимосвязь и взаимовлияние); множественность описания (невозможность учета всех аспектов системы в рамках какой-либо одной модели). Как справедливо отмечает А. Г. Асмолов, отличительная особенность системного подхода в отечественной психологической науке заключается в том, что «объектом системного анализа прежде всего являются развивающиеся системы» [32, 50]. В. Д. Шадриков дает следующее определение динамической системы: «... это система, развивающаяся во времени, изменяющая состав входящих в нее компонентов и связей между ними при сохранении функции» [цит. по 199, 121]. Психологические системы также обладают, помимо общих характеристик, некоторыми более специфическими особенностями, например целеустремленностью и самоорганизацией, т. е. способностью к самостоятельному изменению собственной структуры. В основу разработанной В. Е. Клочко теории самоорганизующихся психологических систем был положен принцип системной детерминации, позволивший преодолеть противопоставление внутреннего и внешнего посредством определения особого психологического пространства, которое он вслед за А. Н. Леонтьевым обозначает понятием «многомерный мир человека» [119]. По словам В. Е. Клочко, человек, понимаемый как целостная психологическая система, «выступает не в противопоставлении объективному миру, а в единстве с ним, в своей продленное™ в ту часть этого мира, которая им «освоена», т. е. имеет для него значение, смысл, ценность» [118, 709]. Смыслы и ценности, определяющие «поле» сознания, соответственно, рассматриваются им как функциональные характеристики многомерной системы «человек», намечающие ее границы. Систему ценностных ориентации личности, таким образом, можно рассматривать как подсистему более широкой системы, описываемой различными авторами как «жизненный мир человека», «образ мира» и т.п., имеющую, в свою очередь, сложный и многоуровневый характер. По словам Б. Ф. Ломова, «ценностные ориентации, как и любую психологическую систему, можно представить как многомерное динамическое пространство, каждое измерение которого соответствует определенному виду общественных отношений и имеет у каждой личности различные веса» [156, 36]. Я. Гудечек полагает, что система ценностей имеет «горизонтально-вертикальную» структуру. Под горизонтальной структурой им подразумевается упорядоченность ценностей «в параллельной последовательности», т.е. иерархия предпочитаемых и отвергаемых ценностей. Вертикальная структура понимается в данном случае как включение индивидуальных систем ценностей в систему ценностей общества в целом [82, 707]. Принцип иерархии ценностей, многоуровневость, является важнейшей характеристикой системы ценностных ориентации личности. По словам В. Франкла, субъективное «переживание определенной ценности включает переживание того, что она выше какой-то другой» [249, 290]. Принятие личностью ценностей, таким образом, автоматически предполагает построение индивидуальной ценностной иерархии. Ранг той или иной ценности в индивидуальной системе, по мнению Н. Гартмана, может определяться как ее абстрактной «высотой», так и ее «силой», зависящей от «тягости», возникающей при ее нереализации [157, 307]. В работах современных отечественных авторов, в частности Е. Б. Фанталовой, С. Р. Пантилеева, Д. А. Леонтьева, также указывается на неоднозначность критериев индивидуального ранжирования ценностей: их предпочтение может быть обусловлено представлениями об их абсолютной значимости для общества и человечества в целом или же их субъективной актуальной важностью, насущностью [147]. В этой связи представляет интерес концепция С. С. Бубновой, которая наряду с принципом иерархичности выделяет принцип нелинейности системы ценностных ориентации. По ее словам, «чрезвычайно важным свойством системы личностных ценностей является ее многомерность, заключающаяся в том, что критерий их иерархии — личностная значимость— включает в себя различные содержательные аспекты, обусловленные влиянием разных типов и форм социальных отношений» [54, 39]. Структурный характер системы ценностных ориентации личности, ее многоуровневость и многомерность определяют возможность реализации ею целого ряда разноплановых функций. Система ценностных ориентации личности, занимая промежуточное положение между внутренними установками и нормами социальной среды, между мотивационно-потребностной сферой и системой личностных смыслов, обеспечивает взаимодействие этих элементов более общей системы «человек». По мнению Ю. А. Шерковина, двойственный характер системы ценностей, обусловленных одновременно индивидуальным и социальным опытом, определяет ее двойное функциональное