Главное назначение эмоционального уровня сознания, как человека, так и высокоорганизованных животных, это адекватное и оперативное реагирование на меняющиеся условия реального мира, максимальное использование внешних возможностей для удовлетворения собственных внутренних потребностей.
В связи с предполагаемой биологической историей возникновения этого уровня сознания следует ожидать, что прототипы этого уровня сознания должны в той или иной мере присутствовать у многих типов и классов животных. И отличительным признаком такого уровня сознания должны быть хорошо развитые органы чувств и движения. Под такую классификацию попадают очень многие животные, такие как земноводные, рептилии, птицы, рыбы. Некоторые типы животных, например, моллюски дробятся в такой классификации на две части, настолько разнятся их отдельные виды: у кальмаров и осьминогов хорошо развиты и органы чувств, и органы движения, мидии и устрицы выглядят на таком фоне совершенно допотопными созданиями. Соответственно у мидий уровень эмоционального сознания практически отсутствует, чего нельзя сказать о кальмарах и тем более – осьминогах. Возможно, это показывает, что даже такие примитивные животные, как моллюски, могут тем не менее далеко продвинуться в развитии своего сознания. Настолько далеко, что тех же осьминогов люди не считают совсем глупыми животными, напротив, склонны им приписывать какое-то разумное поведение...
Не стоит, конечно, ставить знак равенства между эмоциональным сознанием обыкновенной лягушки и человека – это далеко не одно и то же. Но родство все же есть, точно так же, как есть родство в строении лап лягушки и конечностей человека. Это и не удивительно: ведь человек, как биологический вид, прошел очень длинный и долгий путь. На этом пути наши очень далекие биологические предшественники были на разных этапах и рыбами и земноводными, и рептилиями... Возвращаясь к более ранним этапам эволюции, в нашей очень далекой “родне “ должны быть и еще более примитивные организмы, вплоть до тех первоживотных, с которых и началось развитие животного мира.
Для убедительности можно напомнить, что эмбрион человека в своем развитии всего за сорок недель повторяет все основные этапы своей биологической истории, и на разных этапах внутриутробного развития хорошо заметно его сходство и с рыбами, и с земноводными, и с рептилиями, и с млекопитающими вообще, и с обезьянами – в частности. Соответственно, будет какое-то сходство, пусть и очень отдаленное, между строением мозга лягушки и мозга человека. Нельзя выбросить из нашей общей биологической истории какие-то страницы только потому, что они нам чем-то не нравятся.
Если же проводить аналогии с более близкими биологическими видами, например, с млекопитающими, то здесь сходство настолько очевидно, что вряд ли нуждается в доказательствах. И если люди очень “ревнивы” в отношении своего сознания и стараются даже не допускать мысли о том, что кто-то еще может обладать хотя бы ничтожными задатками рассудка, то в отношении эмоций мы более покладисты и снисходительны: никто ведь не спорит, что собакам или кошкам знакомы чувства и желания? Млекопитающим свойственны многие чувства, которые свойственны и человеку, с той лишь разницей, что чувства и желания животных, скорей всего, носят более простой и конкретный характер. Мир чувств и желаний человека много сложней и богаче, а абстрактный способ мышления оказывает заметное влияние на наш внутренний эмоциональный мир. Поэтому кроме обычных, конкретных эмоций и желаний присутствует у человека и во многом абстрактные чувства. Например, тоска по Родине (понятие “Родина” многозначное и в значительной мере отвлеченное, абстрактное) или “мировая скорбь”. Возможно, причиной такого размывания и “неконкретности” является наша способность к абстрактному образу мышления.
Но более убедительной и логичной представляется как раз обратная версия: способность обобщать чувства, скорее всего, и явилась изначальной предпосылкой к обобщению мыслей. Исторически, или, если угодно – эволюционно, эмоции имеют значительно более глубокие корни, чем интеллект[8]. Можно, например, мечтать (имеется ввиду желание или стремление) о вкусном, конкретном бифштексе с луком, а можно мечтать о вкусной еде вообще – все равно какой, лишь бы вкусной. Вероятно, отсюда, учитывая нашу способность к обобщениям не только мыслей, но и эмоций, и берут начало выражения типа “вкусно поесть” или “сладко попить”. Ведь в них не уточняется, что именно поесть-попить, главное – чтобы было вкусно или сладко. Поэтому собака вполне может “помечтать” о конкретной мозговой косточки, если она видит ее перед собой, но по силам ли ей “мечтать” о еде вообще – не ясно. С одной стороны, абстрактные чувства это, вроде бы, “изобретение” человека, но с другой – если та же собака не видит лакомой пищи, а только чувствует аппетитный ее запах, то в каком виде она представляет эту мозговую косточку: в конкретном или абстрактном виде?
