Цитируя Юнга, можно сказать, что западная личность не нуждается в большем господстве над природой, внешней или внутренней. Господство над обеими достигло у него чуть ли не дьявольского совершенства. К сожалению, при этом отсутствует ясное понимание собственной неполноценности по отношению к природе вокруг себя и к своей внутренней природе. Европеец должен понять, что не может делать всё, что ему заблагорассудится. Если он не дойдёт до осознания этого, то будет сокрушён собственной природой. Он не ведает того, что против него самоубийственно восстаёт его собственная энергия.
Конечно, между восточным боевым искусством и Индийской йогой ничего общего нет. Но всё-таки отдельные похожие элементы встречаются, например, для сосредоточения внимания на успокоении нервной системы и правильности дыхания, это необходимо. Для безошибочного выполнения элементов самообороны, используя при этом силу и энергию противника против него самого – спокойствие и невозмутимость является здесь самым главным качеством. В отличии от йоги в Айкидо при медитации дальше этих границ не заходят, Айкидоистам это просто не нужно. Но как говорится «научи дурака молиться он и лоб расшибёт». По этому необходимо ещё раз с помощью швейцарского – психотерапевта К.Г. Юнга, дать пояснение, чем может грозить злоупотребление йогой для европейского человека.
Много говорят и пишут об опасностях, которые заключает в себе йога, особенно пользующаяся недоброй славой кундалини – йога. Искусственно вызванное психотическое состояние, которое у некоторых предрасположенных индивидумов при определённых обстоятельствах очень просто может перейти в настоящий психоз, и есть эта опасность, к которой следует относиться со всей серьёзностью. Здесь и впрямь речь идёт об опасных вещах, с которыми – говоря на западный манер – не следует иметь «дела». Это было бы вмешательством в судьбу, доходящим до последних глубин человеческого бытия и способным распечатать источник таких страданий, о которых в здравом уме и не грезилось. Им соответствуют адские мучения состояния чоннид, которые описаны в знаменитой тибетской книге мёртвых – «Бардо Тходол».
Текст в этой книге написан задом на перёд и читать её надо с конца. А отрывок перевода из этой книги выглядит таким образом:
Бог смерти набросит верёвку на твою шею и потащит тебя; (он) отрубит тебе голову, вырвет себе сердце, выпустит потроха, высосет твой мозг, выпьет твою кровь, пожрёт твою плоть и обгложет тебя до костей: а ты не сможешь умереть. Даже когда твоё тело будет разрублено на куски, оно вновь восстанет. Раз за разом разрубаемое, оно готовит тебе ужасную боль и муку.
Эти мучения лучше всего передают характер опасности тела бардо, которое в качестве «subtlebody»* являет собой видимый облик души умершего. Психологическим эквивалентом этого расчленения выступает психическая диссоциация в своей губительной форме – шизофрения (расщепление сознания). Эта наиболее часто встречающаяся душевная болезнь заключается главным образом в выраженном неадекватном агрессивном состоянии, с одной стороны упраздняющем нормальное торможение, которое исходит от сознания, а тем самым с другой стороны, запускающем ничем не сдерживаемую игру бессознательных доминант.
Этот переход от состояния сидпа к состоянию чоннид представляет собой, таким образом, опасное изменение направлений и ориентаций сознательного состояния в обратную сторону, принесение в жертву безопасности, которую даёт сознательное ощущение себя как Я, и отпускание себя в крайне рискованную игру хаотически возникающих фантастических образов. Фрейд, сказав, что Я – это «единственное гнездилище страха», выразил тем самым очень верную и глубокую интуицию. Страх перед самопожертвованием таится внутри и за спиной любого Я, ведь этот страх – не что иное как часто лишь с трудом подавляемое требование бессознательных сил получить полное господство. Любому самостановлению (индивидуации) приходится преодолевать этот опасный узкий проход, ибо в целокупности «самости» есть и ужасное, нижний или верхний миры душевных доминант, от которых Я с трудом и лишь в известной степени эмансипировалось некогда, получив более или менее воображаемую свободу.