значение. Во-первых, ценности являются основой формирования и сохранения в сознании людей установок, которые помогают индивиду занять определенную позицию, выразить свою точку зрения, дать оценку. Таким образом, они становятся частью сознания. Во-вторых, ценности выступают в преобразованном виде в качестве мотивов деятельности и поведения, поскольку ориентация человека в мире и стремление к достижению определенных целей неизбежно соотносятся с ценностями, вошедшими в его личностную структуру [268, 737]. Как уже отмечалось, система ценностных ориентации является важным регулятором активности человека, поскольку она позволяет соотносить индивидуальные потребности и мотивы с осознанными и принятыми личностью ценностями и нормами социума. С точки зрения В. Г. Алексеевой, ценностные ориентации представляют собой предполагающую индивидуальный свободный выбор форму включения общественных ценностей в механизм деятельности и поведения личности. По ее словам, система ценностных ориентации — это «основной канал усвоения духовной культуры общества, превращения культурных ценностей в стимулы и мотивы практического поведения людей» [9, 63]. Как справедливо замечает К. Роджерс, потребности могут удовлетворяться лишь теми путями, которые совместимы с системой ценностей личности и концепцией «я» [212, 56]. А. Г. Здравомыслов также полагает, что благодаря контрольным функциям ценностных ориентации «действие потребностей любого рода может ограничиваться, задерживаться, преобразовываться» [97, 202]. Механизм действия системы ценностных ориентации, по его словам, связан с разрешением конфликтов и противоречий в мотивационной сфере личности, выражаясь в борьбе между долгом и желанием, т. е. между мотивами нравственного и утилитарного характера. Как пишет Ф. Е. Василюк, система ценностей выступает в данном случае как «психологический орган» измерения и сопоставления меры значимости мотивов, соотнесения индивидуальных устремлений и «надындивидуальной сущности» личности [62, 122—125]. Регулятивная функция ценностных ориентации личности охватывает все уровни системы побудителей активности человека. Как замечает в этой связи А. Г. Здравомыслов, «специфика действия ценностных ориентации состоит в том, что они функционируют не только как способы рационализации поведения, их действие распространяется не только на высшие структуры сознания, но и на те, которые обозначаются обычно как подсознательные структуры. Они определяют направленность воли, внимания, интеллекта» [97, 202—203]. Роль ценностных ориентации в регуляции волевых процессов рассматривается, в частности, в работе Ш. А. Надирашвили [180]. На основе теории Д. Н. Узнадзе им выделяется три качественно различных уровня регуляции психической активности человека: объективация предмета, объективация социальных требований, объективация собственного «Я». По мнению Ш. А. Надирашвили, объективация собственного внутреннего состояния приводит к постановке оценочной задачи, в результате чего порождается волевой процесс. Таким образом, высший уровень психической активности человека — волевая активность — регулируется ценностными ориентациями индивида. Значение системы ценностных ориентации в регуляции мыслительных и познавательных процессов раскрывается, в частности, в трудах О. К. Тихомирова, В. Е. Клочко, О. М. Краснорядцевой и других отечественных авторов. По образному определению В. Б. Ольшанского, ценности представляют собой «своеобразные маяки, помогающие заметить в потоке информации то, что наиболее важно для жизнедеятельности человека, для его поведения. Что противоречит ценностям, будет неизбежно игнорировано— либо невниманием, либо невосприятием, либо неразделением информации». По его словам, «субъект избирает материал в соответствии с уже имеющейся у него точкой зрения» [189]. В работах В. Ф. Сержантова, В. Д. Шадрикова, Е. А. Климова и др. ценностные ориентации выступают в качестве важного механизма регуляции деятельности. Наиболее ярко эта роль системы ценностных ориентации проявляется применительно к профессиональной деятельности. По мнению Е. А. Климова, для каждой определенной профессиональной группы характерен свой смысл деятельности, своя система ценностей [115]. При этом, как подчеркивает Л. Г. Дикая, сегодня профессионально важные качества «становятся производными от нравственных качеств человека... От иерархии ценностных ориентации» [260, 766]. Роль ценностных ориентации в данном контексте заключается в том, что они, по словам О. М. Краснорядцевой, «детерминируют профессиональное поведение, обеспечивая содержание и направленность деятельности и придавая смысл профессиональным