Развернутый системно-генетический анализ динамики зрительного восприятия был осуществлен в работе В.А.Барабанщикова [8, 9]. В ней показано, что феномен восприятия представляет собой функциональное целое, т. е. такую перцептивную систему, которая обладает свойствами самоорганизации и саморазвития. Содержание и способ функционирования перцептивной системы проявляются в трех основных планах: 1) как форма жизнедеятельности субъекта; 2) как особый срез психики в целом—перцептивный комплекс, объединяющий мотивационно-оценочный, когнитивный и исполнительный компоненты восприятия; 3) как чувственный образ, продукт собственно восприятия. Перцептогенез, движение перцептивной системы реализуется в процессе восприятия, включающем стадии зарождения, формирования, функционирования и преобразования перцептивной системы. Процесс восприятия протекает одновременно в формах активности и отражения, он совершается на разных уровнях, в разных планах и измерениях. Основанием перцептивного процесса является взаимодействие субъекта восприятия с объектом. Взаимодействие выступает в формах решения перцептивной задачи, ориентировочно-исследовательского действия, поведенческого акта или научения [8, 9].
Наряду с системным подходом в отечественной психологии были и другие проявления конкретно-экспериментальной и теоретической реализации неоднократно упоминавшейся выше интегративной тенденции. В частности, в трудах Л.М.Веккера стремление к логически стройному объединению представлений о психологической природе психических процессов обнаружилось прежде всего в его экспериментальных исследованиях пространственно-временных характеристик зрительных, осязательных и других образов (он называл их когнитивными гештальтами). Он пришел к выводу, что пространственно-временные компоненты составляют общий исходный каркас когнитивных психических гештальтов всех уровней—от сенсорного до концептуального. На основании теоретического и экспериментального анализа Веккер сделал вывод о том, что интегрирующую функцию в организации всех познавательных процессов, образующих интеллект человека, играет оперативная память. Он писал: “Память интегрирует не только отдельные когнитивные единицы и затем их совокупности (совокупности перцептов, концептов и т. д.), но и различные когнитивные процессы—сенсорные, перцептивные и мыслительные—в целостную систему интеллекта. И этот аспект интегративной функции памяти также в значительной мере определяется органической связью памяти в первую очередь с психическим временем, а затем и со спецификой психического пространства. Интеграция интеллекта в целостную систему (как и синтезирование всякого психофизиологического образования) осуществляется на разных уровнях организации нервно-психических процессов. И к этому уровню интеграции интеллекта также имеет непосредственное отношение интегрирующая функция памяти” [ 27, с. 260].
В отечественных исследованиях памяти тенденция к интегративному анализу функциональных, операционных и мотивационных составляющих в отечественной науке берет начало в трудах К.Д.Ушинского. Особенно отчетливо такая интегративная или, говоря современным языком, системная тенденция у него представлена в анализе повторения как одной из основ запоминания. Он различал два вида повторения—пассивное и активное. Пассивное состоит в том, что ученик вновь воспринимает то, что уже воспринимал раньше, а активное—в самостоятельном восприятии учеником воспринятых прежде впечатлений. Ушинский подчеркивал значительно большую действенность активного повторения, основанного на мотивации, желании ребенка запомнить заучиваемый материал. Естественно, что активное повторение требует от ученика гораздо больше желания запомнить, упорства, труда и операционных навыков сознательной умственной работы.
Существенную роль в запоминании, согласно Ушинскому, играет эмоциональное отношение к запоминаемому: “Если то, что заучивается детьми, не пробуждает в них никакого чувства, желания и стремления, то тогда заученное не может иметь никакого непосредственного влияния на их нравственность; но если чтение или учение, как говорится, затрагивает сердце, то и в памяти останутся следы комбинаций представлений с чувствами, желаниями и стремлениями, пробужденными чтением или ученьем, и такой сложный образ, след, возбуждаясь к сознанию, пробудит в нем не только представление, но и желание, стремление, чувство” [113, с. 400). Не менее значимыми в онтогенетическом становлении памяти является созревание соответствующих функциональных механизмов, “ассоциаций развития”. Называя это “усвоением нервами привычки произносить заученные стихи”, Ушинский связывает созревание с возрастным переходом от преимущественно механических ассоциаций по смежности к рассудочным ассоциациям и ассоциациям “по сердечному чувству”—совершенно особым ассоциациям развития, связанным с постепенным формированием эмоциональной и нравственной сфер личности ребенка.
