Среди посетителей кафе оказываются двое из так называемых «новых русских» - муж и жена. Один из них, вытащив из своей кожаной импортной куртки тысячу рублей, дает Зиннату и спрашивает: “Сколько мне осталось жить... Предскажи?”. Зиннат, испугавшись таких больших денег, уходит, убегает от нового русского в другой конец кафе. Новый русский следует за ним. Зиннат отказывается брать деньги и отказывается что либо говорить. Тогда этот новый русский в грубой форме, схватив буквально за шкирку нашего героя, требует общения, требует, требует, требует. Это требование переходит в стон, в плач, так, что новый русский, уже стоя на коленях умоляя просит у юродивого совета. Зиннат закатывает глаза, смотрит на нечто в пространстве и медленно начинает говорить:
- Я не предсказываю. Я вижу. Помочь тебе уже невозможно. Через четыре недели к тебе придёт киллер и тебя не станет. Но жене твоей можно помочь. Перед твоей гибелью она должна рассказать тебе о всех интимных совокуплениях, которые пришлось ей пройти перед тем как стать высокопоставленным чиновником, благодаря чему ты и разбогател». Новый русский от удивления побледнел. Его поразило то, что Зиннат всё знает. Знает о его жене больше чем он сам.
- Стерва - кричит супруг на всё кафе.
- Я же тебе всегда намекала, что женщина для того, чтобы сделать карьеру должна пройти сквозь огонь, воду и .... маточные трубы - доказывает ему супруга. Кто-то из посетителей кафе подслушав улыбается.
- Намекала!... намекала. Если б я знал о твоих траханьях и хождениях по этажам власти, я бы от тебя давно ушёл.
- Не ушёл бы. Ты женился не на мне, а на моих деньгах.
- Зиннат !!!- с ещё большей агрессией кричит новый русский. Я тебе не верю. И всё же ещё что-нибудь попредсказывай мне. - И новый русский опять берёт за шкирку Зинната. У Зинната начинается приступ. Он начинает лаять, кричать, вырывается из рук нового русского и бегает по кафе. Посетители, испугавшись такого поведения нашего героя, постепенно выходят на улицу. Зиннат, одетый в одни брюки и рубашку, бежит на улицу, бежит как угорелый. После этого случая в кафе стало больше посетителей. И казалось, что все они заходили в него только рассчитывая на появление Зинната.
А новый русский действительно через четыре недели был убит в собственном коттедже.
3
Ещё Зиннат любил посещать различные научные семинары. Захаживал на всякие кафедры институтов. Кто-то, увидев подозрительно одетого и странного человека, напоминавшего бомжа, прогонял его, но где-то ему удавалось не только послушать учёных и порадоваться их наивности, но и попить горячего крепкого чая со свежими пряниками. В городе была одна такая тусовка, которая тепло принимала Зинната и была ему всегда рада. Здесь собиралась разношёрстная публика. Можно было встретить спивающегося высокопоставленного чиновника и бомжа-одиночку с развитой манией величия, криминальных сектантов и суицидных священников, мечтательного номинанта нобелевской премии и философа-самоучку с блестящей и замаскированной паранойей. На этих необыкновенных собраниях присутствовали не только признанные и выдающиеся учёные, но и отвергнутые неформалы, академики-самозванцы и иные тщеславные личности, замаскированные под всяких искателей правды и Бога. Здесь были не только заядлые любители «духовного онанизма», но и любители «всяческих религий» и крепкого чёрного кофе. Некоторые из них приходили на эту встречу лишь для интеллектуального испражнения или заключительного плевка, хотя во время этой тусовки они не осознавали этого. Лишь позднее, они начинали понимать, что всё сказанное ими только недавно уже отторгается, как слюна, которая только что была выплюнута, но которая недавно спокойно проглатывалась. Каждый придумывал для себя свои ветряные мельницы и боролся с ними. Именно так и происходило на этих тусовках. Можно было прекрасно наблюдать схватку захиревшего вузовского философа и гениального шизофреника, для которого философствование это приступ. На кровь бились духовные манипуляторы различных религий и невежественные атеисты коммунистического разлива. Всё это было наивно и занятно.
Неуклюжие философские потуги некоторых из них были настолько долгими и громкими, что начинали зловонить. Этот информационно-энергетический запах вызывал у аудитории интеллектуальное выплёвывание. Будучи оплёванными некоторые исчезали навсегда и больше не появлялись. Некоторые только попав на эту тусовку помолившись быстро покидали её.
Выдерживать такие встречи мог не каждый. Какой-нибудь правильный и тихий профессор побывав на этой тусовке в лучшем случае мог отделаться недельной бессонницей, в худшем получить резец инфаркта и скоропостижно скончаться от сердечной недостаточности, вызванной мнимой интеллектуальной недостаточностью. Поэтому не все посещали эту тусовку, далеко не все. Но те, у кого хватало дьявольской силы философствовать, богохульствовать и испражняться на все лады философских приёмов, приходили. Вот так в процессе такого естественного отбора в этой тусовке остались лишь самые выносливые. Это были «современные интеллектуальные дьяволята, претендующие войти в мировую историю».