действиям» [132, 28]. Особое значение система ценностных ориентации занимает в деятельности профессий типа «человек — человек», приобретая в этом случае характер центрального элемента в структуре их профессионального образа мира. Рядом авторов в этом контексте рассматривается роль ценностных ориентации в профессиональной деятельности педагога (О. М. Краснорядцева), психолога (А. В. Серый), социального работника (Т. Д. Шевеленкова, Н. Б. Шмелева). Необходимо отметить, что двойственность системы ценностных ориентации личности как высшего регулятивного образования заключается в том, что она не только определяет формы и условия реализации побуждений человека, но и сама становится источником его целей. Как справедливо отмечает А. И. Донцов, ценностные ориентации направляют и корректируют процесс целеполагания человека [89]. Н. Ф. Наумова также выделяет ценностные ориентации как один из механизмов целеполагания, так как они ориентируют человека среди объектов природного и социального мира, создавая упорядоченную и осмысленную, имеющую для человека значение картину мира. По ее словам, ценностные ориентации дают основание для выбора из имеющихся альтернатив целей и средств, для порядка предпочтений отбора и оценки этих альтернатив, определяя «границы действия», т. е. Не только регулируют, но и направляют эти действия [181]. По нашему мнению, тем самым система ценностных ориентации определяет жизненную перспективу, «вектор» развития личности, являясь важнейшим внутренним его источником и механизмом. Одновременно с этим система ценностных ориентации личности, являясь отражением ценностей социальной среды, сама может оказывать воздействие на групповые нормы и ценности. Индивидуальные ценностные ориентации отдельных членов группы взаимодействуют и через межличностные взаимоотношения воздействуют на коллективные. В стратометрической концепции коллектива А. В. Петровского ценности выполняют функцию регулятора групповой сплоченности и активности [197]. По его мнению, одним из основных показателей сплоченности группы является «ценностно-ориентационное единство» — фактор, фиксирующий степень совпадения позиций и оценок ее членов и ценностей, наиболее значимых для группы в целом. Таким образом, система ценностных ориентации личности является многофункциональным психологическим органом. Сам термин «психологический орган», в том смысле, в котором мы его употребляем, по своему содержанию близок распространенным в физиологии понятиям «функциональный орган» (А. А. Ухтомский) и «функциональная система» (П. К. Анохин). В психологии понятие функциональных органов широко использовали и развивали Л. С. Выготский, А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, В. П. Зинченко и др. В частности, Л. С. Выготский писал о «психологической функциональной системе». Ф. Е. Василюк, Б. С. Братусь, А. Г. Асмолов используют сегодня сходное понятие «психологический орган». Так, Б. С. Братусь проводит прямую аналогию между понятием «психологический орган» и представлением о «функциональных органах» как средствах решения возникающих перед индивидом задач. Он определяет следующие специфические функции психологических органов: самостоятельное продуцирование самих задач; обеспечение и закрепление определенных, достаточно единообразных способов их решения; взаимодействие с другими подобными психологическими органами [51, 68]. По нашему мнению, система ценностных ориентации личности, выполняющая одновременно функции регуляции поведения и определения его цели, связывающая в единое целое личность и социальную среду, является именно таким психологическим органом. По словам Ф. Е. Василюка, «ценность внутренне освещает всю жизнь человека, наполняя ее простотой и подлинной свободой» [62, 125]. Как он отмечает в этой связи, ценности приобретают качества реально действующих мотивов и источников осмысленности бытия, ведущие к росту и совершенствованию личности в процессе собственного последовательного развития. Ценностные ориентации, являясь, таким образом, психологическим органом, механизмом личностного роста и саморазвития, сами носят развивающийся характер и представляют собой динамическую систему. 