Можно предположить, что подобная ситуация приводит прежде всего к пассивности, отказу от деятельности, которую предлагается выполнять «феминной форме» и наравне с девочками. Лучше быть пассивным, чем «не мужчиной», ведь при этом остается возможность приписать себе целый набор маскулинных качеств, считая, что они могли бы проявиться в иной, более подходящей ситуации.
Существует и другой путь поиска возможностей для проявления маскулинности – на этот раз не в мечтах, а на внесоциальной основе. Прежде всего бросается в глаза, что большинство членов неформальных объединений подростков – мальчики, причем, маскулинность подчеркивается как во внешнем виде (кожа, металл), так и в основных ценностях (культ риска, силы) и способе проведения свободного времени (драки, силовые упражнения, гонки на мотоциклах и т.п.).Таким образом, отклоняющееся поведение выступает как «дополнительный канал усвоения мужской половой роли, поскольку возможности, предоставляемые в этом плане социумом, невелики». [1]
«Новорожденной девочке «везет», конечно же, больше. Она с самого начала имеет соответствующую ее полу ролевую модель, поэтому ей в дальнейшем не придется отказываться от своей первичной идентификации с матерью. Врачи, воспитатели детского сада, учителя только помогут ей сформировать адекватный образ себя как женщины. Отсутствие в культуре жесткого стереотипа «настоящей женщины», разнообразие представлений о подлинно женских качествах также облегчают формирование полоролевой идентичности, давая девочке широкие возможности соответствовать стереотипу, оставаясь самой собой.
Одной из важнейших задач формирования детской личности является разрушение первичной симбиотической диады «мать-дитя», в которой ребенок не воспринимает себя и фактически не существует как отдельный субъект. Особенно актуальным проведением границ между собой и матерью является именно для девочки, т.к. в силу специфики собственного опыта (быть женщиной, дочерью и т.п.) мать склонна в большей степени воспринимать как свое продолжение дочь, а не сына. Это проявляется во множестве мелких деталей: более тесном физическом контакте с младенцем-девочкой, большем ограничении двигательной активности, частом приписывании дочери каких-либо потребностей на основании идентификации с ней». [1]
В итоге отношения девочки с матерью становятся более «симбиотичными и интенсивными», чем у мальчика.
«Очень скоро выясняется, что кроме мамы есть еще один человек – отец, важность и значимость которого всячески подчеркивается окружающими. Причем чаще всего именно этот «важный» человек уделяет девочке сравнительно мало внимания. Желание привлечь его может быть сопряжено с рядом негативных переживаний: во-первых, ощущение собственной вторичности по сравнению с миром мужчин; во-вторых, необходимость как-то проявить себя, продемонстрировать, чтобы добиться внимания. Несколько огрубляя, можно сказать, что именно переплетение этих двух тенденций и в дальнейшем определяет специфику полоролевой социализации девочки». [1]
И вновь обратимся к народной культуре.
Также как на всей Руси, в Поморье «иметь семью и детей было также необходимо, также естественно, как необходимо и естественно было трудиться.Семья скреплялась наибольшим нравственным авторитетом. Таким авторитетом обычно пользовался традиционный глава семьи. Но сочетание традиционного главенства и нравственного авторитета вовсе не обязательно. Иногда таким авторитетом был наделен или дед, или один из сыновей, или большуха, тогда как формальное главенство принадлежало мужчине, мужу, отцу, родителю». [24]
«Любовь и согласие между родственниками давали начало любви и за пределами дома. От человека, не любящего и не уважающего собственных родных, трудно ждать уважения к другим людям, к соседям по деревне, по волости, по уезду.
Итак, формальная традиционная иерархия в поморском семействе, как, впрочем, и в деревне, и в волости, не всегда совпадала с нравственной, хотя существовало стремление к такому слиянию как к идеальному воплощению семейного устройства. Поэтому даже слабохарактерного отца дети уважали, слушались, даже не очень удачливый муж пользовался женским доверием, и даже не слишком толковому сыну отец, когда приходило время, отдавал негласное, само собой разумеющееся старшинство. Строгость семейных отношений исходила от традиционных нравственных установок, а вовсе не от деспотизма, исключающего нежность к детям и заботу о стариках.