Еще один исторически значимый пример перехода от частного, конкретного к анализу обобщенных закономерностей становления познавательных процессов можно найти в работах Блонского [17], разработавшего одну из интересных концепций памяти. Характеризуя генетические ступени памяти, он различает следующие ее виды: двигательная, аффективная, образная, вербальная память. В процессе развития психики виды памяти развиваются последовательно—от двигательной к вербальной.
Особый интерес у Блонского вызывала образная память. Характеризуя динамическую ее сторону, он указывал на два основных вида изменений образов памяти—их трансформацию и ре-интеграцию. Трансформация это такие изменения, в результате которых одни части образа тускнеют, другие яснеют, постепенно изменяется форма предмета, иногда меняется его положение в пространстве. В конце концов оказывается, что трансформированный образ довольно сильно отличается от оригинала. Другой вид изменений образов, их реинтеграция, заключается в восстановлении образа целостного предмета, целостной картины, ситуации при наличии образа их отдельных частей. По Блонскому, восстановительный процесс реинтеграции является подлинным процессом памяти, а трансформация представляет собой то, что обычно в жизни называют воображением. Описывая на основании своих экспериментов образы, возникающие у испытуемых в процессе припоминания, российский психолог отмечает следующие их особенности. С течением времени при воспроизведении запомненного все больше проявляется тенденция к упрощению, симплификации образа, к уподоблению разных образов друг другу и к преувеличению объектов или их частей. Симплификация ведет к схематизации: образ становится образом-схемой. Уподобление способствует обобщению, генерализации этой схемы, т. е. возникновению общего представления.
В то время понятие схемы активно использовали не только российские психологи. Наиболее широкую известность оно получило благодаря работе Ф.Бартлетта [119]. Подобно П.Жане, Бартлетт рассматривал память как действие, формирующееся в процессе социального, исторического развития и тем самым в корне отличающееся от простого автоматического повторения. По Бартлетту, запоминание определяется установками личности, ее интересами, в свою очередь зависящими прежде всего от особенностей той социальной группы, к которой принадлежит человек (запоминающий субъект). Однако это не означает, что английский психолог придавал большое значение детерминации понимания со стороны объективной действительности и, соответственно, что запоминание точно отражает реальность. Скорее наоборот: наши воспоминания, безусловно, направляются установкой, “схемой”, но они оказываются не столько отражением объективной действительности, сколько субъективным обоснованием “правильности” имеющейся у субъекта схемы. Поэтому Бартлетт считал, что для обычных целей точное воспроизведение материала играет скорее отрицательную, чем положительную роль—точное воспроизведение является исключением, а не правилом.
Главное, что сближает исследования Бартлетта с экспериментами Блонского, —это их стремление описать память не как нечто статичное, “психическую окаменелость”, а как динамическое живое преобразующееся психологическое образование. Они согласны в том, что память нельзя рассматривать как автоматическое формирование такой системы следов, которую когда потребуется, можно извлечь точно в том виде, как она запечатлелась. Формирующиеся в течение жизни субъекта части его прошлого опыта динамически трансформируются, изменяются, влияют друг на друга (Блонский называл это трансформацией и реинтеграцией). Вследствие этого запоминание более уместно рассматривать как постоянно изменяющуюся схему, некий каркас, внутри которого материал постоянно подвергается преобразованию и пересмотру. При каждой трансформации и реинтеграции привносится новое, а что-то старое выпадает или видоизменятся. Схематичность запоминаемого проявляется прежде всего в том, что в случае необходимости материал обычно припоминается большими кусками, группами, соответствующими направлению интересов субъекта.