1.3. Проблема типологии систем ценностных ориентации личностиСложная и неоднородная структура ценностных ориентации личности, двойственность источников их развития, разноплановость выполняемых ими функций определяют и наличие множества классификационных моделей ценностных образований, различающихся критериями, положенными в их основание. Так, в различных философских концепциях разделяются абсолютные и относительные, объективные и субъективные, идеальные и реальные, индивидуальные и социальные, внутренние и внешние ценности. Очевидно, что объектом направленности человека могут выступать различные ценности. Н. А. Бердяев, полагая, что установка иерархии ценностных ориентации является трансцендентной функцией сознания человека, в качестве таких объектов выделяет духовные, социальные и материальные ценности [38, 171]. В. П. Тугаринов также делит ценности на три категории: духовные (образование, наука, искусство); общественно-политические (свобода, братство, равенство, справедливость); материальные (техника и материальные блага, которые могут выполнять функцию стимулятора индивидуально-психического развития лишь в совокупности с общественно-политическими и духовными ценностями) [239]. Д. А. Леонтьев тоже выделяет три формы существования ценностей — общественные идеалы, предметные ценности и личностные ценности [151]. В. Ф. Сержантов, исходя из того, что предметами потребностей человека могут быть как вещи, так и идеи, сводит все ценности в две категории — материальные и духовные. Соответственно, под материальными ценностями он понимает орудия и средства труда, вещи непосредственного потребления, под духовными ценностями —политические, правовые, моральные, эстетические, философские и религиозные идеи [222]. О. Г. Дробницкий, выделяя два полюса ценностного отношения к миру, противопоставляет предметные ценности, которые выступают как объекты направленных на них потребностей, и ценности сознания, или ценности-представления. Первые являются объектами наших оценок, а вторые — высшими критериями для таких оценок [91]. Я. Гудечек также указывает на два основных значения понятия «ценность»: ценности в смысле объективно существующих предметов, событий, идей, свойств материальных и духовных продуктов и т.д., которые существуют независимо от субъективных оценок людей, а также ценности в смысле субъективной значимости, «ценностности» для индивида. Значимость ценности для индивида понимается им, в свою очередь, в трех значениях: как качества вещей, к которым направлены усилия человека или которые удовлетворяют его потребности; как положительно оцениваемые индивидом объекты; как критерий, на основании которого разные объекты подлежат оценке [82, 103]. Ценность, имеющая для индивида наибольшую значимость, т. е. занимающая самое высокое положение в его системе ценностных ориентации, определяет ведущую направленность личности. Психологическая классификация доминирующих ценностных ориентации личности является, тем самым, и основанием для дифференциации личностных типов. По словам В. Г. Алексеевой, ценностные ориентации могут использоваться в качестве главного критерия построения типологии личности [9, 65]. Первой типологией личности, построенной на основе различий ее ценностных ориентации, является классификационная модель Э. Шпрангера. Он выделяет шесть идеальных типов личности: теоретический человек (основная ценность —поиск истины); экономический человек (основной акцент делается на полезных и практических ценностях); эстетический человек (наивысшей ценностью считаются стиль и гармония); социальный человек (главная ценность—любовь, стремление к всеобщей любви, любви ко всему человечеству); политический человек (основная ценностная направленность — личная власть, влияние, известность, не ограниченные сферой политики); религиозный человек (ценностная ориентация состоит в поиске смысла жизни, высшей духовной силы) [273]. Несмотря на ограниченность этой классификации шестью абстрактно-теоретически выделенными типами, разработанный на основе теории Э. Шпрангера тест ценностных предпочтений Г. Оллпорта, Ф. Вернона и Г. Линдзи долгое время оставался практически единственной общеупотребительной методикой диагностики ценностных ориентации личности. Ш. Шварц и У. Билски выдвинули гипотезу о наличии ограниченного числа «универсальных мотивационных типов» — «доменов», различающихся между собой «типом цели», или доминирующей ценностью. Ими были выделены десять таких «доменов», фактически представляющих собой различные типы ценностных ориентации личности. Каждому «домену» соответствует та или иная ведущая терминальная ценность — саморегуляция, полнота ощущений, гедонизм, достижение успеха, власть, безопасность, конформность, поддержание традиций, благополучие группы, благополучие всех людей в целом. Указанные ценности, определяющие соответствующую «мотивационную тенденцию», могут быть противоречащими друг другу. Исходя из этого, Ш. Шварц и У. Билски выделяют следующие дихотомии ценностей: - Ценности сохранения (безопасность, конформность, традиции)—ценности изменения (полнота ощущений, саморегуляция).
