Особенности гендерной идентификации мальчиков-подростков (стр. 2 из 4)

Ритуалы посвящения продолжают существовать в различных человеческих обществах, имея большую или меньшую степень жестокости и драматизма. Ритуалы воинственных племен Новой Гвинеи наиболее продолжительные и травмирующие из всех, что могут выпасть на долю мальчика. Но они соответствуют требованиям выживания этих народов и особенно исключительной связи мальчика с матерью. Будь это испытания в племенах Баруйя, Самбия, Бусама и пр., все они направлены на то, чтобы превратить миленьких маленьких мальчиков в суровых воинов и освободить ребенка от всех флюидов и власти женщин, которые мешают ему расти. Но ритуалы племени Бимин-Кускусмин являются самыми жестокими и самыми показательными. Бимин-кускусмины отдают много времени и энергии ритуальной мужской деятельности. Ритуалы включают в себя не менее десяти этапов, которые длятся десять-пятнадцать лет. Разлученные с матерью мальчики семнадцати лет слушают пение инициаторов, которые говорят о них, как о существах отравленных и испорченных женскими субстанциями. Испуганных мальчиков раздевают, их одежду сжигают, их моют инициаторы-женщины, потом обмазывают желтой траурной глиной, делая при этом уничижительные замечания об их члене. Этот унизительный обряд продолжается выкриками инициаторов, которые объявляют мальчикам, что их сейчас убьют, потому что они ослаблены и испорчены матерями. Дети начинают плакать, их крики усиливаются, как только им пускают кровь из головы. Их в последний раз показывают рыдающим матерям, которые после этого надевают траур.

Мальчиков уводят подальше в лес и там неожиданно начинают бить палками, пока на теле не появятся отметины. В течение следующих четырех дней их практически все время унижают и бьют. Их все время называют испорченными и ублюдками. Инициаторы то лупят их крапивой, то дают рвотное, чтобы очистить их от всего женского, накопившегося с рождения. Чтобы вызвать рвоту мальчикам силой вливают в рот кровь или мочу свиней. Боль, запах непрестанной рвоты, грязь, крики и чувство ужаса доводят детей до состояния крайнего физического и психического истощения. Как только закончится это первое испытание, их заставляют силой есть пищу женского рода, что еще больше увеличивает панику и снова провоцирует рвоту. После нескольких часов отдыха инициаторы делают им надрез у пупка (чтобы уничтожить остатки менструаций), на мочке уха и обжигают предплечье. Собранной кровью покрывают пенис. Мальчикам говорят, что эта кровь (женская) уничтожит их пенис. Их унижают, когда пенис при контакте с кровью сокращается.

По мнению антрополога, наблюдавшего за этой церемонией, дети находятся в состоянии шока, которое с трудом поддается описанию. Многие, с окровавленным телом, падают в обморок или впадают в истерику. В этот момент инициаторы объявляют им, что они умирают. Потом за ними начинают ухаживать, дают мальчикам мужское имя, при этом продолжая регулярно делать им надрезы на висках. Несмотря на заботы старших, посвящаемые пребывают в состоянии отчаяния и страха. Таковы основные события первого этапа ритуала посвящения, которые включают в себя множество других испытаний.

Эти ритуалы, которые могут показаться настолько же странными, насколько и варварскими, — один из возможных ответов на потребность, повсеместно ощущаемую маленьким самцом, быть признанным как мужчина, стать одним из тех, кто порвал со слабостью и зависимостью детства. Сейчас в нашем обществе, где ритуалы потеряли свое значение, этот переход стал более условным, так как его не подтверждают видимые доказательства.

Решая проблему воспроизводства гендерных различий, психоанализ как теория гетеросексуального развития исходит из того, что ребёнок подсознательно идентифицирует себя с родителем своего пола. Учёные, изучавшие процессы усвоения половых ролей и выработку самоидентификации считают, что дети обоих полов всегда осуществляют первую идентификацию со своей матерью и, оставаясь возле женщин, усваивают более понятные роли женщин и состояние женственности, а не мужские роли и мужественность. Поэтому становление мужчины сложнее, чем женщины, из-за тех сдвигов в идентификации, которые должен пройти мальчик для достижения ожидаемой половой идентификации и осуществления соответствующей полу роли. Поскольку все дети сначала отождествляют себя с матерью, процессы половой идентификации и осознание обусловленной полом роли являются продолжением самой ранней идентификации девочки, но не мальчика. Например, эдипова идентификация девочки с матерью является продолжением её самой ранней первичной идентификации. Однако эдипов кризис мальчика предположительно должен позволить ему осуществить перемену в пользу идентификации с отцом. Он отказывается как от своей эдиповой и доэдиповой привязанности к матери, так и от своей первичной идентификации с ней.

