Основное предназначение памяти—актуализовать прошлый опыт для оказания помощи в решении возникающих перед человеком проблем. Однако мы живем в динамичном мире и потому новые задачи никогда не бывают точной копией предыдущих. Следовательно, человек может актуализовать и воспроизвести только общую схему условий и требований, предъявляемых к настоящему, которая только в общих чертах совпадает с условиями и требованиями задач, возникающих перед ним в прошлом. Человек чаще стремится к тому, чтобы творчески преобразовать прошлое, а не просто повторить его. Обычно в повседневной жизни запоминание редко представляет собой точное повторение оригинала, в противном случае оно было бы бесполезным, потому что мы вспоминаем происшедшее в одних условиях для того, чтобы это помогало нам разрешить проблемы, возникающие в иных условиях. Форма, в которой выражается запоминание, указывает на то, что подлежащий запоминанию материал в течение жизни постоянно организуется и перестраивается в большие группы (в основном под влиянием взаимосвязанного комплекса интересов). Запоминание всегда в большей степени оказывается реконструкцией, чем точным повторением (и в этом Блонский солидарен с Бартлеттом)—реконструкцией, превращающей точную копию в схему.
Для психологов понятие схемы оказалось настолько конструктивным и полезным, что оно уже более 60 лет продолжает оказывать влияние как на отечественную, так и на зарубежную психологию. Этот термин активно использовали Вудвортс, Пиаже, Норман. Но наиболее близкая к исходному бартлеттовскому пониманию схемы категория встречается в современных работах Раммелхарта, который оперируюет понятием схемы применительно к описаниям выполнения экспериментальных заданий испытуемыми, составляющими различные вербальные описания. В современной интерпретации схема это и план, и исполнитель плана, это структура социального действия и вместе с тем структура для выполнения действия. В современной когнитивной психологии активность схемы не зависит от какого-либо внешнего источника активности—она самодостаточна. Когда поступает соответствующая схеме информация, то схема как бы сама определяет, какие действия необходимо предпринять, чтобы начать реализацию действий, направленных на поиск новой информации. Как видим, человек, субъект, собственно говоря, вообще не нужен для описания психологических механизмов порождения и функционирования перцептивных, мнемических и даже концептуальных схем. С этой точки зрения, например, восприятие определяется как результат взаимодействия схемы и поступающей информации (см., например, [84, с. 76]).
У.Нейссер так определяет понятие схемы: “Схема—та часть полного перцептивного цикла, которая является внутренней по отношению к воспринимающему, она модифицируется опытом и тем или иным образом специфична в отношении того, что воспринимается. Схема принимает информацию, как только последняя оказывается на сенсорных поверхностях, и изменяется под влиянием этой информации; схема направляет движения и исследовательскую активность, благодаря которым открывается доступ к новой информации, вызывающей в свою очередь дальнейшие изменения схемы” [84, с. 73].
Не случайно понятия схемы, сценария, фрейма и т. п. особенно активно используется создателями “искусственного интеллекта” , где первоначально они рассматривались не как динамичные планы получения и размещения новой информации, а как статичные рамки-структуры знаний (М.Минский и др.). По мере развития компьютерной техники начали создаваться системы искусственного интеллекта, в основу которых были заложены подобные упрощенные психологические представления о схематизации. Наиболее яркая конкретная техническая реализация—системы вывода по образцу. Поиском по образцу обычно называют поиск, в основе которого лежат данные и образец, описывающий, что именно требуется найти. Такой метод используется для обнаружения фактов или ситуаций и выбора соответствующих правил-продукций, конкретизирующих действия, выполняемые в данных ситуациях.
В частности, способность к “пониманию” входных предложений известной диалоговой системы PARRY, моделирующей речевую деятельность больного паранойей, основана на нахождении образцов: “интеллект” системы считается тем выше, чем более подходящей к запросу образец подбирает система. Аналогично иллюзия, что машина их понимает, возникающая у людей, беседующих с программой Д.Вейценбаума “Элиза”, является результатом исключительно того, что на вопросы пользователя ЭВМ давала такие ответы, образцы которых имеются в памяти большинства людей [26]. На расширительном толковании понятия поиска по образцу основывается система нечеткого поиска. Такая система в частном случае реализует обычный поиск по образцу, но ее возможности значительно шире. Она может быть полезной, например, в медицинских исследованиях при установлении диагноза. Обычно симптомы болезни описываются в не совсем точных терминах, а система может дать ответ на вопрос, соответствуют ли они хотя бы приблизительно некоторому заболеванию.
