“Смыслами я называю ответы на вопросы. То, что ни на какой вопрос не отвечает, лишено для нас смысла” [14, с. 350]. Известный историк и философ Р. Дж. Коллингвуд также считает, что смысл любого исторического события можно определить, только установив, на какой вопрос (вопросы) оно может служить ответом. Поэтому в историческом исследовании нельзя утверждать, что один древний текст противоречит по смыслу другому, если не доказано, что авторы обоих текстов отвечали на один и тот же вопрос [53]. В отечественной философии таких же взглядов на соотношение знания, понимания и познания придерживается Б.С.Грязнов [35, с. 33]. В психологии подобный подход развивает Л.П.Доблаев [39].
“Смысл” употребляется, в-третьих, в значении применимости какого-либо действия, операции к чему-либо с целью получения полезных результатов (“Летом не имеет смысла покупать для домашнего употребления слишком много скоропортящихся продуктов, если у вас нет холодильника”).
Слово “смысл” употребляется, в-четвертых, для фиксирования того, что то или иное слово употреблено в одном их своих значений.
Наконец, слово “смысл” употребляется для обозначения того содержания, тех отличительных признаков понятия, которое выражается в соответствующих словах и словосочетаниях.
В науке можно выделить, по крайней мере, четыре традиции в изучении значения и смысла.
1. Традиция, идущая от Г.Фреге и Б.Рассела. Представлена в работе Фреге “Смысл и денотат”. Цель—найти объективные, общезначимые корреляты не только значения, но и смысла. Значением называется денотат, т. е. та вещь, предмет, который называет слово (стол, ручка и т. п.). Смысл—это концепт, описание того, что связано в культуре с этим словом. Знаменитый пример Фреге: “Венера—утренняя звезда” и “Венера—вечерняя звезда”. Денотат у предложения один, а концепты разные, т. е. разные смыслы.
2. Рассмотрение значения и смысла как общего и частного. Например, в экономике “стоимость” это значение, имеющее разные конкретные смыслы применительно к стоимости разных товаров и затрат. По этой логике, понятие “цвет”—это значение, а “красный цвет” — смысл. В школе Рубинштейна Брушлинский аналогично рассматривает значение и смысл как общее и частное. При решении мыслительных задач он рассматривает переменные как значения, а характеристики переменных— как смыслы. Он формулирует свою позицию таким образом: “Значения и смысл выступают как разные качества одного и того же объекта (события), включаемого в разные системы связей и отношений; конкретно это обнаруживается в непрерывной динамике переменных и их частных значений” [22 с. 35].
3. Традиция связывания смысла не с познанием, а с мотивационно-ценностными характеристиками личности. Согласно этой традиции, смысл вообще не имеет непосредственного отношения к познанию. Уже Адлер и Юнг рассматривали смысл как производную прежде всего от мотивов, мотивационной сферы. У А.Н. Леонтьева личностный смысл образуется из отношения мотива к цели действия. Для него значение это отражение внешнего мира, предметное содержание. А смысл выражает эмоционально-личностное отношение к мотиву. Личностный смысл изменяется при изменении мотивации, но неизменном содержании. Наиболее характерным здесь можно считать пример с юношей, уходящим на войну [73]. Фактически по Леонтьеву личностным смыслом обладает не предметное содержание, а субъективные способы его выявления. Изменение смысла происходит в результате изменения отношения к предмету, эмоциональной оценки своего отношения, а не получения новых знаний. Изменяется внутренний мир субъекта—возникает новое отношение. Например, личностный смысл “Войны и мира”. При этом содержание романа остается неизменным.
4. Традиция, основанная на объединении пунктов два и три (т. е. частное общее и эмоционально-аффективная окраска понимаемого). Типичный представитель—Лурия. Он писал:” Значение” есть устойчивая система обобщений, стоящая за словом” [78, с. 53]. Она одинакова для всех людей, причем эта система может с разной степенью обобщенности отражать обозначаемые ей предметы. Но она обязательно сохраняет неизменное “ядро”—определенный набор связей (например, “самолет”— это всегда летательный аппарат). Смысл—это индивидуальное значение слова. Он образуется из тех связей, которые имеют отношение к данной коммуникативной или познавательной ситуации. Кроме того, смысл всегда отражает эмоциональное отношение субъекта к актуализуемым связям. В частности, “веревка” может иметь один смысл в ситуации упаковки груза. А если надо выбраться из глубокой ямы или спуститься со скалы— другой. Итак, не личностный, а индивидуальный смысл. В его основе лежит выделение из всех связей, стоящих за словом, только тех, которые актуальны в данный момент [там же, с. 53].
