ЗВЕЗДУН. Но...
ПСИХИАТР. Что но...?
ЗВЕЗДУН. Но я же рискую? Мне страшно...
ПСИХИАТР. О-О! Вот с этого и надо было начинать... Будем завязывать с этим экстримом?
ЗВЕЗДУН. Придётся...
Из глубины палаты вновь раздаётся бред спящего психбольного: ”Симулякры… симулякры…ад того же самого…”. Психиатр разворачивается в сторону крика.
ПРОФЕССОР. Когда он проснётся? Всё время спит…
ПСИХИАТР. Что… ни разу не просыпался?
ПРОФЕССОР. Просыпался… но вы же ему опять даёте снотворное…а нам может с ним поговорить хочется… он уже тут неделю… а кроме этих своих симулякров мы ещё ничего от него не слышали…
ПСИХИАТР. Услышите ещё… услышите…
ПРОФЕССОР. А правда говорят, что он ясновидец… и много знает такого…
ПСИХИАТР. Какого такого?
ПРОФЕССОР. Ну такого… за что и угодил сюда в вашу психушку…
ПСИХИАТР. Никакой он не ясновидец… обыкновенный бред…
ПРОФЕССОР. Бред… который нельзя слушать… вон Сашка из девятой палаты такой бред несёт, но его за это не усыпляют… а этого … ясновидца… вы усыпляете…
ПСИХИАТР. Пока так надо… Ему хорошо смотрите … сон спит с улыбкой на лице… и это прекрасно…
Психиатр подходит к следующему больному.
ПСИХИАТР. А это наш бродяга… Вообще-то за бродяжничество сидят в тюрьме… а вы у нас сыты и в тепле и уюте будете…
БРОДЯГА. Мне не место здесь… Я не больной… я святой …
ПСИХИАТР. Вот-вот… святой …поэтому и здесь… святой … как вы это определили?…
БРОДЯГА. Как я определил?!… Ну… я … сплю всегда с улыбкой на лице.
ПРОФЕССОР. Доктор… точно я утром видел как он спит с улыбкой на лице…
БРОДЯГА. Я всегда улыбаюсь… мне настолько светло и искренне, что мне люди готовы отдать всё последнее. Я безобидный БРОДЯГА и чистый человек поверьте мне…
ПСИХИАТР. Всё это субъективно…
БРОДЯГА. Вы меня не знаете!
ПСИХИАТР. Знаю…
БРОДЯГА. Мало знаете… Я умею наслаждаться всем, я умею находить в малом многое. Я всегда доволен всем. Ну это разве не здорово, это разве нездоровье?
ПСИХИАТР. Ну уж!
ПРОФЕССОР. Да… да у него всегда приподнятое настроение.
Из коридора доносится идиотский смех.
ПСИХИАТР. Во.. во… у нас в наших палатах у многих приподнятое настроение... показать?...
БРОДЯГА. Я никакого отношения к ним не имею… я умница…
Это сначала я кажусь психбольным… Но сначала… И некоторые люди, которые могут встретить меня на многих улицах города, видя меня всегда улыбающимся и счастливым, в лучшем случае называют меня странным, в худшем, больным. Но я не больной. Я это сразу заметил. Я закаленный. Я хожу всегда, даже зимой, в спортивной одежде, даже куртки не одеваю. Увидев меня в морозный день, можно подумать, что я мерзну, но это далеко не так. Душа моя по-доброму теплая, что мне кажется, одень я зимнее пальто, сразу разогреюсь еще больше и стану горячим. А горячая душа – это недобрая душа. Поэтому у меня нет ничего лишнего. Теплая одежда мне не нужна, я ведь всегда перемещаюсь по улице короткими перебежками, я не езжу на городском транспорте, так как у меня практически никогда не было денег, никаких денег – ни малых, ни больших. И я без них обхожусь. Вы спросите как?
ПСИХИАТР. Действительно как?
БРОДЯГА. Очень просто…Просыпаюсь я очень поздно. Ведь чем больше спишь, тем меньше надо денег на жизнь. Сказать, что я утром просто бреюсь и моюсь – это ничего не сказать. Я люблю бриться. Видили бы вы как я всматриваюсь в свое лицо?
ПСИХИАТР. Как?
БРОДЯГА. Я леплю свое лицо, улыбаясь себе в зеркале. Я долго расчесываюсь, и мне порой начинает казаться, что я расчесываю не волосы, а свои мысли.
ПСИХИАТР. Казаться...Вон как! Так… так… я вас слушаю…
БРОДЯГА Мои волосы начинают светиться, переливаясь всеми цветами радуги, излучая нечто детское и теплое. Ну… как я убедил вас, что мне не место здесь… убедил?
ПСИХИАТР. Продолжайте… продолжайте…
БРОДЯГА. Это зрелище и многие соседи по нашей коммунальной квартире, вглядываясь в то, что я проделываю над собой, опаздывают на работу.. Её Величество Доброта переполняет всю нашу коммуналку настолько, что порой меня мои соседки угощают завтраком.