Что верно для эдиповой идентификации, то спараведливо и для более общей половой идентификации и усвоения обусловленной полом роли. Мальчик, чтобы почуствовать себя в полной мере мужественным, должен выделять себя из других и осознавать своё отличие от других; он должен, с точки зрения катигоризации, относиться к себе как к кому-то отдельному. Более того, он определяет мужественность негативно – как нечто, не являющееся женственным и/или связанным с женщинами, - а не позитивно. Это ещё один путь, которым мальчики проходят к отрицанию и подавлению отношений и связей в процессе взросления.

Постоянное отсутствие отца и «безотцовщина», которая нормальна для нашего общества, не означают, что мальчики не осваивают мужских ролей или настоящего мужского поведения. Значение имеет именно та степь, в которой ребёнок любого пола может иметь личные отношения с объектом идентификации, вытекающие из этого способа идентификации. Митшерлих, Слейтер, Уинч и Линн – все они подтверждают существование этих различий. Они делают предположение, что у мальчиков развивается позиционная идентификация с аспектами мужской роли. У них связь между эмоциональными процессами и обучением ролям нарушена.

Мальчик должен выработать в себе идентификацию с мужским полом в отсутствие непрерывного и длительного личного общения с отцом (и в отсутствие постоянно демонстрируемой мужской ролевой модели). Эта ролевая идентификация происходит как психологически, так и социологически. Как явствует из описания мужского эдипова комплекса, мальчики присваивают те специфические компоненты отцовской мужественности, которые, как они опасаются, в противном случае использоваться против них, но в меньшей степени идентифицируются с отцом как с личностью. С социологической точки зрения, у мальчиков в семьях с отсутствующим или обычно находящимся вне дома отцом развивается представление о мужественности через идентификацию с культурно обусловленными образами мужественности и мужчинами, избранными в качестве её моделей.

Мальчиков учат быть мужественными более сознательно. Предполагается, что мальчик обучается своей гетеросексуальной роли не через научение, а через взаимодействие со своей матерью. Другие компоненты мужественности должны прививаться более сознательно, и мужская идентификация в таком случае представляет собой преимущественно поло-ролевую идентификацию.

Маловероятно, чтобы процессы идентификации у мальчика коренились в реальных эмоциональных взаимоотношениях со своим отцом или были ними опосредованы. При этом он склонен отрицать идентификацию со своей матерью и связь с ней и отвергать то, что он считает миром женственности; мужественность определяется в равной степени как негативно, так и позитивно.

В своей недостижимости мужественность и мужская роль становятся для мальчиков предметом фантазирования и идеализации.

Джексон указывает, что идентификация мальчика со своим отцом относится к психологическому приспособлению.

Согласно словам Ненси Чодороу мальчики подавляют свои эмоциональные потребности и привязанности. Идентифицируя себя с отцами, они вырастают эмоционально «твердолобыми», отстранёнными (удалёнными) от других, потому что организация семьи такова, что отец значительную часть времени проводит вне дома: он физически удалён. Войдя в эдипов период отдаления от матери, мальчики начинают подавлять свои эмоциональные потребности. Этот болезненный процесс облегчается осознанием необходимости идентификации с мужчинами (отцом) для достижения власти. Ассиметричное родительство связано с обесцениванием женского вклада; презрения общества к женской работе помогает мальчику определить себя в оппозицию к женскому полу, представительницей которого является мать.

Для мальчиков маловероятно, чтобы процессы идентификации и освоения мужских ролей были включены во взаимоотношения с их отцами или мужчинами; они, скорее всего, несут в себе отрицание эмоциональной связи с матерями. Эти процессы более культурно обусловлены и состоят в абстрактном или категориальном освоении ролей, а не в идентификации личности.