Не следует, конечно, ставить знак равенства между уровнем эмоционального сознания человека и других млекопитающих – мир эмоций, желаний и стремлений человека несравнимо сложнее и богаче – однако определенное родство здесь, безусловно, есть. И основная причина этого явления в преемственности эволюционного развития человека как биологического вида. Как уже было сказано, на разных этапах эволюции мы “были” и обезьянами, и земноводными, и рыбами... Поэтому стоит ли сравнивать богатый и разнообразный эмоциональный мир человека с примитивными желаниями какой-нибудь лягушки? Слишком далеко мы отстоим друг от друга.
Но как бы там ни было, а в том, что тем же собакам хорошо знаком мир чувств (не человеческих, конечно, а собачьих[9]), сомневаться не приходится. Чувство радости, страха или тоски им присуще как и нам самим, с той лишь, видимо, разницей, что чувства у них должны быть много проще. Зато по глубине своих простых и незатейливых эмоций они вряд ли нам уступают, Посмотрите, как собака рада видеть своего хозяина, как бурно и искренне она выражает свой восторг по этому, в общем-то заурядному, поводу! Много вам известно людей, которые способны вот так же искренне и ярко выражать свои чувства при встрече с вами? Причем каждый день, а не раз в году? Такая непосредственность и искренность характерна для детей, да и то в раннем возрасте, но не для взрослых. Во многом это, конечно, результат воспитания, но не только. Накапливаемый с первых лет жизни личный опыт также сильно влияет на поведение ребенка. Взрослея, мы утрачиваем детскую наивность, доверчивость и непосредственность, приучаем себя не выражать свои эмоции бурно, а желания – слишком откровенно, и действовать не столько по велению сердца, сколько по велению ума. (Сравните с поговоркой: “Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке”. Алкоголь способен заметно изменять и нарушать обычные приоритеты поведения.) Это очень устойчивый стереотип человеческого поведения. Но очень похожий стереотип поведения можно заметить и у многих животных: взрослые собаки или кошки далеко не так наивны и доверчивы как щенки или котята. Личный жизненный опыт в жизни млекопитающих играет такую же важную роль, как и в жизни людей.
Вероятно, Природа ничего не дает просто так, задаром: дав человеку светлый и изощренный разум, она во многом обделила его в яркости эмоций и в новизне восприятия рельефного, красочного, изменчивого и многоликого мира. В своей повседневной жизни мы не только мало эмоциональны и обыденны, но и практически не замечаем удивительной красоты и колоритности окружающего нас мира: в лучшем случае мы отмечаем появление зеленой листвы на деревьях весной, а желтой – осенью, летом же мы обычно не обращаем на деревья или кустарники никакого внимания. Точно так же, как мы не обращаем внимания на цвет неба, если на нем нет грозовых туч... Недостаток же ярких эмоций в жизни человека является одной из причин неизменного интереса к эмоциям и желаниям других, нередко вымышленных, книжных или “киношных” героев.
Возможно, по этой причине человек утратил не только остроту чувств, но и остроту самих органов чувств: мы много хуже слышим звуки и запахи даже по сравнению с обычной, домашней кошкой. Собачий же “нюх”, вообще, находится за пределами нашего понимания – любая дворняжка самое малое улавливает в 100 раз более слабые запахи, чем человек. Но, тем не менее, есть два органа чувств, в отношении которых мы занимаем почетное место на общем пьедестале: это зрение и осязание. Мы сохранили и даже развили эти органы благодаря нашему образу жизни. Орган слуха, хотя и является нужным и важным, все-таки не играет такой решающей роли в нашей жизни, как зрение и осязание: глухой человек не чувствует себя беспомощным, в отличии от слепого.
Наш образ жизни оказал заметное влияние на наше зрение и слух. Можно считать достоверным фактом (такие научные эксперименты действительно проводились в некоторых странах), что способ зрения человека очень сильно отличается от способа зрения других животных. Речь идет не о строении глаза – принципиально глаз человека не отличается от глаза коровы или собаки – а именно о способе зрения, точнее способе рассматривании чего-либо. Например, при рассматривании портрета или фотографии глаз человека совершает огромное количество микродвижений. Изучение характера таких движений показало: взгляд, в виде быстрых, хаотичных движений, сосредотачивается сначала на лице и в первую очередь – на глазах, потом переходит на руки и фигуру человека, затем – на мелкие детали в одежде и только в последнюю очередь – на общий фон. Это наводит на серьезные размышления, и в других главах будет дан более детальный разбор этого феномена. Забегая же вперед, следует отметить, что такой способ зрения непосредственно связан с работой нашего эмоционального сознание по анализу и обобщению зрительной информации.