ПСИХИАТР. В том то и дело, что здесь вас всегда будут кормить…вовремя… регулярно…
БРОДЯГА. У меня с этим проблем никогда не было. Я хожу в одну известную на весь город столовую. Там меня тоже любят… Там меня тоже ждут. Ждут моего доброго слова, улыбки, беспричинной радости и многого другого, о чем не знаю ни сам я, ни работники столовой. которые купаются в моей ауре доброго, отверженного, наивного…
ПСИХИАТР. И вместе с тем юродивого…бомжа…бездельника… одиночки… Поэтому вам здесь будет хорошо…
БРОДЯГА. Я не бомж…
ПСИХИАТР. Но вы же бродяжничаете…
БРОДЯГА. Возможно…Но я не бездельник… Я с удовольствием, смакуя, медленно подметаю столовую, гружу и перетаскиваю продукты, что многим сразу хочется сразу взять и распаковать и съесть эти продукты. Я не простой грузчик, я – гениальный грузчик, я - реклама продуктам. Прежде, чем грузить хлеб, я долго его нюхаю, мои вздохи от наслаждения слышны всем посетителям столовой. Аппетит повышается, продукты покупаются, кушаются. Довольны все – и продавцы и покупатели-пожиратели. Сделав свои дела, я обычно получаю в награду большую тарелку супа и каши. Еды на столе бывает так много, что мне кажется, что я такой маленький и худой ни за что не осилю всего этого. Да не тут-то было. Я медленно, долго, постепенно уминаю все, облизываю тарелку и переворачиваю ее на сто восемьдесят градусов. Кладу ложку.
ПСИХИАТР. Это зачем же?
БРОДЯГА. Чтоб повара видели, что за столом сидит довольный мужичок, символизирующий, что все окончено. Глаза мои во время трапезы светятся как у голодного кота настолько ярко, что кажется, что я сейчас вот-вот замурлыкаю от удовольствия. Как я ем! Нежно, величаво… Плотно поев, я всегда от души обнимаю своих поваров, говоря им напутствия и пожелания. Те в долгу не остаются, выливают мне оставшийся суп и гарниры в полиэтиленовые пакеты. Опять происходит великое зрелище. Я вытаскиваю из своей сетки шестидесятых годов пакетики, их бережливо поглаживаю, надеваю друг на друга, немного вдувая в них воздух, проверяю на целостность и лишь затем подхожу к большой кастрюле. Произношу два волшебных слова повару. И, действительно, происходит чудо. Содержимое кастрюлей оказывалось у меня в пакетах. Я их вновь бережно укладываю в сетку, завязываю и бегу, бегу по улицам города, наполненный радостью, что сегодня вечером я разогрею все это у нас в общаге, съем и засну с улыбкой на лице сытый и довольный. После всего этого вы хотите сказать, что я должен находиться у вас…
ПСИХИАТР. Ведь на одном настроении и подачках не выживешь… нужно учиться….нужно много читать…
БРОДЯГА. Что вы?! Я очень люблю читать. Читаю много и читаю только новые свежие книги, которых не было ни в каких библиотеках. Я часами задерживаюсь у книжных прилавков магазинов, перебегая в течение дня от одного магазина к другому. Читаю стоя, вдумчиво. Сначала это не нравится книготорговцам. Но, когда они обратили внимание, что покупатель лучше покупает книги именно тогда, когда я с наслаждением читаю ту или иную книгу, громко комментируя ее, соблазняя потенциальных читателей на покупку, они только и ждут меня! Сейчас, мол, я приду, и будет план. И вновь происходило чудо. Раскупалось все: стихи бездарных поэтов, научные труды шизофреников, ну и, конечно, все остальное. Надо было видеть, как я читал.
ПСИХИАТР. Как?
БРОДЯГА. Я словно зажигался. Мне казалось, что я держу в руках не книгу, а некую свечу пред иконой, всматриваясь в ее пламя. Глаза мои загорались от какого-то света, но света не было. Лицо моё оживало, хотя оно и так было живым (берёт из кармана зеркало и всматривается). Окружающим хотелось жить, нырнуть в мою книгу и уйти вместе со мной в тот мир, который был к сожалению только для открыт для меня. Этот порыв нырнуть в книгу возникал у покупателей, и они покупали и покупали книги. Таким образом, я прочел всю современную научную и художественную литературу. Я обошёл десятки книжных магазинов нашего города. По сути своей, если бы была должность главного читателя города, то я по праву бы принадлежала бы ему.
ПСИХИАТР. Ну вы хвастунишка… И всё таки это не показатель наши больные тоже заядлые читатели…
БРОДЯГА. Я не хвастаюсь… я вам рассказываю чем я живу…Меня везде ждут… Захожу я в чайхану или кафе, там меня тоже ждут. “Все мы люди, родные и не красиво, брезгать друг к другом” - с такими словами я всегда собираю со столов не до конца отдавшие свой вкус растворимые пакетики с чаем, собирал их в нечто, напоминавшее микропарашют. А вот… в кипятке мне никогда не отказывают. Собирая как наперсточник вокруг себя использованные стаканчики я завариваю в них чай и опускаю в них свои пакетики. Долго держу эти стаканчики в своих руках, грею руки. Делал это я с таким удовольствием, что кажется, что я пришел не пить чай, а просто погреть об стакан свои руки. Когда чай готов, начинается главная радость вечера. Я общаюсь и пью чай, пью, пью и общаюсь. Словоохотливых собеседников бывает много. Моей эрудицией, добрым взглядом, мудростью и светлыми и искренними глазами, которые всегда не бояться смотреть в глаза собеседнику, я всегда располагаю к общению. Они угощают меня пирожными, коржиками. Так я выпиваю стаканов десять-двенадцать, успев пообщаться с пятью-шестью посетителями кафе. Я говорю о красоте города, о красоте женщин, о науке, о Боге.. Меня слушают, и всем бывает так интересно, что собеседники забывали пить чай. Вокруг меня образовывается круг подслушивающих и не желающих покинуть чайхану. Чая пьём долго. Чая пьём много. И довольны и продавцы и покупатели. Кто бы мог подумать, что использованный кофе еще может сгодиться! Я утверждаю, что самое вкусное и полезное от кофе остается после варки «отжившего» кофе, то бишь у него открывается настоящая жизнь. Он отдает свои наилучшие вещества. Продавщица личног для меня размешивает в трехлитровой металлической посудине эти остатки с кипятком и начинается вторая история общения и питья кофе.