- Ценности самоопределения (благополучие группы и человечества в целом) — ценности самовозвышения (власть, достижение, гедонизм) [292].
М. Рокич проводит более общее разделение ценностей на основе традиционного противопоставления ценностей-целей и ценностей-средств. Соответственно, он выделяет два класса ценностей: - терминальные ценности — убеждения в том, что какая-то конечная цель индивидуального существования с личной или общественной точек зрения стоит того, чтобы к ней стремиться;
- инструментальные ценности — убеждения в том, что какой-то образ действий является с личной и общественной точек зрения предпочтительным в любых ситуациях. Терминальные ценности носят более устойчивый характер, чем инструментальные, причем для них характерна меньшая межиндивидуальная вариативность [291].
Как отмечает Д. А. Леонтьев, индивидуальная иерархия ценностных ориентации, как правило, представляет собой последовательность достаточно хорошо разграничиваемых «блоков». Он приводит возможные группировки ценностей, объединенные в блоки по различным основаниям и представляющие собой своего рода полярные ценностные системы [147]. В частности, среди терминальных ценностей противопоставляются: - Конкретные жизненные ценности (здоровье, работа, друзья, семейная жизнь) — абстрактные ценности (познание, развитие, свобода, творчество).
- Ценности профессиональной самореализации (интересная работа, продуктивная жизнь, творчество, активная деятельная жизнь) — ценности личной жизни (здоровье, любовь, наличие друзей, развлечения, семейная жизнь).
- Индивидуальные ценности (здоровье, творчество, свобода, активная деятельная жизнь, развлечения, уверенность в себе, материально обеспеченная жизнь) — ценности межличностных отношений (наличие друзей, счастливая семейная жизнь, счастье других).
- Активные ценности (свобода, активная деятельная жизнь, продуктивная жизнь, интересная работа) — пассивные ценности (красота природы и искусства, уверенность в себе, познание, жизненная мудрость).
Среди инструментальных ценностей Д. А. Леонтьев выделяет следующие дихотомии: - Этические ценности (честность, непримиримость к недостаткам) — ценности межличностного общения (воспитанность, жизнерадостность, чуткость) — ценности профессиональной самореализации (ответственность, эффективность в делах, твердая воля, исполнительность).
- Индивидуалистические ценности (высокие запросы, независимость, твердая воля) — конформистские ценности (исполнительность, самоконтроль, ответственность) — альтруистические ценности (терпимость, чуткость, широта взглядов).
- Ценности самоутверждения (высокие запросы, независимость, непримиримость, смелость, твердая воля) — ценности принятия других (терпимость, чуткость, широта взглядов).
- Интеллектуальные ценности (образованность, рационализм, самоконтроль) — ценности непосредственно-эмоционального мироощущения (жизнерадостность, честность, чуткость).