Разнообразие точек зрения на сущность смысла предопределяет осторожность в научном употреблении этого термина. Но одно обстоятельство все-таки является очевидным: если в школе Рубинштейна закономерности смыслообразования ищутся в субъект-объектных взаимодействиях, то в традиции, восходящей к трудам Выготского при определении смысла основное внимание уделяется знаково-символической функции языка и речи. На первый взгляд это может показаться странным, но подобное обращение с символами как с объектами реального мира наблюдается и при создании современных систем искусственного интеллекта. А поскольку “искусственный интеллект” и психология познавательных процессов содержательно тесно взаимосвязаны, то необходимо рассмотреть причины обращения с машинными символами как с физическими объектами и последствия этого для моделирования смыслообразования.
Многие авторитетные специалисты по “искусственному интеллекту” (например, Р.Шенк и Г.Саймон) считают, что в существующих ныне системах искусственного интеллекта моделируются познавательные процессы человека; Ч.Ф.Шмидт даже утверждает, что разработанная им система BELIEVER является психологической теорией понимания человеком-наблюдателем смысла действия наблюдаемого субъекта [125]. Поскольку в процессе познания у человека действительно формируется смысл событий и явлений предметной действительности, названные авторы, безусловно, правы в том, что связывают разработку систем с процессами смыслообразования у человека. Однако содержания термина “смысл” в психологии и “искусственном интеллекте” не совпадают. Тем не менее работы по созданию искусственного интеллекта, опирающиеся отчасти на достижения современной психологии, оказывают в свою очередь прямое влияние на расширение проблематики психологии познания, а также ставят перед психологами ряд конкретных задач (например, задачу компонентного операционального представления природы смысла).
Необходимо провести краткий критический анализ тех представлений о смысле, которые воплощаются ныне в технических устройствах, и показать возможные перспективы внедрения психологических знаний о смыслообразовании в их разработку.
Современные компьютерные системы могут понять текст, описывающий некоторые ситуации, события и явления объективного мира, только в том случае, если сравнивают этот текст с хранящейся в ее памяти моделью описываемой предметной области. Такая модель существует в компьютерной программе в виде системы символов (последовательности нулей и единиц, сочетаниями которых кодируются отдельные слова). Эти системы символов представляют собой некоторое подобие физических объектов в том отношении, что их можно хранить, сличать, изменять и т. д. То, что познание включает в себя процедуры оперирования символами, признают и психологи, и создатели систем искусственного интеллекта. Однако для воспроизведения познавательных процессов человека на ЭВМ этого мало. Для того чтобы компьютеры перешли от обработки числовых данных к целесообразному оперированию знаниями, символы машинной памяти должны наделяться смыслом.
Специалисты по “искусственному интеллекту” понимают проблему наделения смыслом машинных символов как проблему установления семантической связи. Они формулируют эту проблему следующим образом: как сделать так< чтобы компьютер мог устанавливать связь между системой символов и обозначаемым ею предметом, т. е. чтобы машина “рассматривала” последовательности символов как описание некоторой предметной области; иначе говоря, как “привязать” смысл к конкретной последовательности символов?
По мнению А.Слоумэна, важнейшей операцией, “побуждающей” машину ассоциировать одни символы внутреннего языка системы с отображенными в памяти объектами внешнего мира, а другие—с их свойствами и отношениями, является процедура приписывания символам оценок истинности. Если оценки истинности приписываются способом, зависящим от реального состояния мира (а не только от логической корректности процедур манипулирования символами), то символы могут быть мыслимы системой как репрезентирующие фактические утверждения. Иначе говоря, конкретные высказывания о том, как обстоит дело в мире. Поскольку объекты, условно говоря, являются частью памяти компьютерной программы, то установленные связи между элементарными символами программ и объектами во внутреннем мире систем оказываются простыми причинными отношениями. Вместе с тем очевидно, добавляет Слоумэн, что, устанавливая такие связи, компьютер обращается с “истиной” и “ложью” как с чем-то большим, чем простые двоичные числа: она наделяет последние простейшей, зародышевой формой смысла [128].
Адекватность описанной А.Слоумэном процедуры задаче наделения смыслом машинных символов вызывает со стороны психологов ряд возражений, которые фиксируют, главным образом, ограниченность представлений разработчиков систем искусственного интеллекта о сущности и механизмах порождения смысла у человека. Эта ограниченность выражается в преимущественной фиксации внимания на референтном аспекте смыслообразования и игнорировании его операционального и интенционального аспектов.