До глубокой старости Павлов не переставал учиться.
Изучая психические заболевания, он в семьдесят лет активно посещал больницу доктора А.В. Тимофеева. В семьдесят восемь лет, после перенесенной тяжелой операции, сам пытался выяснить конкретную причину перебоев собственного сердца. Профессору Д.А. Бирюкову, лечившему его, он огорченно заметил: «Как все-таки снизилась у меня реактивность коры, я теперь многое понял с этим постарением». Что же касается отношения Павлова к религии, о чем в науке ходило не мало спекуляций, яснее всего он сказал об этом в письме, направленном 14 октября 1935 года генеральному секретарю английской ассоциации рационалистов-журналистов Эрнсту Тертлю:
«Дорогой сэр! Конечно, я рационалист, который рассматривает интеллект с его постоянно возрастающим положительным знанием как наивысший человеческий критерий. Оно является тем истинным знанием, которое, пронизывая всю человеческую жизнь, будет формировать конечное счастье и мощь человечества. Но во избежание какого-либо неправильного понимания я должен прибавить, что я, со своей стороны, считаю невозможным пропагандировать уничтожение религии в настоящее время и для кого бы то ни было. Я рассматриваю религию как естественный и законный человеческий инстинкт, возникший тогда, когда человек стал подниматься над всем другим животным миром и начал выделяться с тем, чтобы познавать себя и окружающую природу. Религия была первоначальной адаптацией человека (в его невежестве) к его позиции среди суровой и сложной среды - адаптацией, которая стала постепенно заменяться, уступать место науке благодаря деятельности разума с его положительным знанием, представляющим наивысшую неограниченную адаптацию. Я не уверен, способно ли это положительное знание (наука) полностью и для всех заменить религию, не остается ли религия для слабого типа людей как единственная, одна лишь приемлемая для него адаптация; за исключением того, если бы наука могла бы устранить возможность быть слабым самому человеку». «За два месяца до смерти Павлова, в декабре 1935 года, - писал известный генетик Н. К. Кольцов, - мне удалось два дня подряд вести длинную беседу с ним; со мной была М.П. Кольцова, которая рассказывала ему о своих многолетних опытах по генетике темперамента крыс. Иван Петрович чрезвычайно живо заинтересовался этими опытами, показывал нам несколько своих экспериментальных собак, объяснял, как он определяет их темперамент. Потом мы перешли к определению темперамента людей - живых и литературных героев. Иван Петрович без всяких оговорок определял себя как холерика, с неудержимым, сильным и быстрым темпераментом, с исключительно логическим мышлением. Он утверждал, что у него физиологические процессы в коре головного мозга протекают главным образом в лобных долях, как у всех мыслителей, между тем как у представителей искусства они затрагивают меньше всего лобные доли».
Умер Павлов 27 февраля 1936 года.
«Незадолго до смерти Иван Петрович начал беспокоиться в связи с тем, что порой забывает нужные слова и произносит другие, совершает некоторые движения непроизвольно, - писала Серафима Васильевна, супруга Павлова. - Проницательный ум гениального исследователя блеснул в последний раз: «Позвольте, но ведь это кора, это кора, это отек коры!» - произносил он возбужденно. Вскрытие подтвердило правильность этой, увы, последней догадки ученого о мозге - наличие отека коры его же собственного могучего мозга. Кстати, при этом также выяснилось, что сосуды мозга Павлова почти не были задеты склерозом».
В последние месяцы жизни Павлов не раз говорил своим близким о том, что ему страстно хочется пожить хотя бы еще какое-то время. Для чего? А для того, чтобы «знать судьбу своей науки об условных рефлексах, своей родины и своей внучки». (из книги Г.М. Прашкевича)
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Значение трудов И.П. Павлова настолько велико, что всю историю физиологии можно разделить на два периода: допавловский и павловский. В допавловский период физиология была почти исключительно аналитической наукой, т. е. изучала частные вопросы. В XIX в. ученые собрали много данных о работе отдельных органов, но не раскрыли взаимосвязи функций целостного организма, который рассматривался как «клеточное государство», сумма клеток. В результате метафизического подхода физиологи нередко изучали функции отдельных органов и клеток без связи их с жизнедеятельностью целого организма, развивающегося в определенных условиях среды.
По моему мнению, основная заслуга Павлова в том, что он сумел не только обобщить весь накопленный физиологами прошлого опыт, но и правильно оценить его, понимая, что организм это не собрание клеток, тканей и органов, произвольно взаимодействующих, для достижения определенных параметров. Он смотрел глубже, и небезосновательно полагал, что все эти показатели нужны не сами по себе, а для достижения определенной цели, а именно, - обеспечение жизнедеятельности организма, и, соответственно, нуждаются в регулировании центрами нервной системы. Им же было доказано, что изменение одного из показателей, например, кровяного давления приводит к ряду других изменений (частота сердечных сокращений, их сила, тонус сосудов – вен и артерий – и следовательно их просвета и т.д. ), которые, во-первых, управляются высшими центрами на основании обратной связи, во-вторых, биологически целесообразны (в данном случае поддержание оксигенации тканей). Таким образом, работа конкретного органа влияет на работу других органов и систем, в свою очередь влияющих на этот орган, для достижения оптимальных параметров жизнедеятельности организма.
Сейчас все кажется просто, т.к. вся современная физиология (и все науки прямо или косвенно связанные с ней) базируется на основах, созданных Павловым. Но в то время это были очень смелые идеи и опыты. Нужно было обладать колоссальной энергией и упорством, чтобы начать и продолжить работу, требующую огромных материальных и физических затрат, в стране, разрываемой междоусобной войной, а после – в крайне неустойчивой политической и социальной обстановке, оставаться и работать в которой было просто опасно. В известной доле патриотизма ему нельзя отказать.
Он не был идеальным человеком, безусловно, имея свои недостатки и как человек, и как ученый, но его вклад в науку, определивший ее развитие на многие десятилетия вперед вплоть до настоящего времени, невозможно переоценить.