Болгарский исследователь В. Момов противопоставляет ценности целевые (или мыслимые — желаемые, возможные) и ценности существующие (или наличные — актуальные). При дальнейшем анализе целевых ценностей он классифицирует их на собственно ценности-цели, ценности-идеалы, ценности-желания и ценности должного (нормативные ценности) [170]. В теории А. Маслоу, в отличие от типологического подхода Ш. Шварца и У. Билски, группы ценностей (как и блоки потребностей) образуют вертикальную иерархию. По его словам, потребности и ценности «представляют собой не дихотомию, а согласованную иерархию, то есть они зависят друг от друга» [160, 273]. А. Маслоу выделяет две основные группы ценностей: - Б-ценности (ценности бытия) — высшие ценности, присущие самоактуализирующимся людям (истина, добро, красота, целостность, преодоление дихотомии, жизненность, уникальность, совершенство, полнота, справедливость, порядок, простота, легкость без усилия и др. ); - Д-ценности (дефициентные ценности) — низшие ценности, поскольку они ориентированы на удовлетворение какой-то фрустрированной потребности (мир, покой, сон, отдых, зависимость, безопасность и т.д. ) [161]. Занимающие подчиненное положение «Д-ценности», или, как Маслоу их называет в другой своей работе, «регрессивные» ценности, выбираются людьми «ради выживания», достижения состояния гомеостаза. Их реализация является, по словам Маслоу, «абсолютной необходимостью» и выступает предпосылкой «ощущения и функционирования» высших «Б-ценностей», или «ценностей развития» [160, 213—214]. Концепция Р. Ингльхарта, оказавшая заметное влияние на методологию отечественных социологических исследований в области так называемой «аксиометрии», также базируется на приведенных выше положениях теории А. Маслоу. Р. Ингльхарт разделяет «материалистические» (физиологические) и «постматериалистические» (социальные и самоактуализации) ценности, преобладание которых в том или ином обществе отражает, по существу, стадию его общего экономического и социального развития [284, 260]. Система ценностных ориентации личности включает, наряду с присущими конкретному человеку индивидуальными ценностными предпочтениями, также и исторически обусловленные ценности данного общества. Ш. Щварц и У. Билски соответственно противопоставляют ценности, отражающие интересы самого индивида или группы; К. А. Абульханова-Славская — конкретные и абстрактные ценности; Н. И. Лапин — «дифференцирующие», т. е. обособляющие человека, и «интегрирующие» ценностные позиции [260]. В этой связи для нас представляет интерес точка зрения О. Г. Дробницкого, который выделяет два основных вида ценностно-нормативной регуляции — «обычно-традиционную» и «морально-нравственную», различающиеся критериями оценки и инстанциями, производящими такую оценку. При «обычно-традиционной» регуляции поведения критериями являются нормы общества, члены которого следят за их соблюдением, при «морально-нравственной» — этические принципы должного, присущие конкретному человеку, который сам отвечает за оценку собственных действий [91]. Ценностная система любого общества также отличается неоднородностью. Так, Г. Триандис разделяет «имические» и «итические» общественные ценности. Первые носят конкретный социокультурный характер, а вторые представляют собой универсальные «метаценности», присущие любому типу и стадии общественного устройства [260]. Основой выделения социально обусловленных типов ценностных систем личности могут, таким образом, являться как универсальные общественные ценности, так и специфические особенности ценностной иерархии, присущие тем или иным конкретным типам общества. В результате обобщения типичных ситуаций, с которыми обществу или человечеству пришлось сталкиваться в истории, В. Франкл выделяет три группы вечных ценностей — смысловых универсалий: - ценности творчества, позволяющие человеку осознать, что он дает обществу;
- ценности переживания, позволяющие человеку осознать, что он берет от общества;
- ценности отношения, позволяющие человеку осознать позицию, которую он занимает в отношении факторов, ограничивающих его жизнь.