Все руководство домашним хозяйством держала в руках большуха – женщина, жена и мать. Она ведала, как говорится, ключами от всего дома, вела учет сену, соломе, муке. Одним словом, на большухе лежат обязанности хранить ключи, съестные припасы, собирать молочные скопы, следить за распределением пищи, состоянием одежды, стиркой белья, заботиться об уходе за детьми, домашним скотом и т.п.». [24]
Иногда «умные и энергичные женщины так прибирают дом и хозяйство к рукам, что большак сохраняет свою власть только номинально…»
По отношению к детям родительская власть матери сводилась к ее нравственному авторитету, как родительницы и воспитательницы, т.е. заключалась в праве требовать от детей послушания и уважения.
Таким образом, весь уклад жизни поморской семьи формировал у ребенка особое отношение к женщине. Она была не просто хранительницей домашнего очага, быта, а воспринималась олицетворением всех нравственных достоинств, символов Родины. Дети в семье считались предметом общего поклонения.
Таким образом, образ жизни поморской семьи был тем образовательным и воспитательным пространством, в котором из поколения в поколение формировались, передавались, сохранялись и развивались традиции и обычаи. Образ жизни поморской семьи наложил свой отпечаток на жизнь детей, на их воспитание и развитие». [24, 14]
Социализация личности ребенка рассматривается как непрерывный процесс, который продолжается в течение всей жизни. Он распадается на этапы, каждый из которых специализируется на решении определенных задач, без проработки которых последующий этап может не наступить, может быть искажен и заторможен.
Стадии социализации, как правило, соотносятся с периодами социального развития личности, которые не всегда совпадают с периодами психического развития человека.
А.В. Мудрик условно выделил три группы задач, решаемых на каждом этапе социализации:
· естественно-культурные задачи, которые связаны с достижением на каждом возрастном этапе определенного уровня физического развития, который характеризуется нормативными различиями в тех или иных регионально-культурных условиях;
· социально-культурные задачи – это познавательные морально-нравственные задачи, которые специфичны для каждого возрастного этапа в конкретном социуме;
· социально-психологические задачи, связанные со становлением самосознания личности, которые на каждом этапе имеют специфическое содержание и способы решения.
Как отмечают психологи, потребность в других детях как компаньонах для игры начинает отчетливо проявляться уже в трехлетнем возрасте, когда дети хотят играть не просто рядом, а вместе. С этого момента ребенок, что очень важно, постепенно вступает в большой человеческий социум, гораздо менее безопасный и уютный, чем семья. Ему часто приходится иметь дело с чужими людьми, сверстниками и взрослыми, детьми разных возрастов.
Эти отношения являются результатом социальных поступков самого ребенка. По мере взросления ребенка отношения со сверстниками все более выдвигаются на центральное место.
Детский быт и детская среда имеют свои самобытные черты. Наиболее ярко эта особенность проявляется в наличии у детей собственных детских традиций и детского фольклора. Группа сверстников дает ребенку уникальный социально-психологический опыт, который невозможно заменить общением со взрослыми. Ни родители, ни учителя просто в силу своей позиции старших не могут научить ребенка строить отношения на равных с равными. Одним из самых серьезных нарушений этих взаимоотношений является попытка вовлечь взрослых в детские конфликты и проблемы. Поэтому детский фольклор так богат дразнилками против ябед, плакс.
Под детским фольклором исследователи подразумевали как творчество взрослых для детей (колыбельные, частушки, потешки и т.п.), так и собственно детское традиционное устное коллективное творчество (дразнилки, считалки, песенки, шутки, загадки, заклички и т.п.). [24, 18]
Г.Н. Волков отмечает, что у детей есть «своеобразное искусство, свои музыкальные инструменты, дудочки, свистульки, есть свои песни и даже сказки».
«Приемы рассказывания 4-5-ти летних детей характеризуются соблюдением строгой обрядности, строением, точной передачей диалогов, проявлением интереса к отдельным конкретным индивидуальным подробностям. Композиции детского рассказа обычно существенно отличаются от рассказов взрослых. Часто отсутствует вступление, рассказ сжат и систематичен. Композиционная схема характеризуется известной обнаженностью. Дети в соответствии со своими представлениями об окружающей действительности по-своему редактируют сказки взрослых. У детей есть не только свои слова, но и свои обороты и выражения. Порой дети переделывают загадки на свой лад». [24, 19]