Это освобождение – конечно, необходимое героическое предприятие, хотя и отнюдь не нечто окончательное, ибо представляет собой лишь порождение субъекта, которому для полноты нужна ещё встреча с объектом. Поначалу кажется, будто этот объект – мир, с такою-то целью раздутый при помощи проекций. Ищут и находят себе проблемы, ищут и находят себе недруга, ищут и находят любезное сердцу и дорогое, и сладко сознавать, что всё это плохое и хорошее – там, в зримом объекте, где можно побеждать, наказывать, уничтожать или давать счастье. Но сама природа не всегда позволяет этому состоянию райской невинности сохраняться долго. Есть и всегда были люди, которые не могут удержаться от интуитивного понимания того, что мир и переживание мира имеют одну и ту же природу и отражают, в сущности, что-то такое, что сокрыто в глубинах самого субъекта, в его собственной транссубъективной действительности. Эту-то глубочайшую интуицию и предполагает, по ламаистическому учению, состояние чоннид, почему Чоннид Бардо и имеет подзаголовок «Бардо переживания действительности.» А та действительность, которая переживается в состоянии чоннид, есть действительность мысли. «Формы мысли» выступают в качестве действительности, фантазия принимает реальный облик. Только эти «формы мысли» - это категории не рассудка, а силы воображения. Поскольку построения фантазии в самом широком смысле всегда наглядны, то её формы априори носят характер образов, а именно типических образов, которые Юнг по этой причине вслед за Августином и назвал архетипами.
Так как западный человек с легкостью обращает всё в технику, то, в принципе, верно, что все, имеющее видимость метода, для него или опасно или бесполезно. Поскольку йога есть форма гигиены, она столь же полезна, как и всякая другая система. Однако в более глубоком смысле йога означает нечто совсем иное, куда большее.
Йога – это освобождение сознания от всякого порабощения, отрешение от субъекта и объекта. Но так как мы не можем отрешиться от того, что является для нас бессознательным, то европеец должен для начала знать, что он собой представляет как субъект. На Западе мы называем его бессознательным. Техника йоги применима исключительно к сознательному уму и воле. Такое предприятие обещает успех лишь в том случае, если бессознательное не обладает заслуживающим внимания потенциалом; иначе говоря, если в нём не содержится значительная часть личности. В противном случае сознательные усилия останутся тщетными. Все судороги ума породят карикатуру или вызовут прямую противоположность желаемому результату.
Богатая метафизическая и символическая мысль Востока выражает важнейшие части бессознательного, уменьшая тем самым его потенциал. Когда йог говорит «прана», он имеет в виду нечто много большее, чем просто дыхание. Слово «прана» нагружено для него всею полнотой метафизики, он как бы сразу знает, что означает прана и в этом отношении. Европеец его только имитирует, он заучивает идеи и не может выразить с помощью индийских понятий свой субъективный опыт. Мы более чем сомневаемся в том, что европейская личность станет выражать свой соответствующий опыт, даже если она способна получить его посредством таких интуитивных понятий, как «прана».*
Первоначально «йога»-«дзен», или просто медитация, на Востоке это означает одно и то же, и переводится как – «учение без писания, где слова и мысли не имеют смысла», представляла собой естественный интровертивный процесс, в котором имеются различные вариации. Интроверсия ведёт к своеобразным внутренним процессам, которые изменяют личность. На протяжении нескольких тысячелетий интроверсия организовывалась как совокупность достаточно сильно отличающихся друг от друга методов. Сама индийская йога принимает многочисленные и крайне разнообразные формы. Причиной этого является изначальное многообразие индивидуального опыта. Не всякий из этих методов пригоден, когда речь идёт об особой исторической структуре, каковую представляет собой личность европейца. Скорее всего, соприродная европейцу йога имеет неведомые Востоку исторические образцы. Сравнимые с йогой методы возникли в двух культурных образованиях, которые на Западе соприкасались с душой, так сказать, практически – в медицине и в католическом целительстве души. Что же касается мидицины, то ближе всего к йоге подошли бы методы современной психотерапии. Психоанализ Фрейда возвращает сознание пациента во внутренний мир детских воспоминаний, к вытесненным из сознания желаниям и влечениям. Его техника – это логическое развитие исповеди, искусственная интроверсия, целью которой является осознание бессознательных компонентов субъекта.
Несколько отличается метод так называемой аутогенной тренировки, предложенный профессором Шульцем,** - этот метод сознательно сочетается с йогой. Главная цель – сломать перегородки сознания, которые служат причиной подавления бессознательного.