Ценности отношения, в свою очередь, делятся им на три категории: осмысленное отношение к боли, вине и смерти [249, 299—300]. Конкретная форма общественного устройства, специфические социокультурные условия формирования личности лежат в основе различных концепций типологии социального характера. Э. Фромм понимал под социальным характером «культурное ядро» личности, которое он рассматривал как форму связи между психикой индивида и ценностями и идеалами общества. Э. Фромм делит ценности на две категории: официально признанные, осознаваемые (религиозные и гуманистические) и действительные, бессознательные (порожденные социальной системой), которые являются непосредственными мотивами человеческого поведения [254, 285]. Пытаясь объединить социологический и психоаналитический подходы, Э. Фромм соотносит прегенитальный и генитальный типы ориентации 3. Фрейда с «непродуктивным» и «продуктивным» типами ориентации, отличающимися направленностью на различные системы ценностей. Им выделяется несколько типов непродуктивной ориентации, существующих в современном обществе: рецептивный (получающий), эксплуататорский (берущий), накопительский (сохраняющий) и рыночный (обменивающий). Продуктивная ориентация (производящий, дающий тип характера), по словам Э. Фромма, отличается подчинением всех усилий человека целям роста и развития всех его потенций [там же, 45—99]. Анализ связей между системами ценностей личности и общества осуществлялся также при исследованиях социальной установки. У. Томас и Ф. Знанецкий рассматривали поведение личности в обществе с точки зрения «социальной ситуации», включающей в себя социальные нормы и ценности, социальную установку индивида и определение им ситуации. Определение ситуации индивидом на основе собственных установок или групповых норм позволяет судить о его степени приспособляемости к социальному окружению, конформности. На этой основе У. Томас и Ф. Знанецкий выделили три типа личности: мещанский (ориентирующийся на традиционные ценности), богемный (характеризующийся нестойкими и несвязанными ценностями, высокой степенью приспособляемости) и творческий (единственный определяющий развитие общества и культуры) [232, 351]. Типология социальных характеров американского социолога Д. Рисмена построена на преобладании внутреннего или внешнего источника ценностных ориентации личности. Социальный характер он определяет как «более или менее постоянную, социально и исторически обусловленную организацию стремлений индивидуума и его возможностей их удовлетворить» [211]. На протяжении развития современного западного общества друг друга сменяют и типы социального характера. Д. Рисмен в качестве основных типов описывает «ориентированного на себя» и «ориентированного на другого». Поведение первого определяется интернализованными в раннем детском возрасте нормами, ценностями и жизненными принципами. «Ориентированная на себя» личность является более целеустремленной, динамичной, предприимчивой, более открытой к переменам и нововведениям, требующей или осуществляющей «позитивное лидерство». Поведение «ориентированной на другого» личности определяется не собственными принципами, а «другими», т. е. ценностями окружающих, модой, внешними влияниями, существующей системой общественных связей. Такой человек обезличен, стандартизован современным потребительским обществом, пассивен и становится объектом манипулирования. Осуществляемое некоторыми авторами отождествление типов характера Д. Рисмена с конформным и неконформным типами личности, по нашему мнению, является не совсем точным. «Ориентированность на себя» не означает враждебности к окружающим или конфронтации с групповыми нормами. Сам Рисмен определяет конформную личность как «ориентированный на традицию», консервативный тип социального характера, приверженный устоявшимся традициям и обычаям. Неконформной личности в его типологии соответствует «автономная личность», активная и независимая в отношении воздействий своей культурной среды и имеющая ясные рациональные цели, не навязанные другими людьми [211]. Эти два типа характера являются у Д. Рисмена как бы «крайними» по отношению к «ориентированному на себя» и «ориентированному на другого» типам. Они соответствуют исторически предшествующему и будущему типам общественного устройства. В зависимости от того, признает ли человек господствующие в обществе ценности и средства их достижения, Р. Мертон выделил пять моделей социальной адаптации к действующим культурным нормам: конформизм (полное принятие целей и средств их достижения), инновация (достижение одобряемых целей непризнанными средствами), ритуализм (соблюдение внешних правил ради собственных целей), эскейпизм (отрицание доминирующих целей и средств достижения), мятеж (амбивалентное отношение к общественным целям и нормам) [69, 333—334]. По нашему мнению, такая модель описывает лишь отклоняющиеся модели поведения, не оставляя места для осознанного внутреннего принятия социальных ценностей. Я. Гудечек выделяет пять основных типов отношения личности к системе ценностей современного общества в зависимости от степени ее внутреннего принятия: - активное отношение (выражение высокой степени интернализации ценностной системы);
- конформное отношение (внешнее, приспособленческое выражение согласия без интернализации или идентификации с данной системой ценностей);
- индифферентность (безразличие, отсутствие интереса к данной ценностной системе);
- несогласие (критика, осуждение и отрицательная оценка ценностной системы, стремление к ее изменению);
- активное противодействие (внутреннее и внешнее отрицание системы ценностей) [82, 707].