Также как и новый русский, глядя через бронированное окно своего шестисотого, разделяет себя с остальными бедными гражданами, считая их нечто, являющимся ниже него. Также и представители этой тусовки, причисляя себя к философско-интеллектуальной элите, противопоставляли себя всем тем, кто был за пределами этой тусовки. Они уже «знали», что «попали в историю». Что пройдут столетия, сгорят все эти шестисотые мерседесы и коттеджи, но их творческое наследие и интеллектуальные выделения и испражнения останутся на века. Это понимание их грело. Они по сути своей были не для тех кто рядом, а для тех кто ещё не родился и будет их вспоминать. Их устраивало отношение к ним тогда, когда их не будет, а не сейчас когда они есть. Поэтому они не замечали перед собой живых людей, которые были перед ними здесь и сейчас. Вообще они многого не замечали. Так например, один из них забывал всегда побриться и почистить зубы, но «грязные ручонки» грел у костра мировой философии и причислял себя к ней. Это была особая интеллектуальная жестокость. Они считали себя особой философской кастой. Некоторые из этой касты не имели семей, были бомжами, лежали в психиатрических клиниках. Некоторым из них удавалось преподавать и заниматься всевозможными духовными манипуляциями, зарабатывая себе на хлеб. Более того, некоторых из них пользовали средства массовой информации, натравливая на власть придержащих. Теперь они уже не назывались диссидентами и не высылались на Запад, а шныряли от безработицы по городу, притворяясь философами-консультантами, психологами, астрологами, пророками и т. д. Вынести таких интеллектуалов было сложно. На первый взгляд, казалось, что здесь не пахнет никакой манией величия, паранойей и иными диагнозами, придуманными инфантильными психиатрами. Но внимательно послушав, ощутив энергию философствования, можно было понять, что это замаскированная форма мании величия. Некоторые из них настолько сильно унижали и принижали себя и «свою роль в истории», что можно было догадаться о претензиях такой личности войти в мировую философию с чёрного входа. Парадный вход был уже опечатан после того как в него прошёл последний философ планеты Мартин Хайдеггер. Сорвать эту печать члены этой касты пробовали неоднократно. Но всё это в конце концов были неуклюжие философские потуги. Очень близко подходили к этому входу философствующие шизофреники, но они не могли собраться мыслями и написать философский труд. Они лишь гениально чувствовали мир, но описать его не могли. Они были гениальными полиглотами и читателями и не более. Для них не стоило труда блеснуть философской эрудицией, но как дело касалось истинного философского творчества они пассовали.
Эту касту посещали представители масс-медиа, веря, что это именно те, которые непременно должны войти в историю. Они, порой сами имея дутую известность, осознавая , что она временная, приходили погреться в лучах славы, тех которые претендовали на вечную и всемирную известность. Они были уверены, что несмотря на то, что сейчас они не имеют известности, она придёт в будущем. Представители этой касты были близки по духу. Журналистам, присутствовавшим на этой тусовке, не давал покоя вопрос: действительно это те, которые и есть «сумерки Богов»? Как это можно было проверить? Это была больная тема для данной тусовки. Её даже не брались обсуждать и проверять. Как можно трогать то, на чём основана жизнь этой касты. Если бы члены её потеряли эту уверенность, то они перестали бы творить. Эта иллюзия окрыляла их на творчество.
На собраниях этой касты делали доклады различные заезжие и местные учёные и исследователи. Обсуждались различные темы. Было даже престижным выступать перед этой кастой. Если какой-нибудь диссертант проходил через это оплёвывающее, ковыряющее до крови сито, то в лучшем случае он удачно защищал свою не нужную не кому диссертацию, в худшем бросал науку. Выступали математики, биологи, психологи, медики и т.д. Пытались выступать астрологи, парапсихологи и прочие мистификаторы «мозгов и копыт». Они были настолько слабы и не убедительны, что уходили в нокдаун уже на первых минутах своих выступлений. «Ну, вы свинигредничали...» - такую оценку давал ведущий, если чувствовал, что в докладе мешанина и сплошные компиляции. Это было и оценкой и приговором.
Вот и на этот раз, была запланирована встреча с неким мастером спиритических сеансов Иваном Воландом. Аудитория сразу же пожурила докладчика за псевдоним, взятый из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Каких только чёрных магов не было на этой тусовке и все они были разоблачены, оплёваны и вышвырнуты за борт. На этот раз аудитория оказалась более сдержанной. Спирит обещал аудитории, что владеет способностью организовывать общение не только с душами умерших, но и с душами будущих поколений. Эта оригинальность и усмирила аудиторию. Всем хотелось поиграть в эту игру и заодно, хотя бы понарошку узнать о том, будут ли их помнить будущие поколения. Ведь именно на этой идее жили эти философствующие дьяволята.