В отечественной науке тоже предпринимаются попытки создания систем искусственного интеллекта, учитывающие некоторые особенности познавательных процессов, например, процессов схематизации, присущих памяти человека. Пока такие системы обладают очень ограниченными возможностями смысловой обработки запросов пользователя. Предпринимаются попытки расширения возможностей обработки: создаются системы, “узнающие” запросы, не точно совпадающие с поисковыми образами данных, хранящихся в машине, а только попадающие в условную “зону допустимых ответов” или “вероятностного понимания”. Главное, чтобы процент совпадения символов запроса и сообщения не выходил за пределы зоны или интервала. В частности, в диалоговой системе ДЕСТА устанавливаются пределы заданных описаний, в рамках которых пользователь может задать уточняющий вопрос, а система способна ответить как на точный вопрос, так и на подобный ему [74].
Понятие схемы играло и продолжает играть существенную роль и в российской психологии, однако наши психологи в основном акцентируют внимание на психологических механизмах построения и функционирования схем в психике человека. И ищутся эти механизмы прежде всего в истоках “схемообразования”: в детерминации обобщенного воспринимаемого и запоминаемого субъектом материала со стороны объекта, той деятельности, которую выполняет человек во время восприятия, запоминания, осмысления конкретных ситуаций предметного мира. В области психологии памяти формированию такой научной точки зрения в значительной степени способствовали труды П.И.Зинченко [47].
Основная цель его исследований непроизвольного запоминания состояла в том, чтобы экспериментально доказать сам факт зависимости непроизвольного запоминания от деятельности. Для этого необходимо было не изолировать подлежащий запоминанию материал от того, что в данный момент делает человек, а, наоборот, включить его в какую-либо деятельность. Однако в соответствии с целями исследования это должна была быть не мнемическая деятельность, направленная на произвольное запоминание. Для доказательства зависимости непроизвольного запоминания от деятельности человека необходимо было организовать эксперимент в двух модификациях. Один и тот же материал в одном случае должен стать объектом, на который направлена деятельность испытуемых или, по крайней мере, объект должен был быть тесно связанным с такой направленностью. В другом случае объект запоминания непосредственно не включался в деятельность, но действовал на органы чувств испытуемых, находился в поле их восприятия.
Такая методика (карточки с изображенными на них предметами, которые испытуемому следовало расклассифицировать на несколько групп) была создана и успешно использована Зинченко для доказательства тезиса о том, что деятельность с предметами является основной причиной их непроизвольного запоминания. Это положение подтверждалось как напрямую, так и “методом от противного”. С одной стороны, тезис доказывался фактом высокой продуктивности запоминания картинок там, где они выступали в роли прямого объекта деятельности испытуемых. С другой стороны, карточки с изображениями явно плохо запоминались там, где они служили только фоновыми раздражителями. Отсюда психолог делал вывод о том, что запоминание ни в коем случае нельзя сводить к непосредственному запечатлению, т. е. к результату одностороннего воздействия предметов на органы чувств;—решающую роль в запоминании он отводил детерминации со стороны деятельности (преимущественно внешней, предметной деятельности).
На основании экспериментальных исследований Зинченко сделал серьезные теоретические обобщения, относящиеся не только непосредственно к процессам памяти, но и к психическому развитию человека в целом. Он считал, что положение об обусловленности запоминания деятельностью человека имеет важное значение для понимания сущности психики, сознания. Любое психическое образование—ощущение, восприятие и т. п.—является не пассивным, буквальным, зеркальным отражением предметов и их свойств, а результатом такого отражения, которое включено в действенное активное отношение субъекта к этим предметам, их свойствам и отношениями между ними. Следовательно, человек отражает действительность как субъект действия, а не субъект пассивного созерцания [47].
П.И.Зинченко, А.Н.Леонтьев, А.Р.Лурия, а также их единомышленники и многочисленные ученики развернуто и убедительно обосновали тезис о влиянии детерминации внешней деятельности на формирование психических процессов. Но они практически ничего не смогли сказать о внутренних условиях формирования психики человека в целом и познавательных процессов в частности. Гораздо больше в этом отношении продвинулись психологи из школы Рубинштейна. Внутренние условия определяют активность и избирательность познавательных процессов. Они складываются под влиянием внешних условий деятельности субъекта, но в процессе онтогенеза начинают в свою очередь оказывать влияние на них. Таким образом, соотношение внутренних и внешних условий не остается постоянным, статичным, а изменяется в ходе их взаимодействия.