Подобная типология ценностных систем предлагается и К. А. Абульхановой-Славской, В. Г. Алексеевой, другими отечественными авторами. Так, К. А. Абульханова-Славская на основе экспериментальных данных выделяет три типа личности: - тип, характеризующийся непризнанием общественных норм и ценностей как ограничивающих его личную свободу и стремящийся к освобождению от них, не имеющий желания самому поступать «нравственно-ценностным образом»;
- тип, имеющий негативное отношение к системе ценностей общества и берущий на себя ответственность за реализацию нравственной функции;
- тип, не отрицающий, а конформистски признающий социальные нормы как ценности, не имеющий внутренних принципиальных нравственных и ценностных позиций [260].
Описываемые многими другими авторами типы личности и характера, выделенные по иным основаниям, во многих случаях также имеют различные системы ценностных ориентации. Так, низшие и высшие типы А. Ф. Лазурского, различающиеся преобладанием «экзопсихики» или «эндопсихики», «полезависимые» и «поленезависимые» Г. Уиткина, «экстерналы» и «интерналы» Дж. Роттера, «экстраверты» и «интраверты» К. Юнга, «актуализаторы» и «манипуляторы» Э. Шострома и т.п. существенно различаются пропорцией индивидуального и социального в ценностной системе и ее развитии. Однако все эти типы, как и описанные ранее типы направленности личности и социального характера, являются по существу идеальными либо культурно-историческими, т. е. теоретическими, абстрактно-логическими конструкциями, заведомо упрощенными и не всегда имеющими аналоги в виде реальной личности. Кроме того, все приведенные типологии имеют явный или подразумеваемый оценочный характер. Сам подход к выделению типов личности на основе ее ориентации на какую-либо доминирующую ценность либо на основании какого-либо другого единичного признака справедливо критиковался различными авторами, прежде всего, уже упоминавшимся М. Рокичем. Среди немногих исследований, направленных на экспериментальное выделение типов ценностных систем личности на основе целостной иерархии ценностных ориентации, можно выделить работу С. С. Бубновой [54]. На основе концепции М. Рокича она предлагает трехуровневую иерархическую модель системы ценностных ориентации: - ценности-идеалы, являющиеся наиболее общими, абстрактными (духовные —познавательные, эстетические, гуманистические и социальные —уважения, достижений, социальной активности);
- ценности-свойства, закрепляющиеся в жизнедеятельности и проявляющиеся как свойства личности (общительность, любознательность, активность, доминантность и т.д. );
- ценности-способы поведения, наиболее характерные средства реализации и закрепления ценностей-свойств.
С. С. Бубнова экспериментально выделяет также типы личности, различающиеся ранговой структурой идеальных ценностей: типы формального и неформального лидеров, гуманистический, эстетический и познавательный типы, а также тип с доминированием материальных ценностей [54]. Однако данная типология, как и любая дифференциация людей на основании их ценностных ориентации, является достаточно условной. Система ценностей человека изменчива, поскольку в значительной степени обусловлена как меняющейся социальной средой, так и актуальным уровнем развития личности. Описанные многими авторами типы ценностной направленности могут выступать в качестве стадий развития системы ценностных ориентации личности. Таким образом, можно констатировать, что, несмотря на отдельные экспериментальные исследования, проблема построения типологии на основе целостной иерархии ценностных ориентации, учитывающей динамический характер их системы, недостаточно разработана. РезюмеСубъективная значимость для человека тех или иных ценностей может определяться разными источниками. В качестве основных таких источников на разных этапах развития науки назывались: божественный или природный разум, принцип удовольствия и инстинктивные биологические потребности, универсальный закон сохранения вида, этические нормы микросоциального окружения и общества в целом, внутренняя психологическая природа человека. В современной психологии направленность личности на те или иные ценности (ценностные ориентации) рассматривается как двойственное по своему происхождению образование, основанное одновременно на индивидуальном и социальном опыте. Ценностные ориентации личности, связывающие ее внутренний мир с окружающей действительностью, образуют сложную многоуровневую иерархическую систему. Система ценностных ориентации является одним из важнейших компонентов структуры личности, занимая пограничное положение между ее мотивационно-потребностной сферой и системой личностных смыслов. Соответственно, ценностные ориентации личности выполняют двойственные функции. В одной стороны, система ценностных |